Я видел не только себя. Я видел нас обоих. Я и Макс.

Мы делали это вместе.

Нет. НЕТ…

В голове пульсировала острая боль. Я не мог это помнить. Я не мог там быть. Это не мои руки. Не мои глаза, наблюдающие за тем, как чьё-то тело падает на пол. Не моё дыхание, смешанное с чужими предсмертными хрипами.

Но картинки продолжали вспыхивать, разрушая границы между тем, что я знал, и тем, что видел сейчас.

Кадры сменяли друг друга хаотично, без последовательности, словно кто-то разорвал ткань времени и бросил в меня фрагменты истины. Каждый момент, каждое убийство, что происходило в Блэквуде за последние недели, даже те, о которых я не знал — теперь я их помнил.

Всё сжалось. Сердце билось где-то в горле. Это было настоящее?

Я зажмурился, но образы продолжали мелькать. В висках стучала тупая боль, с каждой новой вспышкой усиливаясь, превращаясь в разрывающий гул. Головокружение накатывало волнами. Ноги будто теряли опору, тело больше не подчинялось, дрожь пробежала по рукам. Я стиснул зубы, но не мог остановить этот поток — он поглощал меня целиком.

— Алекс? — голос Макса вернул меня в комнату.

Я распахнул глаза. Он стоял передо мной, голова чуть наклонена, на губах играла тень улыбки.

— Что-то вспомнил? — тихо спросил он, склонив голову чуть набок. Губы тронула лёгкая усмешка, но глаза оставались холодными, напряжёнными, словно он с нетерпением ждал ответа. Его пальцы опять медленно сжались и разжались, а затем он шагнул ближе, чуть подавшись вперёд.

Я сделал несколько шагов назад, голова всё ещё гудела от увиденного.

— Нет. Нет, хрень это всё, — выдохнул я, качая головой. Сердце колотилось, но разум цеплялся за логику, за реальность. Это невозможно. Это не могло быть правдой. Ладони вспотели, а мысли метались, как загнанные звери. Макс стоит передо мной, спокойный, уверенный. Но я… Я не мог быть частью этого. Я не мог. — Я в этом не участвую.

Макс не шевелился, только продолжал смотреть на меня, изучающе, с той же лёгкой усмешкой. Я снова перевёл взгляд на девушку, лежащую на ковре. Кровь продолжала расползаться по ткани, и я почувствовал, как желудок сжался в болезненной судороге.

Чуть быстрее попятился назад, почти не отрывая взгляда от тела, затем развернулся и быстрым шагом направился вниз по лестнице.

Свисток. Он орал на весь дом, пронзительный, резкий, как сирена. Этот звук не просто наполнял пространство — он вгрызался. Он контрастировал с хаосом в голове, превращая всё происходящее в странную, неестественную картину, где реальность казалась зыбкой, словно вот-вот готовой рассыпаться.

Я спускался вниз как в тумане — голова кружилась, перед глазами мутнело, ноги казались ватными, будто двигаться становилось всё сложнее.

Добравшись до кухни, я направился прямо к плите, ожидая увидеть там чайник. Он должен был стоять на своём месте, тяжёлый, полный кипящей воды. Но его там не было…

На мгновение сознание отказывалось это принимать. Повернув голову, судорожно оглядел кухню, и только тогда заметил его — он стоял на деревянной доске справа от плиты.

Я встряхнул головой, пытаясь сбросить оцепенение. Рука застыла в воздухе, едва коснувшись чайника.

Холодный.

Чуть ли не ледяной.

Я поднял его, ожидая ощутить тяжесть кипящей воды, но он поддался легко. Почти пустой.

Медленно поставил его обратно.

Пальцы слегка дрожали.

Я оглянулся. Что-то было не так. За шторой мелькнул странно яркий свет. Неестественный. Нахмурившись, я подошёл ближе, осторожно раздвинул их.

Яркое солнце врезалось в глаза, заставляя прищуриться. Оно било прямо в лицо, ослепляя, заливая комнату тёплым, обжигающим светом. Я поднял руку, заслоняя глаза. Горячий воздух окутал меня плотной волной. Солнце было высоко.

Моргнул, но ничего не изменилось.

Я резко обернулся к столу. Телефон всё так же лежал там, где я его оставил. Резко схватил его, включил экран.

12:32 дня.

— Как же так?.. — вырвалось шёпотом.

Всего десять минут назад была ночь. Я точно помнил тёмное небо, лунный свет, гул тишины. Где холод? Где темнота?!

