Я некоторое время размышлял. Конечно же, я пойду. Но я никогда не командовал людьми. Я никогда не учился обращаться с энерговинтовками, да на Камелоте и не было ничего подобного. Я никогда не служил в пехоте. Я знал только Боло, а они были слишком далеко отсюда.

Спустя шесть недель положение по-прежнему казалось безнадежным. Мы с Фредериком проводили все вечера на городской площади с добровольцами. Триста мужчин, молодые женщины и несколько подростков учились метать кухонные ножи и вести ближний бой с палками. Им не удалось бы задержать пиратов даже на три секунды.

— Нам нужно оружие, — заявил старик Эдвард Флетчер на собрании после молитвы. — Нам нужны винтовки, как у них, и лазерные жезлы. Иначе мы можем просто дружно перерезать себе глотки серпами.

Его слова нашли неожиданно большую поддержку у аудитории. Даже монахи глубокомысленно кивали друг другу.

— Настоящее оружие, — произнес священник, призывая к порядку, — стоит денег. А после этого рейда у нас ничего не осталось.

— Мы их добудем, — возразил старый Эдвард. — Потому что иначе мы можем просто повалиться на землю лапками кверху и ждать смерти.

Священник позвал к себе в каморку меня, Фредерика, Уильяма Йеллоухэйра и Томаса Блэксмита, которые тоже когда-то сражались с чужаками, и устроил еще одно маленькое собрание.

— Если у нас будет оружие, сможем мы отбиться от пиратов? — спросил он. Священник был уроженцем Камелота и за всю свою жизнь не видел настоящего сражения.

С четверть минуты никто из нас не проронил ни слова. Наконец Томас попробовал дипломатический подход. Томас всегда был неплох в таких делах, будучи адъютантом генерала Боллинга.

— Ну, — протянул он, — не стоит даже думать о том, чтобы пробовать без настоящего оружия. К тому же нет никакой гарантии, что нам удастся найти достаточное количество винтовок, не говоря уж о лазерах. А если даже и найдем, то не уверен, что мы сможем позволить себе их приобрести. Но старый Эдвард тоже прав. Мы можем прямо сейчас завернуться в простыни и ползти на кладбище, потому что у нас нет ни единого чертова шанса. Прошу прощения, сэр.

Священник сделал вид, что ничего не заметил.

— Ну что же, — оживленно сказал он. — Попробуем поднять кое-какие фонды. Сдается мне, что у аббатства было кое-что припрятано, старые пожертвования, которые приберегали на черный день. Если мы добудем наличность, согласитесь вы вчетвером стать нашими агентами и привезти все, что необходимо, для того, чтобы спасти нас всех?

Мы с Фредериком переглянулись. Потом мы обменялись взглядами с Уильямом и Томасом, которые когда-то были Биллом Солестесом и Тайроном Иксом. Мы дружно кивнули.

В конце концов, мы уже не раз это обсуждали, сидя за столиком в пивной Уильяма после учений в дождливый денек. Мы знали, что нам нужно что-то посерьезнее вил и ножей для забоя свиней.

— Удачи вам, падре, — сказал Уильям. — Мы бы все равно согласились. Вот только мне кажется, вы не совсем понимаете, во сколько это нам обойдется. К тому же, чтобы получить перевес, надо будет использовать средства очень аккуратно.

Священник пожал плечами:

— Мы сделаем все, что сможем. Мы будем за вас молиться, и, возможно, Господь поможет нам найти решение, о котором мы даже не думали.

Я никогда не думал, что можно добиться чего-нибудь одними молитвами. Но на следующий день священник принес серебряные монеты, подсвечники и даже золотую тарелку, которые были закопаны в аббатстве под яблочным прессом. Добра там было на пару тысяч кредиток.

— Слишком мало, — вздохнул Фредерик, и я согласился, но выбора у нас не было. «Возможно, помогут молитвы», — подумал я, сразу же поймав себя на мысли, что слишком долго жил по-камелотски.

