С этими словами я отпустила его руку, взяла ручку и подписала бумаги.

На его прекрасном лице было выражено облегчение.

— Спасибо.

Мне не нужна была его благодарность.

Я еще не заслужила его благодарности.

Но в конце концов заслужу.

А до тех пор я могла лишь попытаться облегчить всем процесс адаптации. В разгар бушующей бури немного легкомыслия не помешает.

Хлопнув себя по груди, я обвела взглядом пустую кухню, ни к кому не обращаясь и спрашивая: — Он только что поблагодарил меня?

— Меня? Ужасную Хэдли?

Он сверкнул глазами, засовывая бумагу обратно в конверт и запечатывая его латунным зажимом. Однако в этом взгляде было чуть больше ярости, чем во взгляде Розали.

Это значит, что он сделал это с хитрой усмешкой.

А еще это значит, что у меня перехватило дыхание.

Он засунул конверт обратно в ящик.

— Возможно. Но я также запер компьютер, планшет и бумажник в сейфе, так что я не уверен, что мы еще в безопасности.

Это было не смешно. На самом деле это было грустно. Но это давало мне надежду, что мы

делаем успехи.

— А он пошутил? — сказал я своим невидимым друзьям.

Он наклонил голову в сторону, все еще улыбаясь и тем самым продолжая сеять хаос в моем сердце.

— О, это была не шутка… — Кейвен остановился совсем рядом — его правая сторона была прижата ко мне — и он наклонил голову так, что его губы оказались в болезненной близости от моего уха. — Надеюсь, ты серьезно настроена, потому что если ты разобьешь ей сердце, я уничтожу тебя.

Когда его дыхание, словно перышко, скользило по моей шее, вызывая холодок на коже, я беспокоилась не о сердце Розали.

Но это была моя проблема.

Он не знал, как часто я думала о нем после расстрела или как мечтала о нем каждую ночь на протяжении большей части своего подросткового возраста.

— Мы оба давно были разрушены, Кейвен. Может, пришло время расчистить обломки и начать все заново. Начиная с нее.

Глава 19

Кейвен

— О, Господи.

— Не говори «Господи», — поправил я Розали со своего места в конце обеденного стола, где она и Хэдли установили что-то на подобие художественной студии. У меня был открыт ноутбук, и я просматривал некоторые данные, которые Йен прислал по сделке с Лэнсом Гудманом. Мужчина постоянно звонил мне, задаваясь вопросом, где его деньги, и хотя юридический отдел все еще просматривал все контракты и банковские выписки, что-то было не так.

— Почему бы и нет? — Розали спорила. — Молли все время говорит «О, Господи».

— Я не отец Молли.

— Я знаю. Ее отец позволяет ей есть пончики на завтрак, когда у нее даже не день рождения.

— Ее отец также, по сути, отправляет сына ее стоматолога в Йельский университет.

— Что?

Я отмахнулся от нее.

— Ничего. Почему бы нам просто не оставить «о, Господи» на некоторое время?

— Могу я сказать, о, боже?

Я поднял на нее взгляд.

— Что? Нет.

— Это плохое слово?

— Нет. Но ты говоришь так, будто тебе тринадцать, а мне осталось еще девять лет чтобы подготовиться к этому. Оставайся четырехлетней, пока тебе не исполнится хотя бы двадцать один. Хорошо?

Я взглянул на Хэдли, которая опустила голову, держа в руке карандаш. Ее плечи тряслись от беззвучного смеха. Второй урок рисования у Розали шел полным ходом, и, как будто расплавленных мелков было недостаточно, Хэдли на этот раз принесла блестки. И неважно, что она постелила на пол под ними салфетку. Если я хоть на шаг подойду к тому концу стола в течении месяца, то буду выглядеть как платиновый член стриптиз-клуба. Блестки в моем доме был лишь на одну ступень выше чумы. Но у меня была маленькая девочка.

Так что, пока она не использовала его в качестве лосьона для тела, чтобы работать в вышеупомянутом стрип-клубе, мне придется смириться с этим.

Но что я никак не мог пережить, так это то, как сильно она любила Хэдли.

