В восемь часов Марчелла приготовила кофе для Санти и принесла его ему. Несколько минут она смотрела на него, затем осторожно разбудила.

— Оставайся со мной навсегда, — сразу же сказал он. — Я тебя люблю.

— О, я могла бы, дорогой. — Она поставила поднос на край кровати и устроилась рядом. — Но вечность это очень большой срок.

— Возможно, — сказал он, целуя ее, — но для нас с тобой вечность начинается сегодня.

Он нежно поцеловал ее в лицо, в шею, а она вновь плотно закрыла глаза, потому что слезы опять грозили брызнуть из глаз. «Вечность начинается сегодня! Только человек, не владевший английским в совершенстве, мог придумать нечто такое прекрасное», — подумала Марчелла. Как только он произнес эти слова, она поняла, что они станут заглавием ее нового, самого романтичного романа. Последние сомнения, последние тревоги наконец-то оставили ее. «Итак, он действительно существует, — блаженствовала она, — он существует, этот мир, который я выдумала! Теперь, в этот самый момент, я сама живу в этом мире!» Марчелла прильнула к нему, и пока он снимал с нее халат, впервые за всю свою жизнь, она знала, что отдает всю себя целиком, а не только свое тело.

Санти был великолепным гидом. Они еще раз съездили в отель забрать кое-что из одежды. Марчелла заверила Эми, что находится в надежных руках, и затем следующие три дня она непрестанно знакомилась с островом.

Он показал ей похожую на игрушечную железную дорогу, которая прогрызла себе путь среди гор, протянувшись от Пальмы до порта Соллер, расположенного на другом конце острова. В Польенсе они взошли по захватывающей дух лестнице, состоящей из трехсот шестидесяти пяти ступеней — по одной на каждый день года, взбирались на утесы и смотрели в темно-синее море с мыса Форментор.

Находясь на людях, Санти редко прикасался к Марчелле, но когда они в одиночестве стояли на вершине обветренного утеса в безлюдном и прекрасном уголке этого острова, он обнял ее рукой. Всюду, куда они приезжали, воздух был насыщен ароматом апельсинов, а оливковые и миндальные рощи, казалось, взирали на них с одобрением. Она неоднократно говорила себе: «Я не привыкла к такому счастью. Я продолжаю думать, что вот-вот проснусь!»

Еще три ночи они провели в Дее. Марчелла подумывала о том, чтобы продлить поездку. У Санти были дела в Пальме, и она воспользовалась этим в качестве предлога, чтобы вернуться в отель и встретиться с Эми. Санти довез Марчеллу до отеля, договорившись встретить ее в половине третьего в Пальме, в том самом кафе, где они встретились в первый раз.

В отеле Марчеллу ожидало послание от Марка, просившего позвонить ему в Нью-Йорк. В ее душе шевельнулось угрызение совести: впервые со времени его рождения она не вспоминала о своем сыне. Она подумала, сильно ли он расстроится, узнав, что она останется еще на неделю. Марчелла подождала до двух часов, поскольку в это время в Нью-Йорке было восемь утра. Из-за звонка ей придется немного опоздать на ленч с Санти. Реальность жизни уже звала ее обратно.

Эми сидела на краю бассейна и от нечего делать флиртовала с шестидесятипятилетним бразильцем. Он плохо говорил по-английски, и у них были некоторые трудности в общении.

— Я думала, что мы договорились — никаких розовых очков, — сказала Марчелла, появляясь у нее за спиной.

— Марчелла! — вскочила на ноги Эми, заключая подругу в объятия. — Боже мой, я так без тебя скучала! Познакомься, Рамон Рамирес, а это моя близкая подруга Марчелла Уинтон. Как твои дела, замечательно? Умереть от счастья? — спросила Эми, широко раскрыв глаза от любопытства.

— Все было просто восхитительно, пока я не получила вот это!

Марчелла протянула Эми послание. Эми взглянула на записку.

— Может быть, он просто хочет спросить, где лежат его чистые носки? — сказала она.

Казалось, что время до двух часов тянулось целую вечность. Марчелла заполнила его тем, что описала Дею, как она втирала масло в плоды инжира, рассказала про маленькую сгорбленную старушенцию и сырую кровать. Эми слушала ее с присущим ей остекленевшим выражением глаз, словно Марчелла рассказывала ей о жизни на Луне.

— Он водил тебя в приличные рестораны? Ночные клубы? — спросила она.

Марчелла отрицательно покачала головой:

— Мы проводили время у него дома и ходили в небольшие ресторанчики, где подают майорканские блюда. Очень приятные и простые…

Эми пожала плечами.

— Да, он настоящая находка, — произнесла она наконец.

Она продолжала вопросительно глядеть на Марчеллу, немой вопрос застыл на ее лице. Марчелла старалась не рассмеяться. Она знала, что Эми не терпелось узнать про секс, но она никак не могла заставить себя прямо спросить об этом. Если она спросит, то Марчелла много не расскажет. Ей нравилось, когда Санти сжимал ее в своих объятиях, нравились его поцелуи, нравилось заниматься с ним любовью. Но после самого первого мгновения, когда все было восхитительным, в ней возникло некое подобие барьера — в ней самой, — лишая ее последнего наивысшего наслаждения, жестоко удерживая ее на некотором, но недосягаемом расстоянии, от полного удовлетворения. Она решила скрыться от вопросительного взгляда Эми и отправилась в номер взять кое-что из вещей. Она была слишком напугана тем, что происходило у нее внутри, чтобы высказать Эми свои опасения, что ее визиты в клуб «Партнеры» уничтожили в ней способность получать удовлетворение от секса, сопровождаемого любовью.

Марчелла стояла на балконе своего номера и смотрела вниз на бухту Пальмы, такую голубую и чистую в лучах полуденного солнца. Под лучами сияющего солнца ее опасения казались преувеличенными и странными.

В два часа телефонистка отеля соединила ее с Нью-Йорком.

— Мам? — сквозь треск раздался в телефонной трубке голос Марка. — Надеюсь, не помешал тебе отдыхать? Как ты там, весело?

— Здесь как в раю, Марк! — воскликнула она. — Мне хочется, чтобы ты тоже взглянул на эту красоту! Мы посещали монастырь, в котором Шопен сочинил несколько своих произведений. Там до сих пор стоит пианино, за которым он писал, и ощущается его присутствие!

— Здорово! Мне хотелось бы быть там с вами. Передай от меня привет Эми.