— Великая кобыла свидетель, я этого не хотел. — Фыркнул ни к кому не обращаясь магут, и стряхнув с себя руку Сив, ловким движением расстегнув поясной мешок с северянки вытряхнул из него пригоршню монет. — Просто тебе же будет лучше.

Унесенная в страну снов великанша всхрапнула и свернувшись калачиком сунула в рот большой палец.

— Тебе же будет лучше. — Тяжело вздохнув арбалетчик спрятал деньги в кошель и отодвинувшись подальше уставился в никуда. — Тебе же лучше. — Повторил он словно заклинание.

--

В штольне пахло сыростью, расколотым камнем и застарелой гарью. А еще было очень холодно. Выдохнув облачко пара Сив, взвесила в руке тяжеленный боевой топор и повыше подняв жировую лампу сделала осторожный шажок вперед. Встревоженное, невесть откуда взявшимся в заброшенной шахте сквозняком, пламя затрепетало. На грубых, покрытых потеками влаги и плесенью стенах заплясали тени. Сив было страшно. Она уже жалела, что согласилась пойти в эти копи.

Все началось со спора. Стреибьорн, сын Ангуса — Приживалки, выкупившего свободу этского треля, обмолвился, что в заброшенном железном руднике видели свиночеловека. Сив усомнилась. Слово за слово и вот она здесь. Вернее они. Глупо. Это было глупо. Идти в эти тоннели, чтобы доказать свою правоту. Взрослые запрещали здесь играть. Говорили, что это слишком опасное для детей место. Шахта истощилась еще при древних. До большой войны. Старые штреки никто не укреплял уже добрую тысячу лет, покрывающий гору панцирь ледника ворочался каждую весну, так что в любую минуту мог случится обвал или еще что похуже. К тому же мало ли, кто завелся в этих уже многие годы безлюдных штольнях.

За спиной раздалось громкое сопение. Сив не двинулась с места. Стреибьорну тоже было страшно. Несмотря на то, что почти уже вступивший в возраст мужчины, и даже получивший право на свое оружие, подросток, был мало того, что старше ее на шесть зим и выше на две головы, так и тяжелее раза в два, способный поспорить шириной плеч с некоторыми воинами рода, наконечник сжимаемого им копья дрожал так сильно, что казалось еще чуть-чуть, и оружие выпав из рук загремит по обильно засыпанному, свалившимися с, покрытого трещинами свода, осколками каменной крошки, полу.

— Сив… — Ломкий голос Стреибьорна сорвался в тонкий, совершенно не подобающий мужчине земель, писк. — Давай вернемся. Ты выиграла спор.

— Еще пятьдесят шагов. — Покрепче сжав, кажущийся нелепо огромным в ее руке топор, девочка сделала еще шаг вперед и прищурившись уставилась на пересекающие потолок штрека трещины. Не бойся. Камни еще крепкие.

— Я не боюсь. — Выпятил подбородок мальчишка. — Просто тут холодно и гнилью воняет.

— Гнилью? — Раздув ноздри Сив принюхалась к бьющему в лицо потоку промозгло-сырого воздуха. Действительно. Пахло чем-то… странным. Будто сам воздух вокруг начал тухнуть. — Тогда, нам точно надо все проверить. Вдруг здесь действительно в штольнях завелась гниль? Тогда надо будет ее выжечь.

— Сив, перестань… — Стреибьорн испустил тяжелый вздох. — Я придумал эту сказку про свиночеловека только, чтобы ты… чтобы мы… — Подросток покраснел.

— Я не буду с тобой целоваться. — Брезгливо сморщила нос продолжающая внимательно вглядываться в темноту тоннеля девочка. — Старик Гаюрум говорит, что мне еще рано. К тому же у тебя губы потресканные. А еще я видела как ты с Вихтой обнимался.

— А что Вихта? Что Вихта? — Обиженно вскинулся Стреибьорн. — Я может только один раз… — Неожиданно глаза мальчишки испуганно расширились, кончик копья описал хитрую загогулину и чуть не задев макушку Сив, слепо ткнулся в пространство над ее плечом. — А-а-а-а-а… — Проблеял подросток и сделал шаг назад.

— Ох… — Выдохнула Сив и громко сглотнула слюну тоже отступила. Отозвавшееся на резкое движение пламя расцветило штрек сумасшедшей пляской теней.

