Сив медленно кивнула. Последние части головоломки с болезненным треском вставали на свои места. Теперь она понимала, о чем предупреждали ее голоса. Жаль. Хотя, она знала, что это не может длиться вечно. Сначала Хальдару было плевать, он даже находил это смешным, считал ее чем-то вроде домашней зверушки, своей игрушкой, забавой, своим талисманом. Своей маленькой убийцей. Но теперь она уже не маленькая. Смешной котенок вырос в снежного смилодона. И все перестало быть забавным. А еще многим хедвигам не нравилось, то, что она делает. Рогатый топор не может проявить небрежения к имеющим вес бойцам. У командира не бывает любимчиков. Лишь интересы. Жаль, что она не сразу поняла, что подсказывали ей шепчущие голоса. Знала ведь, что колдун редко дает даже один шанс. С другой стороны со времен их первой встречи, шаман постарел, и хоть и не растерял былой мощи, а скорее даже преумножил, стал слишком богат и знаменит, слишком тщеславен, чтобы проглотить прямое оскорбление… А еще он боялся. Несмотря на все свое могущество, он боялся той силы, что сидела в ней. Губы девушки разошлись в веселом оскале.
— Как жаль. Раньше ты был умнее! Раньше ты видел пути и мог выбирать правильные! — Насмешливо поклонилась, она сделала еще один шаг в сторону и поудобней перехватила топор. Ее голос легко разнесся по длинному дому порождая эхо.
— Видимо, власть совсем затуманила твой разум Хольдар! Отняла то человеческое что в тебе осталось. Я поняла твою игру! Мои люди… Тебе показалось, что доля, которую несут тебе мои люди, стала меньше, и ты решил все проверить. Увиденное тебе не понравилось. Но ты побоялся сказать мне об этом в лицо. Именно поэтому мой хирд был отправлен на разведку в горы, а я осталась здесь. Именно поэтому ты объявил, что наши кладовые пусты и пора бы нам их наполнить! Именно поэтому Видек, который давно просит тебя о моей смерти, устроил так, чтобы я подняла руку на одного из их воинов. Интересно, что ему обещали? Неужели он не знал, как я обращаюсь с презренными насильниками? Или он не знал, кто я такая? — Вскинув топор над головой в воинском салюте Сив звонко расхохоталась. — А что бы было, если бы я промолчала?! Ты сам обвинил бы меня в убийстве, так? — Глаза девушки задорно сверкнули.
— Какая умная маленькая волчица… — Процедил Хальдар и откинувшись на спинку своего трона, забросил ногу на подлокотник. — Хотя уже не маленькая. И не умная. Сколько гордости. Сколько уверенности. Сколько амбиций. Гордость отнимает разум, Сив. Другие, поняв, что я знаю об их воровстве уже давно бы сбежали отсюда поджав хвост, забились в самую глубокую нору и молились бы всем богам о легкой и быстрой смерти, а ты стоишь передо мной словно это я виновен в предательстве.
— Оставить немного одежды и еды, для нескольких поселившихся в горах стариков не предательство. — Упрямо выдвинула подбородок, Сив. — Моим людям надо, чтобы кто-то присматривал за их детьми пока они в вике. Моим людям…
— Твоим людям?! — Рык подавшегося вперед предводителя налетчиков был подобен грому. Татуированное лицо предводителя нидингов потемнело от гнева. С губ сорвались капельки слюны. — Это МОИ люди! Большая часть твоего хирда это либо юнцы, у которых молоко на губах не обсохло, либо подобранные тобой в долинах шлюхи! Вы больше времени объезжаете моих воинов и резвитесь друг с другом, да рожая лишние рты, чем ходите в походы! От вас пользы меньше чем шерсти с ромейской свиньи! Я терпел это, потому что ты мне нравилась, убийца! Нравилось, смотреть, как ты стараешься, когда согреваешь мне постель! Как служишь мне, как приносишь мне сапоги, как моешь мне ноги и лижешь мне пятки! Нравилась твоя наивность и глупость, внутри я смеялся, когда в шутку назвал тебя на пиру хедвигом, а ты приняла эти слова в серьез! Меня забавляли твои слова на тинге и я терпел глупости возомнившей себя равной воином, взбалмошной девчонки! Но потом ты решила прикормить южан! Южан, на наших землях! И ты, глупая шлюха, думаешь, что получила право мне перечить? Думала я прощу неповиновение только из-за того, что ты раздвигаешь передо мной ноги? Ты нарушила свою клятву! Имей смелость признать это и принять наказание! Разрушь гребаное село! Принеси мне головы имперских ублюдков! Распусти свой хирд! Отдай своих шлюх и юнцов нашим мужчинам! Ползай на брюхе как змея, вылизывай следы моих ног, пока твой язык не сотрется до основания, и тогда, возможно, тогда я сжалюсь, и оставлю тебя в живых!
