Находящиеся в прайде другие львицы и львята встречают новеньких с восторгом и радостью. Вожак стаи, даже если и не является их отцом, принимает малышей сдержанно, но относится к ним ласково и терпимо. Львята могут толкать его, даже вцепляться когтями в гриву — он все сносит и лишь в крайнем случае поднимается и уходит.
Первые месяцы львята питаются одним молоком и сосут как свою, так и чужую мать. Симба Джике принимает всех, только отталкивает или осторожно откидывает львят постарше, если они мешают подойти к молочному бару малышам. Когда львятам исполняется три-четыре месяца, их постепенно отлучают от молока. Львица приносит им куски кровавого мяса, и, если они не проявляют к нему интерес, она отрыгивает часть полупереваренного мяса для подкормки. Вскоре львята начинают есть мясо в любом виде, затем привыкают к нему и в возрасте пяти месяцев прекращают питаться молоком. Тогда же они достигают размера крупных собак и начинают учиться — Симба Джике берет их с собой на охоту.
Во время первых ночных вылазок (львица никогда не станет охотиться с малышами днем) она прячет их в высокой траве или в овраге, а сама выслеживает добычу. Случается, что они удирают, но обычно остаются там, где их оставили, особенно если их сопровождает львица-«тетушка». Некоторые зоологи подозревают в поведении «тетушки» скрытые мотивы: будто бы она на самом деле мегера, которая торчит близ львят в надежде ухватить кусок и себе. Она, без сомнения, получает мясо, но, принимая во внимание тот факт, что сиделки человеческого племени зарабатывают деньги за каждый час работы, жестоко осуждать мотивы поведения сиделки львиного рода.
Когда львята становятся старше, сильнее и крепче, Симба Джике обучает их выслеживать и убивать добычу, что они и делают очень неуклюже и смешно. Тем временем мамаше приходится содержать еще и мужа. Иногда он помогает ей, но чаще, лежа на земле, лишь наблюдает за тем, как его жена или весь гарем ловит добычу. Потом он встает и отгоняет свое семейство от мяса. В дополнение к этой несправедливости, к нему присоединяется какой-нибудь холостяк, а львицу и голодных львят они отталкивают в сторону и даже бьют, если те сопротивляются.
Когда добычи мало, еды может всем и не достаться. Если же после львов что-то остается, следующей к трапезе приступает львица. К этому времени она уже очень голодная, и теперь уже сама мать награждает подзатыльниками чуть подросших львят, когда они пытаются прорваться к мясу раньше нее. И им приходится ждать своей очереди. Поэтому сытыми они бывают лишь в том случае, когда добыча большая. Если еды постоянно не хватает, львята начинают чахнуть и могут погибнуть от голода.
Подобный пример раздачи пищи полностью соответствует классической традиции людей-африканцев, причем самой ужасной. Население буша не имеет возможности получать мясо в достатке, поэтому первым в семье ест мужчина, и обыкновенно не считаясь с другими. Женщинам мясо достается редко. У детей, которые вовсе лишены мяса, может развиться куашиоркор, или недостаточность протеина, что приводит к их смерти или задержке умственного развития. Только пигмеи бамбути, ведущие примитивный образ жизни, кормят за столом всех, выдавая равные доли и женщинам, и детям, и старикам.
Если львятам все же удается выжить, связь между ними и матерью постепенно ослабевает. И к двум годам они становятся полностью независимыми. Самки часто остаются в прайде и, достигнув половой зрелости, что происходит в трех-четырехлетнем возрасте, превращаются в официальных жен гарема. Самцы, обыкновенно покидающие прайд, чтобы образовать свой собственный холостяцкий, спариваются в этом же возрасте. Но лишь по истечении двух или более лет они становятся сильными настолько, чтобы править гаремом.
Ведя подобный образ жизни, Симба вряд ли имеет право претендовать на роль царя. Но ради почитателей львиного племени, которые начнут переживать из-за развенчания их легенды, я, так и быть, им в утешение тиражу льва новым и более подходящим титулом — Царицей Зверей.
