– Владар, Турбен, ко мне! – закричал Лют, собирая свои десятки. – Щитовики, вперед! Лучники, стреляй по опушке!

Воеводские оружники мигом выстроились: первый ряд сомкнул щиты, второй принялся стрелять по опушке, оттесняя засевших там древлян и мешая им обстреливать оружников у рогаток. Лют, с двух сторон прикрытый щитами телохранителей, вертел головой и следил, не нужно ли где подкрепление.

Слева с десяток отчаянных древлянских ратников прорвались за рогатки, поднырнув под жерди, но на свою беду: люди Енаря прижали их обратно к рогаткам и порубили. Справа, где стоял Радул, кипела особенно ожесточенная схватка. Дружно навалившись, древляне сумели разрубить бревно и частично растащить рогатки. Между ними образовался проход, и через него древляне устремились внутрь стана киян.

В первых их рядах мелькнуло железо шлема. Возглавлял нападавших тучный и немолодой, но подвижный мужчина в пластинчатом доспехе, с щитом и секирой.

– Вперед! Дерева! – зычно кричал боярин, побуждая своих людей не отступать. Здесь был переломный миг всего сражения за лесной стан. – Дави! Навались!

Я тебе навалюсь, распятнай тя в глаз! Лют сунул секиру за пояс и вытащил меч из ножен.

– Шелбод, Вербич, Буда – стоите и стреляете, остальные – за мной! Справа!

И побежал по утоптанному до земли снегу вправо, к месту прорыва. Древляне продвинулись уже достаточно далеко, чтобы оружники Люта могли наскочить на них сбоку. Люди Радула, видя подкрепление, стали живее давить на древлян. Лют не упускал из виду боярина в шлеме. Теперь он узнал Величара – того самого, что когда-то ходил вместе с Мистиной на Греческое царство и прославился добычей. Он привел с собой все те две с половиной сотни, которые у него остались после битвы на поле. Десятка три его лучников продолжали обстреливать русов с опушки, часть ратников пыталась пройти слева, но там их сдерживали люди Енаря.

Дерзкий замысел Величара мог бы и удаcться, получись нападение внезапным. Накинься древляне на спящих киян, как в той веси близ Нелепова, они могли бы одолеть рогатки и порубить не готовых к бою, приведенных в смятение обстрелом врагов. Но Величаровы лазутчики не разобрали, что здесь его поджидает Мистина – победитель Греческого царства, все знающий о внезапных наскоках и защите от них. У русов не спало достаточное число оружников, чтобы они отбили первый натиск и дали время подойти остальным.

Приметив Величара, Лют даже обрадовался: сам деревский воевода был в десяти шагах от него. Второй сейчас после Володислава человек во всей земле Деревской.

– Вон туда! – крикнул Лют телохранителям, боясь упустить такую богатую добычу. – На толстого!

С десятком людей он продвинулся вперед через толпу дерущихся: его люди, в шлемах и с щитами, одолевали лишенных всего этого древлян. Сунув меч в ножны, он закинул щит за спину и подхватил с земли попавшее под ноги копье. Выбрал миг, когда Величар замахнулся на кого-то секирой, и со всей силы ударил под правую, поднятую для удара руку. Между ремнями клибаниона лезвие вошло прямо в ребра.

Русы ликующе завопили и с новой силой навалились на древлян. Те, лишившись воеводы, стали пятиться. Убитых у них было уже достаточно много, чтобы наступательный порыв угас.

Вскоре русы вытеснили их назад за рогатки.

– Енарь, за ними! – кричал впереди Мистина. – Наружу!

Отроки из сотни Енаря устремились за отступающими древлянами, погнали их к опушке леса. Видя, что их главная надежда – внезапность – себя не оправдала, те уже не пытались сопротивляться. Кияне загнали их в лес и пошли вдоль опушки, вынуждая лучников отступить.

Зазвучал рог, призывая киян обратно к стану. Все стихло, стрелы больше не летели. Весь снег на опушке был истоптан, здесь и там чернели тела.

– Раненых собираем, – донесся из гущи тяжело дышащих оружников спокойный голос Мистины. – Своих убитых – вот туда к шалашу, их – на опушку. Альв, всех посчитаешь и мне скажешь. Костры оживите, тухнут. Где Лют?

– Я здесь! – отозвался Лют и передал щит Искрецу, чтобы отнес к шатру.

Мистина оглянулся на него: цел? Лют кивнул ему, снял шлем и вытер лоб. Со шлемом в руке прошел по стану к тому месту, где лежал убитый им деревский боярин. Возле того уже стояли двое, примериваясь, как поднять. Тело, к тому же в доспехе из железных пластин, выглядело очень увесистым.

