В заповедниках и национальных парках Центральной, Восточной и Южной Африки самоуверенные южноафриканские буйволы целыми днями пасутся в открытой саванне, блаженствуют валяясь в грязи, плавают — в реках и озерах, точь-в-точь как настоящие водяные буйволы. И хотя и зрение, и слух, и обоняние у них очень острые, они вежливо терпят или вообще не обращают внимание на наблюдающих за ними людей.
Но благодаря человеку есть и другой южноафриканский буйвол — нервный, вечно находящийся начеку шерь, который прячется в густых зарослях и выходит попастись, попить и поплавать по ночам. Днем он всегда держится поблизости от своего укрытия. Некоторые Мбого находят себе пристанище в папирусных болотах или забираются высоко в Лунные горы Рувензори и кратеры покрытых тростником вулканов Вирунга в Центральной Рифтовой Долине. Здесь, на высоте порой более десяти тысяч футов, спасаясь от человеческой жестокости, они нашли себе приют среди миролюбивых горилл и слонов. И вот этот другой Мбого способен напасть на человека, едва только завидев его, так как прекрасно понимает намерения врага. Ну, а если буйвола ранить, он впадает в исступленную ярость, точно «берсерк».
Неделя, да просто несколько дней непрерывной гонки за буйволом могут превратить спокойное животное во вспыльчивого, настороженного и агрессивного воина. И все-таки многие бросаются на вооруженного охотника только после того, как их долго на это провоцируют, в точности так, как это происходит на корриде, где «боевых» быков подстрекают бандерильями, причиняя им страшную боль.
Если стрелок промахивается, Мбого мгновенно удирает прочь. Случается, что он делает круг и, вернувшись к собственному следу, готовится к нападению, но действительно нападает лишь в случае дальнейшей угрозы. Раненый буйвол в большинстве случаев тоже предпочитает ретироваться, а не нападать. Однако же, если пуля большого калибра попадает прямо в кость, он испытывает такую безумную боль, что впадает в бешеную ярость. И вот тогда он и впрямь способен начать охотиться сам; правда, часто он и в таком состоянии может удрать, сделает круг и затаится возле собственного следа.
Если все же он принимает решение идти в бой, что может случиться в любой момент охоты на него, то, вытянув массивную шею и запрокинув рога назад, он бросается вперед, не сводя глаз с жертвы. В отличие от носорога, голову он наклоняет в последнюю секунду. И тогда, если выстрелы его не останавливают, охотник может успеть отскочить в сторону, как матадор, — только без паники — и рвануть к ближайшему дереву. Мбого несется вперед с такой силой, что не в состоянии остановиться сразу, поэтому человеку хватит времени прицелиться и выстрелить до того, как буйвол повернется к нему.
Когда Мбого настигает жертву, он сначала подбрасывает ее рогами, а потом топчет. А если он еще и ранен, то превращает врага в пятно на траве, но, по-моему, он тем самым не пятнает свою репутацию. А чего еще следует ожидать от огромного рогатого животного, обезумевшего от боли? Хочу заметить, что в Америке лоси и олени частенько поступают так же, причем имея на то гораздо меньше оснований. Как мимоходом сообщил Эрнест Сетон-Томпсон, описывая бой оленя с человеком: «Однако, если олень одерживает победу, он будет бить, бодать и топтать жертву, пока она не погибнет». А в период гона похотливый олень даже преследует женщин. Однажды в нескольких милях от Сан-Франциско самец во время гона загнал на дерево двух женщин, но почему-то оленя в Америке не называют мстительным или порочным — наверное, потому, что они так славно смотрятся на рождественских открытках с ленточками.
Беспричинно на человека могут наброситься: старый буйвол, который хорошо знаком с охотой, — так называемая уклоняющаяся форма; самка, отрезанная от своего теленка и готовая пройти сквозь все круги ада, дабы воссоединиться со своим перепуганным детенышем; крупный буйвол, переболевший чумой и повредившийся от этого в уме, но физически здоровый; буйвол, страдающий от ран, которые ему могли нанести и львиные зубы, и пули белых людей, и стрелы или копья местного населения, и гвозди, камни и прочий мусор, которые африканцы забивают прямо в дула своих ружей старого образца.
