Близ меня на песке уселись крохотные мухи-ктыри. Легкие и верткие, они молниеносно срываются с места, перелетая на короткие расстояния, снова садятся, гоняются друг за другом. Иногда при определенном положении к солнцу на крыльях ктырей вспыхивают два ярко-бордовых огонька-отблеска. Кто знает, может быть, по этим огонькам и замечают друг друга так легко ктыри.
В том месте, где я видал зарывшуюся пчелку, все еще никого нет. Уж не прозевал ли я выход пчелы, наблюдая за ктырями? Но песок внезапно всколыхнулся, показалась голова, грудь, вся серая мохнатая пчелка выскочила наверх и — такая торопливая, хотя бы чуточку задержалась — сейчас же вспорхнула и исчезла. Все это произошло в течение какой-то доли секунды. Сколько времени теперь она будет летать и когда возвратится обратно? Уж не попытаться ли рыть песок.
Пока я раздумывал, с другой стороны лодки, в том месте, где песок был весь перетоптан нашими ногами, начинает виться такая же небольшая серая пчелка и что-то долго и настойчиво ищет. Временами ее усердие будто иссякает, она отлетает в сторону, но вновь бросается на поиски. Где и как найти норку, когда поверхность песка исковеркана до неузнаваемости. Иногда пчелка садится на песок, но опять взлетает.
Трудно искать пчелке свое потерянное жилище. Да тут еще некстати маленькие ктыри увиваются за пчелкой, стукают ее своим телом. Ктыри, конечно, отлично понимают, что пчелка не добыча, куда она им такая большая! Это просто игра от избытка здоровья и молодого задора.
Пчелке не до ктырей. Она очень озабочена поисками. Какое чувство руководит сейчас ею? Наверное, не обоняние и не слух подсказывали, где должна быть под песком норка: она, наконец, бросилась на поверхность бархана и мгновенно исчезла.
Долго и осторожно я роюсь в том месте, где скрылась пчелка. Сначала идет сухой горячий и сыпучий песок. Потом на глубине пятидесяти сантиметров появляется плотный влажный слой. В нем я легко обнаруживаю норку. К ней и пробиралась пчелка сквозь толстый слой горячего песка. Норка опускается почти отвесно вниз еще на глубину около полуметра. Вот ее конец. Там, сжавшись в комочек, недовольно жужжит крыльями сама хозяйка. От норки в стороны отходят ячейки, маленькие круглые, хорошо утрамбованные, забитые желтой пыльцой. Каждая ячейка — колыбелька. В ней находится или яичко или личинка.
Вот какая искусная пчелка! Ей ничего не стоит прорыться сквозь толстый слой песка и найти свою норку. И сколько раз в день приходится совершать такие путешествия! Как она, роясь в песке, умудряется сохранить целой свою добычу — сбор желтой пыльцы на мохнатом костюме. Кроме этого, она умеет находить место, где спрятано ее сокровище, даже когда поверхность песка изменилась и стала неузнаваемой. К этому у нее отличный навык. Ведь во время песчаных бурь песок легко передвигается с места на место. Но какой бы ни был у пчелки навык, все же, наверное, нелегко ей копаться в песке. Зато как надежно запрятана норка с детками! Кто сумеет ее там найти!
Наконец наблюдения закончены. После торопливого завтрака мы подтаскиваем лодку к берегу и тщательно укладываем вещи. Кажется, все сделано как следует. Ну, теперь пора и в поход. Оттолкнулись от берега и поплыли мимо нас желтые барханы и далекие сиреневые горы пустыни.
Кампонотус и бегунок
Сегодня наше путешествие испорчено: отвратительный встречный ветер со стороны Балхаша мешает плыть, отнимает силы. Он гуляет по реке, дымит на песчаных косах, крутит смерчи по безлюдным дорогам пустыни, поднимает волну с белыми гребешками и она обрушивается на щуплую байдарку, грозя ее сломать и опрокинуть. Наконец наши силы и терпение исчерпаны. К счастью, напротив чудесная рощица туранги. С зеленого берега, несмотря на свист ветра, доносятся песни соловья и кукушки. За рощицей видны Чулакские горы.
В рощицах туранги на открытых площадках между деревьями живет два интересных вида муравья — черно-красный кампонотус и узкобрюхий черный бегунок. Сегодня мы займемся ими.