Я потер глаза, зажмурился на пару секунд, пытаясь прийти в себя. В висках пульсировала тупая боль, словно кто-то сдавил голову тисками. Горячий воздух давил на грудь, дышать стало тяжелее. Пространство вокруг будто дрожало, и на мгновение показалось, что пол уходит из-под ног. Я схватился за край стола, стараясь удержать равновесие. Глубокий вдох, медленный выдох. Потом снова посмотрел.

День.

Всё так же.

Солнце светило, воздух был тёплым. Я провёл ладонью по лицу.

Нет. Это уже слишком. Я не могу это объяснить.

Пальцы дрожали, когда я открыл контакты и нашёл нужное имя.

Том. Только он мог мне помочь. Только он мог сказать, что всё это — не мой бред, не галлюцинация.

Сигнал пошёл.

Я затаил дыхание. Тишина растянулась, словно время замерло, прежде чем раздался первый гудок.

Наконец-то.

Я сжал его в руке, глядя на солнечный свет, заливающий комнату.

Прошло гудков десять. Том наконец взял трубку, его голос был грубым, как и всегда:

— Слушаю.

Я открыл рот, но не успел ничего сказать — он перебил меня:

— Кто это?

Я замешкался.

— Это… я.

Пауза.

— Кто я? — голос Тома был недовольным, нетерпеливым.

Я сжал телефон крепче.

— Алекс. Алекс Хэйвуд.

Несколько секунд тишины. Затем, с едва заметным удивлением, Том выдохнул:

— Ни хрена себе. Давно не слышал.

Я нахмурился.

— В смысле давно?

Пальцы слегка дрожали.

— Лет пять точно, — ответил Том, его голос звучал теперь уже более настороженно. — Чего хотел?

Я напрягся. Может, он шутит? Или пьян? Но в его голосе не было ни капли веселья.

Я инстинктивно понизил голос до шёпота, стараясь, чтобы Макс не услышал. Периодически бросал взгляды на лестницу, проверяя, не идёт ли он.

— Это Макс, — выдохнул я наконец. — Макс… он жив. Он здесь. Со мной. В этом доме.

Глоток воздуха застрял в горле. Я быстро продолжил, не давая себе замолчать:

— Макс убийца. Здесь девушка. Том, он убил её. Ты должен приехать. Как можно скорее.

Молчание в трубке. В голове отдавался звук собственного пульса, гудки в памяти сливались с ожиданием ответа.

— Полиция уже в курсе, — добавил я. — Я ходил в участок вчера. Они знают.

Том немного помолчал. В трубке раздавалось лишь его неглубокое дыхание, потом он наконец заговорил:

— Алекс… с тобой всё в порядке?

Я резко напрягся.

— Почему все это спрашивают? — голос дрогнул, но я тут же взял себя в руки.

Том никогда не любил церемониться. Он резко, почти срываясь на крик, ответил:

— Потому что Макс не может быть жив! Чёрт возьми, Алекс, он давно мёртв!

Я застыл. Внутри будто что-то провалилось. Тишина растянулась между нами, долгая, жёсткая.

— О чём ты говоришь?.. — спросил я, голос был едва слышен. — Не было доказано, что он мёртв. Он просто пропал. А теперь он вернулся. Он здесь.

Я чувствовал, как внутри всё закипает. Нервы были на пределе. Это бессмысленный разговор. Это неправда.

Том перебил меня:

— У тебя крыша не поехала? Макс не пропал, Алекс. Он умер. Я был на его похоронах!

Холодная пустота сжала меня. В голове шумело, мысли спутались, но я не мог сказать ничего.

— Алекс, сходи к врачу, прежде чем звонить мне с таким бредом, — бросил Том.

И связь оборвалась.

Мир рухнул.

Но в тот же момент ничего не складывалось. Слова Тома звучали в голове, раз за разом, но не находили отклика в реальности. Это просто не могло быть правдой. Макс был здесь. Я говорил с ним, видел его, чувствовал его присутствие. Но Том… Его голос был твёрдым.

Я сидел, сжимая телефон в руках, глядя в пустоту. Мысли путались, вырывались хаотичными обрывками. Должно быть объяснение. Должно.

Подняться наверх.

Макс должен объяснить мне всё. Он обязан.

Я медленно поднялся со стула. Ноги будто налились свинцом. Голову сдавливало. Движения были тяжёлыми, каждое усилие давалось с трудом, но я всё равно пошёл.