В конце концов мы продали серебро торговцу антиквариатом, который предложил цену лучше чем в ломбарде. А золотую тарелку мы сохранили в качестве последнего соблазна. Торговец антиквариатом сказал, что она стоит больше, чем он может заплатить, и обещал что-нибудь придумать, если мы согласны подождать пару дней. У нас не было этих дней, мы хотели вернуться домой с арсеналом как можно быстрее и немедленно начинать тренировать ополчение. Нам хотелось иметь, хотя бы две недели, прежде чем придется иметь дело с пиратами.

К четырем часам пополудни по времени Миранды мы оказались посреди нигде, у входа в заброшенную шахту, где мы встречались с дилером.

Его облик совершенно не совпадал с моими представлениями о торговце оружием. Этот тип, называвший себя Блок, больше походил на торговца подержанными машинами. Слишком маленький, слишком скользкий, он изо всех сил пытался всучить нам двухсотлетие минометы, которые давным-давно выработали свой ресурс. Так я ему и заявил. Мы настояли на том, чтобы пройти внутрь. Больше никаких красочных описаний артиллерии. Мы хотели увидеть все своими глазами.

И как только мы шагнули в здоровенную пещеру, на глаза нам попался Марк XXIV.

Его корпус был покрыт ржавчиной, башни были расплавлены, а ряд боевых наград так потускнел, что их было почти не видно. Антиквариат, и скорее всего списанный в резерв. Все устаревшие или погибшие Боло проходят через это. Личностный комплекс стирается, энергостанцию разбирают, и все — старик мертв. А этот Марк XXIV был очень, очень стар.

А больше здесь не было ничего, что могло нам подойти.

Боло. Я никогда не думал, что смогу снова подняться на борт Боло. Они были не только самыми умными и мощными военными машинами из когда-либо построенных; еще они были храбрыми, лояльными и благородными. Они были достаточно живыми, чтобы знать, что такое честь. Мой старый полк, Первый Полк...

— Сколько за этот мусор? — равнодушно спросил Фредерик, пиная покрытую коростой ржавчины гусеницу.

— Не продается, — быстро ответил дилер. Полностью списан, всего лишь украшение ангара. Мы уже продали две ракетные установки, а на следующей неделе прилетает покупатель «Хеллбора».

— У тебя есть покупатель на всю эту штуку прямо сейчас, — пожимая плечами, заметил Фредерик. — Он ни на что не годится, но у себя дома мы найдем применение некоторым частям.

Уилл и Томас выглядели немного напряженно. Они служили не в нашем полку и не знали, насколько хорош Фредерик с электронной сваркой и нанофакелом. Я же видел, на что он способен, и если кто-нибудь и мог восстановить Боло, то только он. Если только сохранились его инстинкты выживания, если только центр личности не полностью распался, то Фредерик или, по крайней мере, Фидель сможет сотворить чудо.

— Но как, черт возьми, вы собираетесь его перевозить? — презрительно спросил Блок.

Фредерик пожал плечами:

— Это проблема тех парней. Но за нас молятся монахи, и здесь больше нет ничего, что нам надо.

Блок в ярости развернулся, но тут вмешался Томас. Его голос был мягким, а манеры изысканными, словно он разговаривал с Анни Поттс о том, когда лучше высаживать капусту и как готовить грядки.

— Ну же, мистер Блок, я знаю, что эта штука скорее всего списанная или трофейная, но я уверен, что вам не захочется, чтобы об этом прознали в Армии. Владеть Боло запрещено, даже здесь, на Миранде. Вы не можете его транспортировать, и вы не посмеете его использовать. Реактивируйте его, и он вполне может смести с этой планеты все признаки цивилизации.

Почему-то в устах Томаса это звучало очень спокойно, и это делало угрозу еще страшнее. Блок все понял. Прищурившись, он вглядывался в нас, и по его лицу было видно, что он перестал думать о нас как о каких-то деревенщинах и начал понимать, что мы нечто большее, чем он предполагал.

Это было одним из уроков, полученных мной от Боло. Никогда не предполагай. Никогда не полагайся на предположения о противнике. Используй информацию наилучшим образом, но всегда будь готов переоценить свои расчеты, исходя из новой информации.

