Бессмертие — тяжёлый груз, и он намерен сбросить его. И это не его проблемы, а тех кто встанет у него на пути.

С одной из крутых, изрытых трещинами гор, вздымавшихся над Шартрезскими полями подобно клыкам чудовища, раздался вой. Не одиночный, а хор пронзительных криков, режущих слух, словно осколки льда. С гор, подобно камням из пращи, посыпались грифоны. Не обычные, а существа, сотканные из теней и дыма, из мерцающего света преисподней и тусклого сияния мира живых — химеры, обитающие на границе между жизнью и смертью. Их когти были остры, как лезвия, перья — словно тлеющий уголь, а глаза горели зловещим красноватым светом.

Они пикировали на Крида, целясь острыми когтями и клювами. Воздух наполнился свистом перьев, ударами когтей о камень и пронзительными криками.

Крид, сидевший на своем немертвом скакуне, не изменил выражения лица. Он спокойно наблюдал за атакой, словно за неинтересным зрелищем. Его голубые глаза сверкали холодным светом безразличия.

Когда грифоны приблизились на расстояние удара, Крид поднял руку. Не было ни малейшего движения мышц, ни напряжения. Рука поднялась сама собой, и из нее, словно из черной тучи, вырвалась цепная молния. Волна чистой, разрушительной энергии, пронизанная ледяным холодом и смертельным сиянием магии Крида.

Молния распространилась по воздуху, обволакивая одного грифона за другим. Они вспыхнули ярким синим светом, тела с треском и шипением превратились в уголь. Запах горелых перьев, мяса и костей наполнил воздух, окутав мертвые горы еще более густым смрадом смерти.

Когда молния угасла, от стаи грифонов остались лишь осколки ещё тлеющих угольков и пепел, разбросанные по земле. Крид, не изменив выражения лица, спокойно продолжил свой путь. Его не трогали ни вой, ни крики, ни запах горелого мяса. Он шел к своей цели, не останавливаясь перед препятствиями.

Из тумана, окутывавшего одну из заброшенных крепостей, словно мираж, выступила армия. Армия скелетов. Не грозных воинов смерти, а жалкое сборище плохо вооружённых останков какого-то воинства, одетых в рваные доспехи и вооружённых ржавыми, рассыпающимися в руках мечами и костями менее удачливых товарищей. Крепость, несомненно, перенесённая сюда из мира живых, казалась нелепым островком прошлого среди бескрайних мёртвых земель. Скелеты высыпались из разрушенных стен, словно мураши из муравейника, издавая глухой скрип костей.

Крид, на своём немертвом скакуне, наблюдал спокойно, не меняя выражения лица. Его голубые глаза, холодные и безразличные, оценили ситуацию. Это была не армия, а стадо обречённых

Без единого звука, Крид направил скакуна в толпу скелетов. Немёртвый конь, словно чувствуя намерение всадника, помчался вперёд, пронзая толпу, как стрела. Звук трескающихся костей смешался со скрипом копыт и глухими ударами костей о землю. Скелеты, бессильные оказать сопротивление, рассыпались под копытами, превращаясь в кучи пыли и осколков костей.

Крид не остановился, продолжая беспощадное шествие. Его немертвый скакун продолжал уничтожение, превращая жалких оборванцев в прах, словно растирая грязь под копытами. За несколько мгновений от целой армии остались лишь кучи осколков костей и пыль, развеянная ветром по мёртвым землям. Крид спокойно продолжил свой путь, не обращая внимания на останки. Его цель всё так же была далека, и он не остановится ни перед чем на пути к покою.

Спустя время, длившееся дольше, чем могла бы измерить человеческая память, на горизонте появилась столица Ада. Она не поднималась из земли, как вулкан, и не возникала из тумана, словно мираж. Она просто была. Возвышалась среди бесплодных пустошей, мёртвых гор и застывших озёр из смолы и яда, подобно сверкающему бриллианту, случайно затерявшемуся в грязных трущобах.

Её башни, подобные чёрным иглам, пронзали небосклон, отражая тусклый свет преисподней. Они были сложены не из камня и не из металла, а из сгустков тьмы, из застывшей боли и отчаяния, из вечной печали. Стены сияли холодным светом, словно отполированный веками мучений обсидиан, а воздух над городом дрожал от невыразимого холода. Это была красота ужаса, великолепие бесконечного отчаяния, символ вечной муки и беспредельного страдания.

