— А что ты скажешь на то, что это меня возбуждает, Том?

Глаза не отводил, впился в него взглядом, выжидал реакцию.

Том даже не моргнул, но в его лице что-то изменилось, как будто он понял, что сейчас услышит нечто, чего не хотел бы знать.

Сказал медленно, каждое слово пропитывалось ядом, скользкой истиной, от которой самому было тошно.

— Когда я думаю об этих убийствах… когда я вспоминаю, как всё это происходило… у меня встаёт, Том.

Глухая тишина.

— Я трахнул ту проститутку, представляя, как убивают девушку в том доме.

Лицо Тома осталось без эмоций, но пальцы, которыми он держал кружку, чуть сильнее сжались вокруг керамики.

Но я не остановился.

— И трахнул бы её ещё раз.

Голос стал ниже, тяжелей, скользил в воздухе, как лезвие по коже.

— Только теперь, представляя, как она лежит голая, с размазанной башкой в том магазине.

Пауза.

Том медленно поставил кружку на стол, не сводя с меня взгляда.

Я ждал реакции.

Ждал осуждения, злости, чего угодно.

— Сядь.

Не просьба, не приказ, просто сказал.

Я ещё пару секунд стоял, пульс гудел в ушах, но всё-таки оттолкнулся от стола, сел обратно.

Том откинулся назад, сцепил руки в замок, изучал меня так, будто проверял, что осталось после всего сказанного.

— Полегчало?

Мгновение молчал, выдыхал остатки напряжения, а потом кивнул, криво усмехнувшись.

— Намного.

Губы слегка дёрнулись в усмешке, но взгляд остался тяжёлым.

— Извини, что орал.

Том не стал говорить "всё нормально" или "забудь", просто снова взял кружку, сделал глоток кофе и спокойно произнёс:

— Да я не против. Только вот хреново ты себя контролируешь, Алекс.

И это была самая честная вещь, которую я слышал за весь день.

— Я вообще уже не знаю, как себя вести.

Том не перебивал, просто смотрел, как я сам пытаюсь разобраться в себе.

— Знаешь, что ещё? В моём старом доме кто-то бывает. Или вообще живёт.

Его брови слегка приподнялись.

— Кто-то утром доел мою еду.

Том резко наклонился вперёд, поставил кружку на стол с глухим стуком.

— Подожди… — сузил глаза, внимательно глядя на меня. — Ты что, ночевал там?

— Одну ночь.

Его лицо резко напряглось.

— Ты идиот, Алекс.

Он резко выдохнул, откинулся на спинку стула, тяжело посмотрел на меня.

— Ты хоть понимаешь, что делаешь?

Я молча смотрел на него, не пытаясь оправдаться.

— Знаешь, почему мать уехала оттуда после смерти твоего отца? Потому что не могла там находиться. — Всюду Макса видела. На каждом углу. В каждой тени. Ты хоть представляешь, что она там пережила?

Молчал.

— И вот ты, спустя двадцать лет, решаешь не просто вернуться, а ещё и ночевать там?!

Я опустил голову, вжал пальцы в колени, но Том не закончил.

— Я же говорил тебе, не лезь в это дерьмо, Алекс.

Секунда молчания.

— Но ты, блядь, конечно же полез.

Том покачал головой, взгляд жёсткий, тяжёлый, в голосе чёткие, отрезанные слова.

— Нельзя ворошить такое прошлое, Алекс.

Глубоко вдохнул.

— Неудивительно, что у тебя бред в голове.

Сказал без насмешки, но с резким нажимом, как будто просто констатировал факт.

Я опустил взгляд на стол, но спорить не мог.

Всё это и правда было бредом.

— Что мне делать?

Он вздохнул, потер шею, посмотрел на меня, как на больного, которого надо привести в порядок, а не слушать дальше этот бред.

— Для начала — отменный жрач.

Я моргнул, не сразу понимая, серьёзно он или нет.

— Потом займёшься чем-то отвлекающим. Не знаю, хоть курей иди считай.

Глаза пробежались по мне с головы до ног, губы сжались в недовольную линию.

— И самое главное — тебе нужен нормальный, долгий сон.

Поднялся со стула, хлопнул ладонью по столу.

— Так что поднимай свою задницу и иди помойся. От тебя разит за версту.