Очевидно, у Блока не было подобного опыта,  и он соображал немного медленнее.

У вас не хватит денег,— мрачно заявил ,он. — Вы говорили о том, сколько готовы потратить, и \ этого мало.

Томас улыбнулся. На темном лице сверкнули белые зубы. Только глаза остались холодными.

— Мы заплатим больше, чем команда по списанию, — ровно сказал он.

Блок уставился на него. Потребовалась почти минута, прежде чем он понял, что Томас говорит серьезно и что у него нет выбора. Либо продавать, либо отправляться за решетку по обвинению в незаконном владении Боло. Это было запрещено везде и всегда.

Мы отдали ему то, что выручили за серебро. По-прежнему кислый и злой, он развернулся.

— Забирайте эту чертову штуковину! — прошипел он. — И как вы собираетесь ее увозить?.. — Он покачал головой и оставил нас за работой.

Фредерику почти сразу удалось наладить связь с черным ящиком.

— Боевая Единица Семьсот двадцать один КНИ, говорит командование, — произнес я своим привычным командирским тоном. Слова пришли так легко, словно и не было этих десяти лет на Камелоте. — Давай, Кенни, малыш, у нас есть для тебя задание.

— Идентификация. Вы не мой командир. Идентифицируйте себя. — Звук из динамиков доносился очень тихо, как будто Боло говорил сквозь столетия сна.

Я кивнул Фредерику. Тот щелкнул выключателем осциллятора, и закодированный импульс пронзил контуры древней боевой машины.

— Теперь тебе нужны силы, вот покушай, — бормотал он, вставляя узкие топливные стержни в остановленный реактор. — Мы отправляемся домой, малыш Кенни. Мы едем домой.

Этот голос не похож на голос моего Командира. Мне кажется, это может быть уловкой врага. Он очень умен и вполне мог предпринять попытку притвориться одним из наших союзников — людей. Боло знакомы такие уловки. Но потом я принимай идентификационный сигнал и узнавание стимулирует мои центры удовольствия. Враг не может знать и мое имя, и позывные. Их может знать только Командир. А значит, у меня снова есть Командир и есть задание.

Я едва не провалил свое последнее задание. Мне было приказано остановить вражескую атаку на гарнизон Миранды. Я достиг поставленной цели, но у врага оказалось более мощное энергетическое оружие, нежели я ожидал, и я получил два тяжелейших попадания близ главного реактора. Мне пришлось отключить все системы и в ожидании ремонта укрыть свое сознание в центре выживания. Трудно считать полным успехом выполнение задания, в ходе которого ты выходишь из строя. Это не было поражением, но и победой тоже. Я Боевая Единица Бригады Динохром. Нас устраивает лишь окончательная победа. Славная история нашего Полка, Первого, сияет доблестью и честью, словно утренние звезды. Это мой полк, моя Бригада, моя служба человечеству.

Но моя память словно расплывается. Я помню своих товарищей, помню многие секунды сражений. Но множество моих контуров заблокированы, а некоторые полностью разрушены. Мне следует доложить об этом ремонтной бригаде. Очень непродуктивно отправляться в бой, не имея полноценной информации.

Память расплывается и мерцает. Кажется, словно с каждым мгновением данные тихо утекают из моей нейросети. Ощущение... неприятное. Как если бы враг прибег к новой уловке. Словно меня изменяют, изменяют против моей воли и стремлений.

Этого быть не должно. Я Боло Марк XXIV, из Первого Полка Бригады Динохром. Я всегда буду помнить об этом. И когда я получу задание, мне придется задействовать весь свой опыт критического анализа. Никогда Боло не будет работать на врага. Скорее я самоуничтожусь, хотя концепция небытия продолжает меня крайне беспокоить.

Утечка исчезает. Что-то изменилось, и я перепроверяю свои системы вооружения, стратегические центры и базовые процессоры. Все в норме. Здесь ничего не изменилось. Я ничего не понимаю, но не сомневаюсь, что это имеет какое-то отношение к моему новому заданию. Изучение новых параметров миссии наполняет радостью мои цепи. Я жажду выполнить свой долг, долг Боевой Единицы Полка.