Мы пошли в пивную, чтобы позвонить в Довер-Порт и выяснить расписание коммерческих рейсов. В большинстве домов на Камелоте не было индивидуальных каналов связи, но они были в барах, в торговых заведениях и у правительства. Не то чтобы мы не могли использовать здесь технологию, мы просто решили жить по-другому. Мы не ненавидим технику. Как я и говорил, мы используем кое-какие простенькие машины для работ, которыми никто не хочет заниматься, но мы не собираемся строить вокруг них свою жизнь. Мы живем рядом с землей, с реальными вещами, друг с другом.

Слокум уходил к Миранде, крупному центру сектора, через два дня. Это был центр не только торговли, но и коррупции. На Миранде не ощущалось нехватки торговцев оружием, по крайней мере десять лет назад. А такое положение не быстро меняется в этих краях.

Изабель упаковала мой чемодан, выстирала и выгладила мои старые рабочие костюмы из выцветшего хаки. Она завернула мне с собой буханку свежего черного хлеба и две головки сыра, одну острого желтого от нашей коровы и одну более мягкого из овечьего молока.

— Там не будет такой вкусной еды, — прошептала она в дверях, вручая мне сверток. — Возвращайся скорее. Мы будем ждать.

Я смотрел на них, как будто мог никогда больше не увидеть. Рики, который не мог дождаться, когда, ему исполнится семь и все будут звать его Ричард, стоял прямо, пытаясь скрыть слезы. Маргарет, которая была слишком маленькой, чтобы что-то понимать, помахала пухлой ручкой и прочирикала что-то неразборчивое. Никогда мне не приходилось делать ничего тяжелее, чем покидать их.

Миранда совершенно не изменилась со времени моего последнего путешествия, которое в итоге привело меня на Камелот. Город вонял еще сильнее, чем десять лет назад, и над аркадами плавало еще больше голографических рекламных плакатов. Мы не обращали на них внимания и шли по этажам пассажа, ощущая себя деревенщинами с внешних миров, а вовсе не ветеранами войн с чужаками.

Где, черт возьми, мы найдем торговца дешевым оружием? — риторически спросил Уильям.

Томас улыбнулся.

— Пора сделать несколько звонков, — сказал он. У Томаса, который служил с генералом, сделавшим себе имя на переломившей ход войны победе при Торгоне, было полно связей.

Мы зашли в бар, который не имел ничего общем с пивной, которую я частенько посещал последние десять лет. Все здесь сверкало хромом и голограммами, а в баре подавали около тысячи семисот разнообразных напитков. Томас исчез в кабинке фона у задней стенки, пока мы с Фредериком пытались решить, что заказать. В конце концов мы остановились на старом добром «Гиннессе», любимом пиве нашего полка.

Мы выпили, и после домашнего эля Уильяма пиво показалось водянистым и пресным. Каким чудесным вспоминался нам «Гиннесс», когда мы были в поле, сколько разговоров о нем было по ночам, когда Боло, словно рождественские елки, пылали сорока восемью цветами мерцающих огней, выплевывая во все стороны лучи и снаряды.

Томас вернулся, когда мы приканчивали кувшин. Его бокал остался нетронутым, точнее, даже не наполненным.

— Что это значит, парни? Мне ничего не осталось, и это после того, как я провел столько переговоров?

Фредерик пожал плечами:

— У Уилла выпивка лучше, так что ты ничего не потерял. Что-нибудь вышло?

Томас все еще тоскливо глядел на пену, медленно сползающую на дно опустевшего кувшина.

— Да, конечно, — вяло ответил он. — Проклятие, парни, могли бы оставить мне хоть немного. Ладно, понимаете, кое-кто, о ком я только слышал, причем давным-давно, готов встретиться с нами около шести. Мы отправимся к нему и посмотрим, что он предлагает. У меня есть указания. Мы должны свернуть здесь и взять машину там, а времени у нас не очень много. Черт, как же хочется выпить.

Времени у нас было немного, но его все же хватило на то, чтобы Томас насладился своим «Гиннессом». Мы успели поговорить и о том, как обернуть серебро и золото аббатства в твердые кредитки. На Миранде можно было найти все что угодно, в том числе ломбарды. Чертовски древняя профессия, даже у нас на Камелоте был банкир и ростовщик. У него был офис в Довере, и он никогда не покидал район порта. И никогда не появлялся у нас в городке. Местные не очень-то его жаловали.