Как-то раз, безоружный и в полном одиночестве, я встретил стадо буйволов, количеством более ста животных. Они бежали мимо меня. Когда я внезапно ринулся к ним с криком «Бу-у! Пошли отсюда!» — вернее, я кричал на суахили «Тока! — то или благоразумно, или, возможно, с их точки зрения благоразумно, быстро скрылись из виду. А в другой раз я оказался прямо на пути огромного стада — их, по-видимому, спугнул огромный лев, и мне грозила куда большая опасность. Если бы я кинулся бегом через открытую саванну (неподалеку от Рутсхуру, южной части долины Руинди в национальном парке Альберта) в противоположную сторону, меня бы, разумеется, догнали, затоптали и забили четыре-пять сотен грохочущих копыт — буйволы обычно движутся со скоростью тридцать пять миль в час против двадцати миль в час самого быстрого человека в мире (а я — не он). Поэтому, вместо того чтобы пойти на самоубийство, я спокойно застыл на месте, раскинув руки в стороны, и притворился новой разновидностью баобаба.
У улепетывавших от какой-то опасности и охваченных паникой животных не имелось достаточно причин для того, чтобы тратить время на изучение неподвижного предмета, который в общем-то угрозы не представлял, хотя это бородатое дерево явно не настоящее. Буйволиный поток делился на два рукава и проструился мимо меня с обеих сторон. И сколько же было грохота и пыли! Плюс резкий сладковатый коровий запах — более сильный, чем у домашнего скота. И все.
В прошлом стада, поголовьем в сто буйволов, встречались часто; в наши дни стадо в среднем насчитывает от тридцати до шестидесяти коров, телят и молодых бычков под предводительством старого патриарха. Если на стадо нападают несколько охотников сразу и некоторые буйволы погибают, то стадо может встать лицом к врагу, а не убежать как обычно. Тогда выставляются вперед ряды быков, прикрывающих собой буйволиц и буйволят. Но спустя какое-то время они все равно отступят. Зрелые буйволы часто отделяются от стада и собираются группами от двух до шести. И с такими справиться легче, чем с мнительными мамашами с детьми. Старые буйволы ведут порой отшельнический образ жизни, но совсем не обязательно становятся мрачными и жестокими. Как и старых самцов человеческого племени, их, наверно, раздражает семейная суета и дурацкое соперничество молодых быков.
Дерутся быки в любое время года — очевидно, ради подтверждения своего статуса в стаде, а не ради прелестей самок. Однажды, спрятавшись на краю чащи неподалеку от Малемба Нкулу, болотистой местности Катанга, я наблюдал за такой дракой. Два быка встали друг напротив друга, наклонив головы. Затем оба со всей силой бросились на противника, и их черные рога сомкнулись. И хотя рога сцепились, ни один из них не попытался освободиться. Каждый старался вынудить своего противника отступить. Могучие мышцы на их телах были напряжены. Вскоре бык постарше начал стонать и шаг за шагом отступать назад; наконец он упал на колени. Победивший дуэлянт высвободил свои рога и боднул соперника в шею. Старый буйвол тут же помчался прочь, но «официально» так и не капитулировал.
Поскольку определенного времени года для спаривания не существует, в стаде есть телята различного возраста. Они появляются на свет после спаривания, которое мало чем отличается от случки влюбленных на скотном дворе: быка и коров. Но чаще Мбого зачинает детей во время африканского лета, и его дама рожает одного-единственного буйволенка между январем и мартом. Буйволица прячет своего лохматого, красно-бурого, как и она, ребенка в высокой траве и, бросив стадо, лежит вместе с ним около десяти дней. Малыш следует за своей матерью шесть месяцев и лишь потом получает частичную свободу.
Взрослея, бычок постепенно приобретает черную, как уголь, окраску и достигает половой зрелости на третий год жизни. Живут буйволы, по-видимому, лет тридцать, но в двенадцатилетнем возрасте или около того они начинают седеть, линять и мало-помалу теряют свои замечательные слух, обоняние и острое зрение. Они могут даже ослепнуть, в отличие от близорукого слона, чье зрение, вне зависимости от возраста, редко существенно меняется. Таких дряхлых буйволов, увенчанных огромными и впечатляющими рогами, очень легко одолеть: они не слышат, не видят, не чуют охотников и не подозревают об опасности до тех пор, пока их не пронзит первая пуля.
