— Никаких табличек, — невозмутимо отозвался Митя, — здесь всё и так ясно.

Он подошёл вплотную, коснулся пальцами поверхности, и дверь с едва слышным щелчком дрогнула, словно признавая своего. Металл начал отступать вглубь, открывая проход — в темноту, откуда повеяло сыростью, пылью веков и едва уловимым запахом магии.

— Прошу, граф, — с лёгкой иронией пригласил Маркиз. — Добро пожаловать туда, где хранятся ошибки прошлого и ключи к будущему. Ну или, если повезёт, просто куча хлама, над которым пыль столетиями не тревожили.

Андрей глянул на него скептически, но всё же шагнул вперёд — прямо в открывшийся проём. В спину ему дышал Фагот, не одобряя происходящее.

Представшее перед ними помещение больше всего напоминало захламлённый чулан — тесный, пыльный, с атмосферой заброшенности и забытости, как если бы последний живой человек заглядывал сюда лет этак пятьдесят назад, а то и раньше. Паутина свисала с потолка унылыми гирляндами, углы прятали в себе чьи-то давно заброшенные вещи — обломки деревянных ящиков, стопки пожелтевших бумаг, обрывки ткани и одинокий сапог без пары, будто оставленный кем-то в великом спешном отступлении. Воздух был насыщен запахом вековой пыли и чего-то ещё — магии, застоявшейся, но всё ещё живой.

Правильно распознав невысказанный, но совершенно очевидный вопрос на лице Андрея, Маркиз снисходительно пояснил:

— Ну конечно же гвардейцы и суб-лейтенант не попадают на объект, шествуя по главной лестнице Ректората с поднятым забралом и чеканным шагом. Всё куда прозаичнее. Здесь, внутри помещения, установлен стационарный телепорт, связанный напрямую с дежурной комнатой казармы гвардейцев. Так что сразу после развода, ровно в шесть утра, караул из четырёх гвардейцев во главе с офицером встаёт на телепортационную площадку… немного магии, пара артефактов активации — и ой-ля-ля, они уже на месте.

Он усмехнулся, поигрывая каким-то бронзовым жетоном, неожиданно появившимся у него в пальцах.

— Всего таких смен — четыре. Мой суб-лейтенант рассказывал, что он и трое его коллег-офицеров, залётчиков судьбы, вполне довольны таким распорядком. Сутки на дежурстве, трое дома. Правда — без выходных, без отпусков, без перевода. Так, годами. Практически бессмертная вахта. А уж о денежном довольствии и говорить нечего — оклад имперский, доплаты за секретность, надбавка за ментальную устойчивость. Почти сказка.

— Почти, — хмыкнул Андрей.

— А знаете, что самое смешное? — Маркиз вдруг тихо засмеялся. — Поскольку на объекте нет окон, караул вообще не имеет ни малейшего понятия, где они дежурят. Уверен, часть из них до сих пор думает, что находится в каком-нибудь подземном бункере, километрах в пятидесяти под уровнем моря. Один мой знакомый, прелестный человек с лёгким налётом паранойи, из числа тех самых четырех офицеров залетчиков, суб-лейтенант здорово проигравший мне в карты, клялся, что объект расположен глубоко под землёй, где-то в районе Тибета. И что его священная обязанность — в нужный момент нажать красную кнопку и, героически взорвав себя и всё вокруг километров на тысячу в диаметре, обеспечить стратегическое превосходство Империи над Поднебесной.

Маркиз хихикнул, покачал головой.

— В его оправдание могу сказать лишь одно — рассказывал он мне это в состоянии глубочайшего алкогольного просветления, и всё услышанное с чистой совестью можно отнести на счёт бреда, вызванного перегретым бренди и безумием армейских легенд.

Он сделал паузу, словно давая слушателю время переварить услышанное, а затем добавил, всё так же с усмешкой:

— Но это ещё не всё из смешного. Представьте себе — в самой Имперской Академии Магии, никто, включая Лорда Винзора, не подозревает, что прямо у них над головой, на чердаке Ректората, находится сверхсекретный объект. Хранилище, в котором, по официальной легенде, содержатся Артефакты Древних — невероятной силы и загадочного назначения. Якобы, эти реликвии призваны охранять саму Академию в случае крайней угрозы. Хотя, если быть откровенным, совершенно непонятно, каким образом ментальное оглушение Тревоги по Красному Коду или активация Стазиса вообще могут кого-то защитить. Разве что морально.