Со среды до субботы я только и слышал от Розали: Хэдли, Хэдли, Хэдли. И это было

чертовски отстойно, потому что мой мозг уже зациклился на Хэдли.

Когда она улыбалась, вся комната озарялась светом.

И то, как она всегда находила способ прикоснуться ко мне.

А, что еще хуже, я всегда находил причину, чтобы позволить ей это.

В последние два раза, когда я ее видел, она была в джинсах и футболке. Но это тело было не скрыть. Хэдли была невысокой, но ноги были длинными, а задница круглой — не то чтобы я смотрел или что-то в этом роде. Это было бы просто ужасно, учитывая как я к ней относился.

Или как я должен был относиться.

И не будем забывать, как чертовски мило она выглядела в этих нелепых комбинезонах. Они не должны были быть сексуальными.

И опять же, она не должна была быть сексуальной и в моем представлении.

Хотя, наверное, не зря мы с ней вместе завели ребенка. Притяжение никогда не было нашей проблемой. Я до сих пор помню, как увидел ее с другого конца бар.

Я годами избегал рыжих.

Они все напомнили мне о той разбитой девочке в день стрельбы.

Но Хэдли была другой. Как выяснилось, возможно, это было потому, что она выполняла задание по краже моего компьютера, но неважно. Это случилось и подарило мне величайший подарок за всю мою жизнь, который в данный момент был покрыт, должно быть, галлоном блесток, украшая единорога, которого она и та самая великолепная рыжеволосая девушка нарисовали вместе.

— Папа, смотри!

Я поднял голову от ноутбука.

— О, вау! Это потрясающе, детка.

— Посмотри на рог. Я сама его сделала.

— Ну, конечно. Рог мне нравится больше всего.

Блестки разлетались повсюду, когда она трясла картиной передо мной.

— Посмотрите на ее задницу. Хэдли сделала ему попку. Правда, хорошая попка, папочка?

Так и было. Действительно, блядь, было. Не то чтобы я подсматривал в один из четырех раз, когда она наклонялась, чтобы достать что-то из сумки в этот вечер.

И не то? чтобы я считал, сколько раз она наклонялась, или что-то в этом роде.

Господи.

Мне нужно было переспать. Это было нелепо. Я ненавидел эту

женщину. Вроде как.

С тех пор как я стал отцом, моя сексуальная жизнь так сильно изменилась. Все ограничивалось сексом на одну ночь. Но они были настолько редкими, что больше походили на свидания раз в год.

— Хвост, — поправила Хэдли. — Она говорит о хвосте.

Она рассмеялась, зажав зубы между губами.

Зазвонил телефон, и на экране высветилось имя Трента. Встав с кресла я обернулся к Розали.

— Уже почти три. Хэдли, наверное, пора уходить.

— Нет-нет-нет, — Рози заплакала. — Она только что пришла. Мы собирались сделать пегаса следующим.

Я бросил взгляд на Хэдли, и она быстро поддержала меня.

— Знаешь что? Мне правда нужно идти. Что, если я назначу рисование «Пегаса» на среду? Так мы сможем уделить больше времени его украшению.

— Я снова хочу нарисовать рог.

Она улыбнулась моей девочке, которая тут же улыбнулась в ответ.

— Хорошо, я просто нарисую его зад и крылья. Договорились?

Они продолжали разговаривать, но я кивнул подбородком в сторону Алехандры, поднимая в ее сторону зазвонивший телефон. Она стояла у раковины и в десятый раз мыла посуду. Обычно она не работала по субботам, но было видно, что она волновалась за Розали, и поэтому я ничего не сказал, когда она заглянула к нам за несколько минут до того, как должна была приехать Хэдли.

Она понимающе кивнула, и я направился к входной двери, поднеся телефон к уху.

Мы не разговаривали с Трентом уже несколько недель. Я пытался связаться с ним с тех пор, как Хэдли появилась на вечеринке Розали, но, признаться, я не очень старался. У нас с Трентом не было особых отношений. Мы общались два раза в год, независимо от того, нужно нам это или нет, и еще два раза он и его жена Дженнифер приезжали в гости. Звонки обычно совпадали с визитами и планами. А поскольку они покинули наш дом два месяца назад, время для визита еще не пришло.