Ленивые, добродушные, общительные и даже любящие львы — тем не менее хищники, причем самые большие хищники в Африке. Дамы, которые и легче, и проворнее, достигают восьми футов в длину и весят от 275 до 300 фунтов. Взрослые самцы могут вытянуться до девяти футов и достичь веса до 200 фунтов. Если льва поставить на задние лапы, то ростом он может быть до семи футов. Живущий на свободе Симба ест от одного до трех раз в неделю, поэтому редко достигает веса в 500 фунтов, которым обладают львы в зоопарках, где их кормят каждый день. Зато он в состоянии уволочь тушу коровы весом в полтонны.
Помимо размеров и необыкновенной силы, львы в процессе эволюции приобрели форму, причем превосходную, которая позволяет им выполнять определенные функции: находить, наблюдать, выслеживать, прыгать, хватать, убивать и поедать самую осторожную добычу. Для каждой из этих функций они развили соответствующую силу и снаряжение, которые ярко выражены у львицы и у молодого льва, но постепенно вырождаются у избалованного женами паши.
Обладая превосходным зрением, поразительным слухом и обонянием, гораздо более острым, чем это принято считать, львы умеют выслеживать добычу и днем, и ночью. Благодаря своему уму и чувству взаимопонимания, доходящего порой до телепатии, львы ухитряются загнать быстроногую антилопу или зебру, которые с легкостью могут их перегнать. Правда, они часто совершают ошибки и остаются голодными только потому, что, вместо того чтобы окружить свою жертву кольцом, они гонят дичь чем-то вроде полумесяца. Кроме того, они постоянно выскакивают из засады с тыла, хотя следовало бы атаковать сбоку.
К ничего не подозревающей жертве лев подползает медленно, почти припав животом к земле, и прыгает, пролетая расстояние в пятьдесят ярдов. Прыжок льва длится медленнее, чем у гепарда, — примерно тридцать миль в час, в отличие от семидесяти миль гепарда. Но в длину его бросок гораздо длиннее, чем у гепарда или леопарда, — от тридцати до тридцати пяти футов. Приземляется лев с ошеломляющей ударной силой, расправляя лапы до восьми дюймов в диаметре. Каждая лапа снабжена четырьмя массивными когтями и коротким зачатком пятого пальца — им одним лев в состоянии выпотрошить человека.
Антилоп малых размеров, уже подранков, он хватает за шею четырьмя огромными клыками и одним вращательным движением перегрызает им горло. Когда льву попадается добыча покрупнее, он хватает ее лапой за нос и начинает его выкручивать, чтобы животное завалилось на голову и тем самым сломало себе шею. Если этот бульдожий маневр не удается, льва ждет беда. Удар копыта зебры, лошадиной антилопы, черной антилопы и даже юного жирафа может не только ранить, но и убить льва.
Но хотя подобный риск достаточно реален, он кажется ерундой по сравнению с той опасностью, которая подстерегает льва, когда он нападает на самую огромную и грозную добычу — бдительного, мощного и очень крепкого южноафриканского буйвола, превосходящего Симбу весом в пять, а то и в шесть раз.
Из-за этой разницы в размерах лев ни один, ни с товарищами не нападает на взрослого буйвола. Идет он на это только в случае сильного голода. Подобного рода работу, как всегда, выполняют львицы, втроем или вчетвером. Им помогает их праздный паша и, если повезет, друг-холостяк. Первым нападает главный — пусть не очень ловкий, но зато самый сильный самец. Он вылетает из засады позади буйвола и вгрызается зубами в его массивную шею. А передними лапами пытается схватить жертву или вывернуть ей нос. Задними лапами лев упирается в землю наподобие рычага, и в то же мгновение один из его товарищей бросается на буйвола сбоку. Остальные, словно стая гигантских терьеров, принимаются изо всех сил терзать животное, кусать его и драть. В результате огромных размеров враг начинает ослабевать и сдаваться.
Буйвол, стараясь сбросить с себя львов, встает на дыбы, взбрыкивает, скачет из стороны в сторону и носится кругами. Стремясь освободиться, он может даже перекувырнуться, но львы продолжают его терзать, а главный охотник изо всех сил старается удержаться у него на шее, продолжая скручивать жертве нос. Если бульдожья хватка не помогает, лев использует другой любимый прием: вцепляется когтями буйволу в горло, дабы убить его тем же способом, какой иногда применяет гепард, — он медленно душит его.