— Я не нарушала клятв. — Рассмеялась в унисон глядящей на происходящее ее глазами хохочувшй Не-Сив, девушка. — Я сказала, что буду грабить и убивать твоих врагов, служить тебе, до тех пор, пока ты не захочешь меня предать. В нашем договоре не было ни слова о размере моей доли. И о смертях во имя крови для йотунов с той стороны. Я не буду убивать тех, кто с нами не воюет. Женщины не захватывают наши земли. Дети не сжигают наших жрецов. Старики не оскверняют наши капища и не вредят нашим обычаям. Старухи не грабят наш народ. Белые жрецы, что приходят сюда не проливают кровь, а лишь рассказывают о своем боге. Будь они хоть трижды южане. Это ты меня предал, Рогатый, ты обманул меня. Ты не показал как говорить с моим духом, ты решил меня убить, а значит, я свободна от клятвы. Ты слишком часто ходишь смотреть на рунные камни. Все знают, что это не правильно, Хальдар. Все знают, что лишь самые могучие шаманы поднимались в горы, чтобы на них взглянуть. И делают это лишь раз на закате жизни. Не чтобы напитаться мудрости, а чтобы укрепить своей смертью тот барьер что защищает нас от тех кто затаился во льдах. Те, кто живет над и под вершиной. Те, что говорят с тобой из черных камней. Их слова полны лжи. Демоны всегда лгут и это знает даже ребенок. Они меняют тебя, Рогатый. Отнимают от тебя человека, заменяя отнятое йотуном. А йотуны хотят лишь крови. Твоя армия все растет, не каждый северный конунг имеет столько воинов, но с каждым днем, я не устаю задавать себе один вопрос, с кем именно ты хочешь воевать? С имперскими легионами? С мирными бондами? Или со своим народом? Может, тебе уже не важно, чья кровь льется? Может, тебе просто нужно, чтобы она лилась? А если ты не согласен можешь спуститься сюда и доказать это честным железом. — По окружающей ее толпе прошел ропот. Как бы ни были пьяны и одурманены изгои, смерть Видека многих протрезвила. И некоторые начали задумываться, о том, сколько в словах наглой девчонки правды и, не станут ли они следующей разменной картой в игре великого вождя нидингов.
— Ты сама решила свою судьбу, маленькая убийца. Жаль. Пора взрослеть. И отвечать за свои слова и поступки. Мне действительно жаль, мой член будет скучать по твоему лону. — Резко поскучнел Харальд. — Может быть, ты думаешь, что сильнее меня? Возомнила себя девой битв? — Потянувшись в сторону нанизанного на один из украшающих трон рогов бронзового шлема с глухой личиной, великан, нежно коснулся тускло поблескивающего металла кончиками пальцев. — Или может ты возомнила себя проводником между миром живых и той стороной? Или считаешь, что ты первая кто бросил мне вызов? Этот шлем принадлежал томук, кому ты и в подметки не годишься. Он страдал долго. — Татуировки на лице гиганта на миг пришли в движение, зубы сжались, будто главарь самой большой варбанды изгоев Подзимья за последнюю сотню лет, поднимал что-то непомерно тяжелое. Здоровенная, будто лапа пещерного медведя, рука поднялась вверх, украшающие пальцы длинные, черные как у орла когти громко щелкнули. Сив, чуть заметно покачнулась и опустила взгляд на чернеющую, стремительно покрывающуюся ржавой плесенью, землю у ее ног. Магия.
— Ты ошибся. Моя правда сильнее, Хальдар… Оставь свое колдовство йотунам… — Вновь презрительно сплюнув под ноги Сив повелительно взмахнула секирой. — Разойдитесь. Я ухожу! Я пойду за своими людьми. А потом мы уйдем отсюда. На юг.
Толпа подалась назад. И медленно начала расступаться. Ропот в рядах людей усилился.
Черные губы Хальдара растянулись в холодной ухмылке.
— Глупая маленькая убийца. Твои люди мертвы. Пока ты скакала здесь словно брошенная на сковородку лягушка, а твой язык источал ложь и хулу, верные вошли в твой жалкий поселок. Твой тайный одаль сожжен дотла. Каждая женщина была отдана на потеху воинам и закончила свою жизнь на колу. Каждый мужчина растянут веревками и сброшен в пропасть. Каждый старик раздавлен камнями и сожжен заживо. Каждый ребенок насажен на копье во славу Всеотца. Это была славная жертва.