Я покачал головой, выдохнул сквозь зубы, но вставать всё-таки пришлось.

— А ты что?

Том уже направился к кухонным шкафам, начал копаться в холодильнике, доставая продукты.

— А я пока займусь едой. Чтоб ты не сдох тут от истощения, пока сам себя с ума сводишь.

Он бросил взгляд через плечо, скрестил руки.

— Дуй в душ, Алекс. Это не просьба.

Вошёл в ванную, стянул с себя одежду, швырнул её в бельевое ведро.

Пальцы нашли кран, повернули его, вода хлынула ровным потоком.

Настроил температуру, тепло разлилось по комнате, создавая ощущение комфорта, которого не было уже давно.

Не в мотеле.

Не в чужих домах.

Не там, где я ночевал последние дни.

Только здесь, в этой обычной, светлой ванной.

Свет яркий, но не давящий, отражался в чистых зеркалах, падал на белые стены.

Встал под поток, закрыл глаза.

Вода скользила по коже, смывая грязь, усталость, остатки чужих прикосновений, следы прошлого дня.

Густые капли тяжело падали вниз, собирались в мутные разводы под ногами, стекали в слив.

Смотрел вниз, наблюдая, как грязная вода кружится в тонких потоках, унося с собой пыль и пот.

Хотелось смыться полностью, вычистить всё, что прилипло ко мне за эти дни.

Вышел из душа, вода ещё стекала по коже, но тело чувствовало себя легче и чище.

Направился на кухню.

Том уже вовсю работал у плиты.

На сковороде шипело мясо, запах распространялся по комнате, пробуждая зверский аппетит.

У столешницы ломтиками нарезался мытый картофель, руки Тома двигались уверенно, без спешки.

На столе уже стоял чай.

Горячий, с лёгким паром, рядом сахарница и ложка.

— Садись, пей. — Том не обернулся, продолжая работать с картошкой, но голос звучал тоном, который не подразумевал споров.

Подошёл, сел за стол, взял ложку, накидал две ложки сахара, размешивая чай.

Сделал глоток.

Горячий, крепкий, сладкий.

Том на секунду бросил взгляд в мою сторону, удовлетворённо кивнул.

— Вот так. Теперь ты хотя бы выглядишь как человек.

Кивнул, обхватил ладонями горячую кружку, давая себе секунду просто почувствовать тепло.

— Чем помочь?

Том только хмыкнул, не оборачиваясь, продолжая резать картошку уверенными движениями.

— Сиди. Отдыхай.

Звук ножа о деревянную доску заполнял кухню, мясо на сковороде продолжало шипеть, наполняя воздух аппетитным ароматом.

— Скоро будем обедать.

Спустя полчаса непринуждённых разговоров, распивая уже третью чашку чая, почувствовал, как голод окончательно взял своё.

Том двигался неторопливо, но уверенно, работая на кухне без суеты.

Когда он поставил на стол две наполненные тарелки, запах обжаренного мяса и картофеля окончательно добил.

Румяные, хрустящие кусочки с тонким слоем масла, прожаренных до идеального состояния.

В другой тарелке свежие, нарезанные огурцы и помидоры, сочные, создавали контраст жирной пище.

В желудке булькал чай, но аппетит был зверский.

Том сел напротив, потянулся за вилкой, оценивающе взглянул на меня.

— Ну, теперь ешь, а то я уже думал, ты тут тенью станешь.

Взял вилку, вцепился в еду с той же жадностью, что и утром в "Макдональдсе".

Съел всё за пять минут, не задумываясь о скорости, просто давая организму то, что он требовал.

Тарелка пустая, блестит, вилку бросил рядом, откинулся на спинку стула, прикрыв глаза.

Тепло разлилось по телу, но вместе с ним накатила усталость, как будто еда забрала последние силы, оставив только желание провалиться в сон.

Том собрал остатки со стола, не спеша, бросил на меня взгляд.

— Иди спать. В гостевой комнате.

Приоткрыл глаза, скосил взгляд на часы на стене.

Половина третьего дня.

— Ты серьёзно?

Том продолжил собирать посуду, не глядя ответил спокойно, но тоном, не допускающим споров.

— Я сказал — иди спать.

Вдохнул глубже, руки остались лежать на коленях, но тело уже требовало отдыха.