Крид спокойно въехал в город, наполненный миллионами существ. Разнообразие было поразительным: изможденные, полупрозрачные призраки в лохмотьях соседствовали с горделивыми демонами в обсидиановых доспехах, рога которых излучали тусклый красноватый свет. Коренастые горгульи с каменными лицами и крыльями, похожими на сломанные ветви древних деревьев, теснились рядом с причудливыми существами, сотканными из теней и дыма, — щупальца, глаза-угольки и пасти, из которых вырывались шепоты и стоны. В реках из расплавленного металла проплывали призрачные рыбы, а в воздухе носились птицы с перьями из тлеющего угля. Некоторые существа напоминали людей лишь отдаленно: зеленоватая, серая или вовсе прозрачная кожа, глаза, горящие неземным светом, из тел пробивалась тень или искрилась энергия.

Среди этого многообразия, словно призраки былых битв, медленно передвигались падшие ангелы — немногочисленные, но ощутимые своим присутствием. Их лица были искажены вечной печалью, крылья сломаны и обгорели, одежда — рваные остатки былой небесной славы. В глазах — не злоба, а бесконечная тоска, от них веяло не жаром преисподней, а холодом утраченной надежды. Они напоминали бродячих призраков смерти мертвых, застывших в вечном покаянии, наблюдающих за бесконечным театром мук, но сами не способные на что-либо повлиять. Малочисленность их лишь усиливала чувство безысходности.

И, наконец, среди всего этого хаоса, спокойно и непринуждённо, общались с живыми представителями тьмы… дулаханы.

Эти безголовые всадники, чьи тела излучали холодный металлический блеск, казались совершенно неуместными. Однако, они вели себя естественно, спокойно обмениваясь словами (или мыслями? Крид ещё не разобрался в местных тонкостях общения) с демонами, призраками и прочими обитателями Ада. Их не окружало особое почитание или страх, лишь какое-то привычное безразличие. Они были частью этого города, частью этой вечной тьмы, и Крид понял, что перед ним раскрывается не просто город, а целая вселенная, со своими законами, со своим порядком, со своими удивительными и ужасающими обитателями.

Всё это бурлило в хаотичном, но каким-то образом упорядоченном потоке. Для Крида, прошедшего через вечность и давно лишённого чувства удивления, это представляло определённый интерес. Любопытство пронзило его холодное сердце…

Пробираясь сквозь хаотичный, но всё же упорядоченный поток существ, Крид неосознанно приблизился к центру города. Он не ставил перед собой определённой цели, просто шёл, исследуя этот удивительный и ужасающий мир. И вот, перед ним, словно кульминация вечной трагедии, высился дворец Аида.

Он не был похож ни на одно другое здание в городе. Это было не здание, а сгусток вечной тьмы, в котором слились страдания миллионов осуждённых душ. Его стены были не из камня, а из застывшего отчаяния, башни пронзали небо, как иглы бесконечной печали, а вокруг него витали туманы из вековой тоски. Каждая деталь архитектуры казалась сотканной из мучений и безысходности; каждая линия излучала холод и мрак, каждый узор повествовал о бесконечном страдании. В нём не было величественной красоты или мрачного величия — только бесконечная тоска, застывшая в камне. И перед этими вратами вечной печали остановился Крид, бессмертный воин, пришедший за покоем. И этот путь привёл его сюда, и теперь он был готов встретиться с тем, кто правит этим царством бесконечно безвкусных трагедией.

Дворец Аида охранялся двумя стражами, стоящими как живые воплощения противоположностей, и сотней адских гвардейцев, скрывающихся в тени вечных стен. Первый страж был воплощением абсолютной белизны: белоснежная кожа, волосы и доспехи. Лишь меч в его руках был чёрным, словно мрачная неизбежность, выкованный, казалось, из самой тьмы. Второй страж представлял собой полную противоположность: чёрная кожа, волосы и доспехи. Только глаза его горели алым огнём, а в руках он держал топор с рукоятью из полированного красного камня и лезвием, излучающим тусклый багровый свет, подобно воплощению крови и насилия. Они стояли неподвижно, как статуи, но в их позе чувствовалась готовность к бою, и каждый излучал смертельную опасность, создавая гнетущую атмосферу. За ними, в тени, притаились сотни адских гвардейцев, готовых к атаке. Это была не просто охрана, а символ бесконечного страха и безысходности, воплощение самой сути преисподней.