Я: Ну, за исключением сегодняшнего вечера, когда меня чуть не стошнило в твоем туалете, не поднимая сиденья.

В этот момент мой мозг закричал, что сто два слова — это, пожалуй, слишком много, и я бросила телефон на кровать, чтобы заставить свои чертовы негнущиеся пальцы остановиться.

Мой телефон завибрировал, и я сделала десять дыхательных упражнений, прежде чем собралась с духом и посмотрела на его ответ.

Кейвен: Кто говорил о рвоте?

Я рассмеялась, и у меня закружилась голова.

Я упомянула о рвоте.

Опять.

Потому что я все еще была идиоткой.

Но я была идиоткой, которого только что пригласили в садик Розали, где я могу наблюдать за тем, как она получает награду за искусство.

Я: Ты даже не представляешь, как много это для меня значит.

Кейвен: Я представляю.

Кейвен: В пятницу в шесть тридцать. Я перешлю тебе приглашение, которое мне прислали из сада. И каждый ребенок в садике получит награду в конце года. Так что не стоит слишком волноваться.

Слишком поздно для этого.

Я: Спасибо, Кейвен.

Кейвен: Без проблем. Хорошей ночи.

Я: Тебе тоже.

У меня не было хорошей ночи. У меня вообще не было ночи. Потому что как только я поняла, что он больше не напишет мне, я откинула одеяло, оделась и проехала больше часа, чтобы поделиться радостной новостью с семьей.

В том числе оставив по одному бумажному цветку Розали на каждой из их могил.

Глава 24

Кейвен

— Ваша дочь — прирожденная художница, — восхитилась женщина, глядя на картину Розали с кривым деревом, висящую на стене. Она наклоняла голову из стороны в сторону, подперев подбородок рукой, словно мы стояли в Метрополитен-музее, а не в актовом зале детского сада.

Я улыбнулся, посмотрев на несколько рядов выше, где Розали хихикала со своей подругой Молли. Я был рад, что она веселится, но мне хотелось, чтобы она не выглядела такой чертовски счастливой, чтобы я мог использовать ее как предлог для того, чтобы сбежать.

Женщина сжимала жемчуг левой рукой, демонстрируя пустой безымянный палец, по крайней мере, в десятый раз с тех пор, как она подошла.

— Кажется, мы еще не знакомы? — она протянула мне руку для рукопожатия. — Я Мэрилин. Как Монро, только брюнетка, — она гнусаво рассмеялась, погладив нижнюю часть своего каре.

К сожалению, ее имя было единственным сходством с покойной американской иконой.

Как единственный отец-одиночка в саду Розали, я не находил ничего необычного в том, что женщины подходили поболтать со мной на мероприятиях. Но Мэрилин была особенной, если, конечно, можно считать особенной стерву класса «А». Она была президентом АРУДУ (Ассоциации родителей и учителей дошкольных учреждений). Как будто это было хоть немного необходимо в саду, где соотношение учеников и учителей пять к одному. Но если когда-нибудь возникала нехватка мелков, Мэрилин была тут как тут… Я избегал ее как чумы с тех пор, как услышал, что её развод с мужем-пластическим хирургом был оформлен. В настоящее время она жила на алименты и не пропускала ни одной воскресной службы в церкви, куда ходили ее бывший и его новая подружка.

Короче говоря, она была драмой во всех смыслах этого слова.

Я взял ее руку в неловком пожатии вверх-вниз, которое было бы более естественным, если бы она была лабрадором-ретривером.

— Я Кейвен.

— Оооо, как уникально. Мне нравится это имя, — она провела пальцем по передней части моей рубашки, как мне показалось, в соблазнительном жесте.

— Спасибо. Я, наверное, пойду проверю Розали.

Только Розали, правда. Не для того, чтобы проверить, не появилась ли еще Хэдли. В десятый раз.

За столько-то минут.

Я решил, что в какой-то момент за последние три с лишним месяца у меня случился инсульт. Мое состояние включало в себя: мысли о женщине, которую я якобы ненавидел двадцать четыре на семь, воображение ее задницы, когда она наклонялась, пока я принимал душ, и пробуждение от того, что она снилась мне, обнаженная и звала меня по имени. Однако эти симптомы не вызвали большого количества результатов в WebMD.