Он пожимает плечами — лёгкий, почти театральный жест, в котором смешались ирония и лёгкая усталость знатока древних недоразумений.

— А нам, собственно, сюда, — завершил он свои пространные, но любопытные пояснения, и, не дожидаясь ответа, подошёл к одной из стен, где пылился перекошенный шкаф с отломанной ножкой. Митя без усилия отодвинул его в сторону — с предсказуемым скрипом, подняв облако пыли, и за ним обнаружилась маленькая, неприметная дверца. Такая, что в обычной обстановке её легко можно было бы принять за технический люк или сантехнический лаз.

— Ну что, граф, — сказал он, оборачиваясь. — Вот и первый уровень допуска. Дальше всё будет только интереснее.

Андрей молча кивнул, плотнее прижимая Фагота к груди. Тот шевельнулся, недовольно фыркнул и пробурчал что-то нечленораздельное. Возражений от него пока не поступало.

В следующий момент дверца распахнулась, впуская их в иной мир — в самое сердце давно забытой тайны, где, по всем канонам, уже должны были происходить вещи, способные выбить из реальности даже самого подготовленного мага.

В следующий момент дверца распахнулась, впуская их в иной мир — принципиально отличающийся от того, с чем они столкнулись всего минуту назад. Контраст оказался настолько разителен, что Андрей даже на мгновение приостановился на пороге, ошеломлённый сменой декораций.

Исходя из слов Маркиза, возможно, неправильно понятых или попросту окрашенных его фирменной иронией, Андрей ожидал увидеть очередное захламлённое помещение, уныло освещённое тусклой лампочкой. В его воображении уже вырисовывалась сцена: потертые кожаные кресла времён второго Возвышения, шаткие столики, заваленные газетами и кружками с засохшим чаем, дремлющие гвардейцы, прислонившие к стене старомодные мушкеты, а в центре — их офицер, пьяный в зюзю, мирно похрапывающий за круглым столом, уронив голову в тарелку с оливье. В этой уютной картине единственным серьёзным элементом он себе вообразил массивный стальной сейф — тяжёлый, грозный, с литыми шестернями и бронзовой ручкой, которым мог бы гордиться любой банк, претендующий на звание «уважаемого».

И, как это часто бывает в жизни, Андрей ошибся. Почти во всём.

Сейф действительно оказался — и даже более впечатляющим, чем он мог себе представить. Тёмно-матовая поверхность, холодный блеск окантовки, механизмы с явно артефактным происхождением, вокруг которых спиралью полыхали едва заметные защитные руны. Только он один в помещении полностью соответствовал ожиданиям Белова.

Остальное — было совсем иным.

Просторный зал, выполненный в нездешнем архитектурном стиле, скорее напоминал высокотехнологичный храм, чем склад или военную комнату. Стены были гладкими, слабо мерцавшими серебристым светом, словно выполненные не из привычного камня, а из какого-то живого металла. От пола к потолку тянулись тонкие вертикальные линии — проводники или, быть может, магические каналы, в которых неторопливо пульсировало свечение. Воздух гудел лёгким вибрационным фоном, создавая ощущение, будто помещение само дышит.

Чуть в стороне, ближе к правой стене, на холодной глади мраморного пола простиралась странная, почти гипнотическая картина. Круг диаметром около двух метров, вплетённый в поверхность, был испещрён множеством замысловатых, переплетающихся линий, словно кто-то пытался зашифровать целую вселенную в узоре витиеватой каллиграфии. Цвета струились по контурам, перетекали друг в друга, образуя причудливую мозаику — от глубокого индиго до яркого янтаря. При ближайшем взгляде в этой кажущейся абстракции вдруг начинали проступать руны — древние символы, рождавшие у внимательного взгляда ощущение пробуждающейся силы.

— Телепортационная площадка, — пробормотал Андрей, вглядываясь в узор. Он уже видел нечто подобное — и, пожалуй, именно этот лёгкий холодок по коже от магического резонанса и позволил ему распознать назначение объекта быстрее, чем разум успел всё осмыслить.