– Ну точно – он, – сказал позади Мистина. – Доспех с него снимите. Это же ты его, да?

– Я, – Лют с сомнением взглянул на брата. Ему вдруг стало неловко: он знал, что Мистина с особым чувством относится ко всем своим соратникам по греческому походу, создавшему его славу. – Ты… Все же он с тобой вместе греков бил… Я не подумал…

– И правильно сделал! – Мистина положил руку ему на плечо. – Стал бы думать – сам бы здесь лежал. А что до «вместе бил»… не мы это начали. Доспех его теперь твой. Если хочешь взять выкуп с родичей за тело – тоже твое.

– Нет охоты мертвецами торговать, – Лют сплюнул. – Пусть на опушку вынесут, кому надо – заберут.

– У нас скоро этого товару будет – таскать не перетаскать, – сказал Ратияр и перевел взгляд на Люта: – А чего у тебя рукав болтается?

Лют с удивлением глянул на свои руки: на правом плече свисал вырванный лоскут кольчуги, на колечках блестела свежая кровь.

– Жма, он ранен! – охнул Искрец. – Стрелой задело. Чего молчишь-то?

– Я не заметил… – Лют виновато взглянул на Мистину.

Он и правда только сейчас ощутил боль и холод. Рана была не глубокая – наконечник стрелы скользнул по рукаву брони, разорвал несколько колец, но мышцы разрезал не сильно.

– А я тебе что говорю! Сам не замечаешь, пока не опомнишься.

Лют повернулся – идти в шатер перевязаться – и взглянул на вершину горы.

– Троллева матерь! Ты гляди, как занялось!

Все в лесном стане обернулись. С удивлением Лют обнаружил, что уже рассвело – он ясно видел над собой голубое небо.

И в этой голубизне отчетливо выделись густой дым над вершиной скалы и пляска буйного пламени над крышами Искоростеня.

Натиск Величара на заречный стан захлебнулся. Русы отбились, древляне отступили снова в лес. Светало, но видеть, что происходит у русов за рекой, Володислав не мог: вокруг него клубился все более густой дым, вынуждая жмуриться. По щекам ползли слезы.

Дневной свет не принес облегчения людям, измученным тревогой бессонной ночи. Огонь одержал победу: в одном месте не поспели сбить, в другом, и вот уже разгорелось так, что не подступиться. Сбросить кучу пылающей соломы было некуда – внизу везде люди. Вот-вот Искоростеню на его каменной вершине грозило превратиться в одну огромную печь, где все его жители и защитники окажутся в кольце пламени.

Русы больше не стреляли: стало незачем. Треск и гул пламени мешались с людским криком.

Перед княжьей избой затрубил рог: Володислав созывал мужчин к себе.

– Бери оружие, братки! – кричал он, кашляя от дыма. – Ждать больше нечего, деваться некуда. Прорвемся из города, за ручей, откроем путь детям и женам, чтобы хоть не сгорели, а придется голову сложить – сложим во славу рода деревского и в память Дулебову! Я сам впереди вас пойду. Навалимся дружно, без страха – жен и детей спасем.

О страхе перед врагом никто уже не помнил: все заслонил ужас перед жадным, неумолимым пламенем. Без строя, лишь похватав топоры и копья, древляне устремились к воротам. Огонь подталкивал в спину, счет шел на горькие, дымные вдохи. У ворот толпились женщины и дети, все жители Искоростеня и беженцы. Иные волокли с собой коров и прочую уцелевшую скотину, не желая оставлять ее в добычу огню.

– Разойдись! Дай князю пройти!

Оттесняя толпу, ратники шли к воротам. Трубили рога, стучали бубны. Впереди несли боевого чура. Князя в полном боевом облачении окружили четверо телохранителей.

Прокладывая князю дорогу через толпу, Берест и Медведь оказались на самом острие прорыва. Берест понимал: наверное, сейчас он делает свои последние шаги по земле. Но вместо страха душу заливала шальная радость. Крада погребальная уже пылала за его спиной, варяжская секира была в руке. Гулкие удары бубна открывали душе ворота в Занебесье. Все, что когда-то было важно для него на земле, осталось так далеко позади, что забылось. Ни рода, ни дома, ни будущего больше не было у Береста, Коняева сына, Володиславова отрока. Только секира с огненными отблесками на узорном клинке и такой же блеск вражеского оружия впереди – в пятидесяти шагах вниз по увозу… в двадцати… в десяти…