Но, черт возьми, где-то должно было быть медицинское объяснение.

Мэрилин схватила меня за руку, придвигаясь ближе.

— Не будь глупым. У нас есть десять минут до начала награждения. Давай я куплю тебе выпить… — она разразилась смехом, указывая на колонку с водой в углу. — Жаль только, что на таких мероприятиях не подают алкоголь. Это сделало бы их намного интереснее.

Еще больше громкого противного смеха, и ее рука сжалась на моем предплечье.

Стиснув зубы, я послал молчаливый S.O.S. Хотя, будучи самым нелюбимым грешником Бога, я не ожидал никакого ответа.

Пока…

— Извините, что прерываю.

Повернувшись, я обнаружил позади себя Хэдли с камерой на шее и неловкой улыбкой на губах.

— Привет, — сказал я, выпрямляясь, и все мое тело насторожилось, реагируя на ее присутствие. Мне придется добавить это в список симптомов, когда я вернусь домой.

— Я покину вас через несколько секунд. Просто хотела узнать, есть ли у тебя предпочтения, где мне сесть. Я не хочу вмешиваться или что-то в этом роде.

Я подмигнул ей, потому что она буквально только что спасла меня, и я был обязан ей за это чудом.

— Ты можешь сесть со мной и Йеном.

Ее глаза расширились, а рот изобразил самую нелепую фальшивую улыбку.

— Йен здесь?

— Пока нет. Но он уже в пути.

— О, весело, — пробормотала она, сосредоточившись на камере. Её длинные рыжие кудри закрывали лицо, и мне пришлось остановить свои руки, чтобы не смахнуть их.

— Да ладно. Он не так уж плох.

Она подняла голову.

— Единственный раз, когда он со мной разговаривал, он сказал, что нет ничего, что он не сделал бы для Розали, и мне будет полезно помнить об этом.

— Да, но он имел в виду, например, закидать яйцами твой дом или подать жалобу в товарищество собственников жилья, потому что ты оставила мусорное ведро на ночь.

— Я в этом не уверена.

В этот раз я не стал пытаться остановить свои руки. Я сжал ее предплечье.

— Расслабься. Я защищу тебя от Йена.

Она откинула голову назад и уставилась на меня, ее щеки приобрели самый яркий розовый оттенок.

— Я знаю, что так и будет.

Я улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ.

Никто из нас не шевелился, пока зал заполнялся вокруг нас.

— Привет, я Мэрилин, — она придвинулась ко мне, и мой отрезок линии AB с Хэдли внезапно превратился в треугольник. — Кто вы?

Она улыбнулась широко и по-доброму.

— Я Хэдли.

Лицо Мэрилин скривилось, когда она окинула ее быстрым взглядом.

— Девушка?

— Нет, — одновременно ответили мы с Хэдли.

Глаза Мэрилин сузились, а губы скривились.

— Сестра? Секретарь? Личный помощник?

Я должен был отдать ей должное. В ответе Хэдли не было и намека на недовольство:

— Нет, нет и нет.

— Нам стоить сесть на места… Было приятно познакомиться с тобой, Мэрилин.

Я положил ладонь на поясницу Хэдли и начал выводить ее из неловкого положения, когда Мэрилин выдернула чеку из моей гранаты.

— Ты мама Розали? — мы с Хэдли замерли на полушаге.

Прежде чем поддаться на уговоры дочери и пригласить Хэдли на церемонию награждения в тот вечер, я подумал о том, что кто-то может заметить сходство между ними. Но я никогда не представлял себе сценарий, при котором у кого-то хватит наглости спросить об этом.

Но мне не следовало недооценивать пронырливую и неосмотрительную Мэрилин Не-Монро.

— Ты ее мать, — вздохнула она, удивление наполнило ее глаза.

Хэдли превратилась в камень.

— Я… э-э… — она подняла на меня глаза, и ее паника заставила меня еще больше возненавидеть Мэрилин.

— Знаешь, мы всегда удивлялись, почему тебя никогда не было рядом. Я делала ставки, что ты умерла. Видимо, я не выиграю в этом пари. — она ухмыльнулась, скользко и высокомерно.

Этого, блядь, не может быть. Не-а. Ни что, блядь.

— Ставки? — я сделал зловещий шаг к ней. — Ты что, издеваешься?