- Это очень мило с его стороны, - сказал я. - А вам спасибо за рекомендации.

- Я тоже там буду. Если вы сможете приехать в среду утром, в моем распоряжении будет целый день, чтобы показать вам окрестности. А еще помочь пристрелять ваше ружье, если вы еще не успели это сделать сами. У меня новенькое восьмимиллиметровое "хускварна", и я хочу его обновить перед охотой.

Я взглянул на нее с некоторым удивлением.

- О, так вы тоже идете на охоту?

- Ну да! Должна вам сказать, мы будем охотиться вместе, если вы, конечно, не возражаете. Полковник Стьернхьелм в этом году отвечает за организацию охоты, и он будет слишком занят, чтобы уделить вам достаточно внимания, так что он возложил на меня обязанность быть вашим провожатым - ведь вы не знакомы с нашими местными обычаями и правилами. Знаете, у нас охотятся из засады: каждому охотнику отводится определенное место, и егеря с собаками гонят дичь на ружья. Вы себе представить не можете, как дух захватывает, когда вы слышите приближающийся лай собак и когда вы знаете, что "ale" - лось - бежит перед ними, а вы молите Бога, чтобы они не пробежали мимо вашей засады. Надеюсь, вы умеете стрелять по бегущему зверю. Американцы, по-моему, в основном тренируются в стрельбе по неподвижным мишеням, если вообще утруждают себя взять оружие в руки.

- Мне в жизни несколько раз пришлось стрелять по движущимся мишеням, кузина Элин, - ответил я. Она рассмеялась.

- Когда вы так говорите - можно подумать, что вы глубокий старик!.. Мы с вами будем в одной засаде. Вам как гостю будет предоставлено право первого выстрела. Но не волнуйтесь. Если вы промахнетесь, я убью вашего зверя.

Может, она и выглядела как приятная дама, но говорила как маленькая хвастушка.

- Благодарю вас, - сказал я сухо.

- Я хорошо стреляю, - продолжала она. - Я написала полковнику Стьернхьелму, что вы не особенно-то большой любитель пеших прогулок, так что нам выделят одну из ближайших засад. Да и какая разница. Там у нас будет не меньше шансов подстрелить дичь, чем в любом другом месте.

- Ну и хорошо, - сказал я. - Не хотелось бы думать, что из-за меня вы вернетесь с охоты без дичи.

Она засмеялась.

- Что - я веду себя ужасно недипломатично? Но нам же и правда очень хочется, чтобы охота вам понравилась, а некоторые засады расположены довольно далеко, в труднопроходимых местах. А там у нас, боюсь, не будет ни лошадей, ни джипов, чтобы вы могли охотиться в более привычных для себя условиях.

В ее голосе появились укоризненные нотки. У меня вдруг возникло побуждение как-нибудь пригласить ее на лосиную охоту в скалистые горы. Просидев два дня в седле, она бы сразу изменила свое мнение об американской охоте... Позже, разговаривая с хозяином дома, я увидел, как она подсела к Лу в углу гостиной. Обе девушки улыбались друг другу и вели беседу медовыми голосами, отчего мне почему-то захотелось столкнуть их лбами. О чем они говорили, я не слышал.

На обратном пути я спросил у Лу:

- Слушай, с чего это вы с малышкой фон Хоффман невзлюбили друг друга?

Лу бросила на меня удивленный взгляд, который не был, правда, столь неподдельным, как ей бы того хотелось.

- Невзлюбили?.. Я ее не невзлюбила. Мне просто не нравится такой тип женщин - этакое дитя природы. Я уже тебе это говорила. - Она посмотрела на меня. - Хочу дать тебе один совет, приятель. Держись от нее подальше! - Она произнесла это жестким голосом.

- Как это понимать? Она уже отвела взгляд.

- Забудь. Это просто дружеское предупреждение. Я просто хочу сказать, что она большая чудачка - вот так это и надо понимать. О чем это вы, кстати, так увлеченно беседовали за ужином?

- Ну, если тебе так хочется знать, мы сравнивали убойную силу американского патрона калибра 30-06, применяемого для стрельбы по крупной дичи, и европейского восьмимиллиметррвого. Она предпочитает восьмимиллиметровые, можешь себе представить!