Ход в муравейник кампонотуса широкий. Около него, как кратер миниатюрного вулкана, расположен валик свеженасыпанной земли. У муравейника никого нет. Муравьи-кампонотусы днем спят, а работают только ночью. Всегда степенные и медлительные, они не подходят по своему характеру для быстрого темпа дневной жизни пустыни, в которой так много ловких и энергичных хищников. К тому же ночью главные враги муравьев — ящерицы и птицы — спят, за свою жизнь опасаться нечего, и можно не спеша заниматься делами. Кампонотус — крупный муравей и поэтому представляет отличную приманку. Кроме того, ночью прохладно и добыча вяла. Медленные движения приобретены этими муравьями в результате долгой ночной жизни. И хотя живут кампопотусы в жаркой и сухой стране, климат их нор днем и поверхности пустыни ночью умеренный, прохладный.
Начинается раскопка. Ходы идут неглубоко под поверхностью земли. Обеспокоенные разрушением жилища, муравьи неловко мечутся во все стороны. Иногда из камер вываливаются в выкопанную яму большие грузные крылатые самки и очень маленькие тоже крылатые самцы. Они раз в пять меньше своих сестер. Скоро и самцы и самки должны разлететься из муравейника.
Постепенно ходы и камеры уводят нас к кусту селитрянки, и здесь оказывается интересная находка. В специальных камерах около корней растения сидят крупные белые личинки цикадок, размером около трех-четырех миллиметров каждая. У цикадок сзади нежный, пышный и ослепительно белый хвост из восковых нитей. Назначение этого хвоста непонятно.
Спасая свое добро, муравьи переносят яички и цикадок в отдаленные камеры. Цикадки для муравьев — своеобразные коровки. Они выделяют жидкие сладкие вещества, которыми кормятся кампонотусы. Кроме ночной охоты, оказывается, у кампонотуса еще развито и своеобразное муравьиное животноводство. Подобная черта для этого муравья раньше не была известна.
Найти самок — родительниц гнезда — не так просто. Они запрятались в самые глубокие ходы. Крылатые же самки и самцы были выведены еще с прошлого лета. Они перезимовали вместе с рабочими, и теперь в конце весны пришло время покидать родительское гнездо.
Для чего нужно было держать такую ораву нахлебников всю осень и зиму? Не слишком ли это накладно для муравейника? Но иначе нельзя. Чем раньше вылетят из гнезд крылатые самки, тем больше времени после брачного полета будет у них для организации собственного муравейника. А дело это трудное, ответственное и далеко не у всех оно благополучно кончается. Что же получилось, если бы крылатых стали выводить весной? У неторопливых кампонотусов они смогли вылететь только в разгар лета, когда наступает суровая жара и засуха и вся пустыня выгорает.
Теперь очередь за бегунком, и мы переходим к его муравейнику. Бегунок — дневной житель. Вот почему около его гнезда царит необыкновенное оживление. Со всех сторон к муравейнику мчатся с охоты ретивые добытчики и кое-кто волочит свои трофеи. На смену им во все стороны спешат другие охотники. А у входа идет беспрерывная работа. Из него беспрестанно выскакивают крупные рабочие с комочками земли. Отбросив ношу в сторону, каждый землекоп становится головой к выходу и быстро-быстро гребет передними ногами, отбрасывая назад комочки земли. Работа идет споро, и струйки земли летят беспрерывно. У входа всегда толпятся отгребатели. Казалось бы, в этом сейчас нет особой необходимости. Но такова сила привычки. В пустыне часты ветры с пылью, и когда все засыпает, нужно грести ногами изо всех сил, чтобы спасти свое жилище от погребения.
Попробуйте поймать бегунка. Это не так просто. Молниеносные движения, резкие броски в стороны, быстрые взмахи усиков… Очень энергичны бегунки и, кажется, в каждом из них сконцентрирован неистощимый запас энергии. Особенно поразительна быстрота, с которой передаются сигналы опасности. В какую-то долю секунды находящиеся снаружи бегунки все сразу могут перейти в атаку по неуловимому знаку только одного потревоженного муравья. Иначе нельзя. Днем пустыня кишит ящерицами. Они всюду стерегут бегунков, и чуть замешкается охотник, как попал в пасть своему неприятелю.