Словно в ответ на посмевший нарушить древнюю тишину штолен звук, из глубины туннеля, пахнуло кислым, раздалось приглушенное ворчание, мрак дрогнул и из темноты выступило… чудовище. Волк был огромен. Холкой в рост взрослого мужчины не меньше. А еще он был стар. Очень стар. Впалые, обвисшие бока, зверя вздымались словно кузнечные мехи, обтягивающая торчащие ребра, почти лишенная шерсти, покрытая густой сеткой старых шрамов, шкура в нескольких местах полопалась, и из открывшихся гнойных язв сочилась бледная сукровица. В оскаленной пасти не хватало доброй половины зубов. Костистые лапы заметно дрожали. Правый глаз волка заплыл безобразным бельмом и сверкал в неверном свете жировой лампы, словно заплутавшее в спустившихся с вершин гор облаках, солнце. Зверь умирал. Но все равно был страшен.

— Овцерез! Это Овцерез! Бежим! — Задушено просипел Стреибьорн. — Копье со звоном полетело на камни. За спиной Сив послышались быстро удаляющиеся шаги.

Девочка зашипела, и тоже сделав пару шагов назад быстро поставив жировую лампу на камни перехватила топор обеими руками. Оружие было тяжелым и неуклюжим. Буквально этим утром она «одолжила» его из мастерской вечно пьяного Хрерика — Коваля, зная, что бугай даже если и проснется раньше полудня, что с ним бывало крайне редко, все равно не заметит пропажи. Секира была тяжелой и острой, очень острой, но сейчас это обстоятельство почему-то совершенно не успокаивало.

Здоровый глаз волка глядел на нее с нескрываемой насмешкой. Переступив с лапы на лапу, волк широко зевнув, склонил голову на бок и снова глухо рыкнул. С уголка огромной, созданной рвать и перемалывать плоть, пасти потянулась нитка щедро перемешанной с гноем слюны. Девочка с трудом подавила испуганный всхлип. Больше всего ей хотелось, бросить топор и оглашая тоннель громким криком, последовать за Стреибьорном, но она знала, стоит ей повернуться к чудовищу спиной, или даже издать слишком громкий звук — зверь бросится. Впрочем, оставайся все как сейчас, шансы ее все равно невелики.

Овцерез. Этот волк появлялся в их долине десять зим назад. В тот год, после того как Беррефнед — Железные ладони нашел ее в снегу и нарек своей дочерью. Волк — двусущный. Одиночка, что приходил по ночам. И за сезон уносил с собой не меньше четверти стада. Трижды охотники отправлялись за его шкурой и трижды приходили ни с чем. А на четвертый раз просто не вернулись. Шестеро крепких, тертых и битых, знающих здешние горы как свои пять пальцев, мужчин, пропали, без следа растворившись в снегах. И тогда Стонеульф — голос воинов, зарезал черную курицу, чтобы раскинуть кровавые руны. Когда это случилось Сив была еще слишком мала, чтобы ее допустили слушать слова гадания, но попытки поймать волка с тех пор прекратились, а каждый конец оборота, когда небо чернело и с гор приходили самые злые ветры, пастухи выбирали трех самых жирных овец в стаде, перебивали им ноги, и отнеся к стоящему на берегу озера рунному камню, оставляли громко блеющих от боли и страха животных в снежной круговерти. Овцерез… Взрослые о нем не говорили, а среди детей ходили самые разные, один другого страшнее, слухи. Говорили что это оборотень — шаман, что пошел смотреть великие рунные камни, но не сумел совладать с их силой и превратился в зверя, говорили, что это древний волчий ярл, переживший времена когда бушевала война богов пришедших и нежеланных, а серые охотники могли говорить как люди, потерявший весь свой хирд[11] в битвах с молодым, утратившим магию речи потомством, говорили что это скальд, что сложил хулительный гимн о самой проводнице в иной мир Морриган и был проклят мстительной богиней…

Сив в это не верила. Не хотела верить. Даже самые древние старики признавали, что время героев давно прошло. Внешние и древние истребили друг друга. Осталось дыхание и гниль. Людской род измельчал, боги уже не ходят среди людей, а магия медленно, но верно покидает мир. И только здесь в горах есть еще те, кто несут в своих жилах остатки крови странников и богов. Но и они лишь жалкие тени былой мощи той стороны. Так что перед ней просто волк. Пусть, самый здоровенный из тех, кого, она когда либо видела, но перед ней сейчас стоит просто больной и старый зверь…