- О Боже! Сказала же я тебе, что она чудачка. Такси подъехало к нашему отелю. Я расплатился - я уже привык к местной валюте - и повел Лу к дверям. Мы молча поднялись по лестнице и остановились перед дверью ее номера.

Она чуть нахмурилась и повернулась ко мне.

- Ну вот, кажется, и все. С какой стороны ни посмотри, это был полезный опыт, не правда ли? - Потом, помолчав, добавила: - Нам, по-моему, надо выпить на прощание, как тебе кажется? У меня еще осталось немного бурбона. Помоги мне опустошить бутылку.

Не слишком тонко сработано. У меня за спиной была дверь моего номера, а за дверью на комоде стояли кассеты с пленкой - если все еще стояли, - которые я пригрозил отправить в Америку завтра утром. Я предполагал, что лимит времени вынудит ее предпринять какие-то действия, но должен признаться, никак не предполагал, что в такой форме.

- Ладно, - сказал я. - Зайду, но только на минутку, если ты не против. Сегодня был трудный день. День был и впрямь трудный, и он еще не закончился.

Закрыв за собой дверь, я ощутил странное волнение, которое всегда возникает, когда знаешь, что последует дальше. Я не знал только, какую прелюдию она разыграет сейчас - но это должно быть что-то ненавязчивое, пристойное.

В том, что прелюдия будет, я не сомневался. Сегодня она не станет действовать поспешно и беззастенчиво в том духе, что, мол, "да-ладно-мы-уже-оба-взрослые-люди", как в прошлый раз. Такой вариант ведь не занимает много времени.

Сегодня же ей надо отвлечь меня на какое-то время, не отпуская в мой номер, пока кто-то каким-то образом не подаст ей ясный сигнал. Я все гадал, как же они умудрятся все это провернуть. Трюк с ошибочным телефонным звонком тут не пройдет, потому что в номерах этого арктического отеля не было телефонов. Я смотрел, как она идет вешать пальто в стенной шкаф. Она вернулась из прихожей с бутылкой - у этой бутылки был такой родной, такой американский вид, что я даже улыбнулся.

- Я сейчас приду, - сказала она.

- Не торопись, - отозвался я.

Она начала было что-то еще говорить, но передумала и скрылась за занавеской крошечной ванной в углу номера - пошла наполнить стаканы водой. В ожидании ее я стал оглядывать комнату. Она была похожа на мою. Ее номер располагался в торцевой части здания отеля, и окно, в отличие от моего, выходило не на озеро и лес - кстати, оно выходило на железнодорожный вокзал, - но ведь ночью, когда задернуты шторы, вид за окном большого значения не имеет. Как и в любом другом отеле, две кровати посреди комнаты были основным предметом обстановки. Большие железные кровати со старомодными медными набалдашниками. Со времени моего миннесотского детства я что-то не видел, чтобы такие кровати употреблялись по их прямому назначению, хотя немало таких, пылящихся в антикварных магазинах и в лавках старьевщиков.

Было тут еще и удобное зачехленное кресло, выкрашенное в белый цвет, такой же белый комод, парочка столиков по углам и ковер на полу. Хотя тут явно не хватало всяких приспособлений, без которых не обходится ни один гостиничный номер в Америке, эта комната, безусловно, была куда более уютной и просторной, нежели те бездушные благоустроенные конурки, которые можно снять за вдвое большую цену в современных общежитиях. Но как я уже сказал, первое, что бросается в глаза во всех отелях, это красующиеся посреди комнаты кровати. Я решил вести себя как последний гад и как можно грубее разыграть необходимый ей эпизод с моим участием. Я подошел к ближайшей кровати и уселся на край, отчего старые пружины жалобно скрипнули под моим задом.

Она задержалась в ванной довольно долго. Но, наконец, появилась, неся в каждой руке по стакану. В длинном верном платье с глубоким вырезом она выглядела стройной, худенькой и очень привлекательной. Я поймал себя на мысли, что если бы дал себе волю, мог бы здорово, влюбиться в эту девушку. После недельной работы с напарницей невозможно не прийти к каким-то, определенным выводам относительно нее, как бы ты ни старался отогнать всякие мысли о ней. Я смотрел на Лу, и мне вдруг ужасно захотелось сорвать этот дурацкий спектакль каким-нибудь неуместным откровением.