Учел. Не брал даже то, что плохо лежит. Зайду, бывало, на склад, переговорю с дядей Ваней и — на базар. Домой ни-ни. Уж очень мне хотелось знать, каким инструментом народ на барахолке интересуется… Н-н-да… Задержали в проходной…

К тому времени я уже проголодался по настоящей работе. Поступил на мясокомбинат. Сначала в сумках носил. А что? Не станешь же с сырого мяса пробу снимать прямо на производстве! Негигиенично. Это вам не карамелька. Здесь для пробы колбаса есть. Молочную люблю. Уж сколько я ее, сердечную, перетас… перепробовал… не счесть. А потом сторожа нового поставили, неопытного, сумку замечать стал. Хорошо, к этому времени полиэтиленовые мешочки в продаже объявились. Химия — она сила… В мешочек мясца кинешь, обвяжешься под рубахой — сторож не замечает. Не будет же он тебя щупать. Неприкосновение личности. Закон. Но ОБХС(С) помешал. Ну и по собственному…

Теперь вот думаю — куда податься? И туда зовут, и сюда зовут. Объявлений много. Оно, конечно, везде можно ублажить любопытную натуру. Но везде ли поймут ее?

Получил я квартиру. Красотища! Слов нет!

Как это у Владимира Маяковского:

Но вот беда. Отвернешь кран, а завернуть до конца сил не хватает. Приходится за дядей Васей бежать. Только скажу по секрету: это не тот дядя Вася. Ну, нисколечко он на литературного не похож. То ли литература отстает, то ли дядя Вася ушел вперед. Во-первых, трезв, как утюг. Во-вторых, выбрит и блестит, как полированный шифоньер. В-третьих, вежлив и начитан. «Мы, — говорит, — утечку воды имеем возможность ликвидировать в самое ближайшее время и с отличным качеством». И, знаете, ликвидировал. Стал я ему трешку предлагать — не берет. «Ты, — говорит, — газеты читаешь?» — Читаю. — «Стало быть, знаешь, что в таком-то годе строителям зарплату увеличили?» — Знаю. — «Значит, знаешь, что строители народ обеспеченный, и суешь трешку?» Хотел уж я трешку спрятать, покрасневши, а он мне: «Ты к этой трешке еще два рубля подкинь».

Все было готово. Две грозные армии стояли друг против друга. Ржали кони, нетерпеливо с ноги на ногу переминались боевые слоны, тяжелая артиллерия длинными стволами обнюхивала синюю даль, пехота заканчивала точить ножики. Установилась гнетущая тишина. Даже лошади слышали стук своих сердец. Казалось, ничего не остановит небывалого сражения и обильного кровопускания. Еще секунда и… Вдруг появилась она. Стройная, как крымский тополь, черноокая и чернобровая, в русских сапожках на французский лад. Она должна была дать сигнал сражению.

Но как не славить тебя, доброе женское сердце! Кровопролитие чуждо тебе! И вот она, улыбнувшись, с грустинкой в голосе сказала предводителю:

— Армии в полных составах и боевой готовности. Это очень мило. Как говорится, мужская храбрость налицо. Но не явились на поле боя полководцы вашего противника. Это несправедливо. Силы не равны, ибо армия без предводителя, давно известно, что туловище без головы. Я отменяю бой.

Команда из артели «Гвоздик» дружно и облегченно вздохнула. Начало турнира было многообещающим: шахматисты уже имели верных три очка.