— Тебе нравится готовить? — спросил Санти, когда наступающим вечером они возвращались в Дею.

Марчелла повернулась к нему.

— Разумеется, — ответила она. — А что мы приготовим? Я неплохо готовлю спагетти, вермишель и тому подобное!

— Как насчет курицы? — спросил он.

— Без газовой плиты? — рассмеялась она. — Запечем целиком?

— Конечно! — ответил он. — Я куплю курицу в Дее и немного картошки. Еще немного вина. Как тебе нравится?

Она взглянула ему в глаза, прежде чем он вновь стал следить за дорогой.

— Мне это понравится, — сказала Марчелла.

К девяти часам вечера Санти разводил огонь на черном пятачке земли около дома, нанизывал части курицы, приправленные луком, солью и маслом, на шампуры и раскладывал над огнем. Марчелла нарезала салат, очистила авокадо, приготовив блюдо, по возможности максимально приближающееся к тем, к которым привыкла. Торшер был зажжен, а на металлические стулья положены подушечки. Вино поставили в морозильную камеру холодильника рядом с бутылкой шампанского. На десерт была тарелка ярко-красных вишен.

После обеда они выпили яблочного шнапса, глядя на пламя костра, вдыхая запах горящих углей, смешивающийся с ароматом цветущих апельсинов, которые по вечерам, подобно жасмину, пахнут особенно сильно.

— Мы останемся на ночь здесь? — вопросительно взглянул на нее Санти.

Марчелла почти рассмеялась, потому что он не имел ни малейшего понятия о флирте. Она посмотрела на свои часы.

— Надо же, уже больше часа ночи, — сказала она, — а ты этот вопрос уже задавал мне сегодня днем. И тогда я ответила «да»!

— Ты уже насмехаешься надо мной? — спросил он. Санти смотрел на нее, и в его взгляде было столько любви, что Марчелла встала, наклонилась и прильнула к его губам.

— Никогда, дорогой.

Она многозначительно посмотрела на него, затем прошла в дом и разобрала постель, которую он застелил днем. Марчелла разделась и, опрыскав тело духами, улеглась на немного влажную простыню, ожидая его прихода. Это была брачная ночь, какой она рисовала ее себе в воображении, хотя и в несколько другой обстановке! Она слышала, как Санти вышел в сад и закрыл ставни.

Войдя в спальню, он присел на кровати, глядя на нее так ласково, что почти сразу же у нее потекли слезы. Сняв одежду, Санти скользнул в кровать рядом с ней. Когда он сжал ее в своих объятиях, их тела растворились одно в другом. Ничто в его теле не казалось ей чуждым, словно они множество раз занимались любовью прежде. Теперь она наконец могла испытать то, что представляют собой любовь и секс одновременно.

— Я искал тебя всю свою жизнь, Марчелла, — прошептал он.

— А если бы я описала портрет идеального, с моей точки зрения, мужчины, он не был бы так хорош, как ты, — сказала она.

Проникавший сквозь щели в ставнях лунный свет отражался в его глазах. «Так вот как все это происходит, — подумала она. — Как раз тогда, когда ты уже сдалась, когда ты отреклась от секса и от любви, встречается мужчина, подобный Санти». Секс перестал был чем-то срочным, за что нужно скорее хвататься; ей приятно всю ночь вот так оставаться в его объятиях. Каждый раз, когда она глядела в его блестящие глаза, каждый раз беря в руки его голову, подобно слепому, стремящемуся запечатлеть образ в своей памяти, ее глаза увлажнялись. Он держал ее так, словно она была самой желанной, самой бесценной женщиной на свете, как если бы ему вручили приз, на который он не рассчитывал. Ей нужен был именно такой, как он, мужчина, чтобы почувствовать себя значимой.

Они творили любовь так, словно были рождены в противоположных углах мира только для того, чтобы слиться воедино в этот самый миг. Ее томительное, откладываемое наслаждение было таковым, какого она ни разу не испытывала прежде: почти чрезмерно интенсивным, его нужно было растянуть во времени, нужна была эта новая любовь, нужно было пройти весь этот путь, чтобы найти его.

Все чувства, копившиеся внутри ее на протяжении последних лет, казалось, всколыхнулись, требуя высвобождения. Она вспомнила, как ребенком поранила в школе колено и как весь день терпеливо сносила боль, пока не приехал отец. Один взгляд на его любящее лицо, и она разразилась слезами. Так же она чувствовала себя с Санти, плача с облегчением.

— Ты никогда меня не бросишь? — услышала она свой всхлипывающий голос, прижимаясь к нему.

Его теплая рука погладила ее по спине.

— Мы с тобой не расстанемся, — пообещал он глубоким грудным голосом.

Еще долгое время она плакала в его объятиях, наконец, он спросил:

— Скажи мне, Марчелла, дорогая, почему ты плачешь? — заставляя ее рассмеяться и покачать головой.

— Не знаю! — ответила Марчелла.

Целый час, пока она плакала, Санти держал ее в своих руках. Наконец выплакавшись полностью, она уснула.

Она проснулась посреди ночи от замечательного чувства, что Санти обнял ее сзади, его губы прижаты к ее шее и его теплое дыхание овевает плечи. «И так будет всегда, — подумала она. — Я встретила его!» Наслаждаясь всплеском этой радости, сонно, она повернулась, чтобы обнять его, вдохнуть запах солнца, исходящий от их тел. Она нашла мужчину, у которого хватит нежности, чтобы ласкать ее часами; его прикосновения отдаленно напоминали ей прикосновения отца, который ласкал ее в детстве.

Утром она проснулась посвежевшая и легкая, словно с нее свалилась огромная тяжесть. Она слышала, как за окнами пели петухи и лаяли собаки. Санти храпел во сне. Накинув халат, она вышла в сад, мокрый от росы; в голове роились мысли о будущем, о том, как она сможет войти в его, а он в ее жизнь. Ей открывалась новая жизнь. Она могла представить, как живет в этом тихом местечке, ежедневно отправляясь в деревню купить хлеба, томатов, яиц, как она пишет новую книгу, задуманную здесь, на Майорке, о тридцатипятилетней женщине, встретившей мужчину, похожего на Санти, и оставшуюся жить с ним на этом острове.

Вдыхая утренний горный воздух, в соседнем саду она заметила согнутую старую соседку, осматривавшую деревья, за которой следовало несколько любопытных кошек. Женщина оторвала взгляд от деревьев, приветливо помахала рукой Марчелле, блеснув беззубой улыбкой, и продолжила свой обход.