— Хватит драться, бездельники! Собираемся и едем к бабушке!

Отлично! Эту самку не так просто сломать! Сейчас я был горд за свою хомо-мать. Славик и Димон с воплями «Ура!!! Мы едем к бабушке!!!» стали носиться и собирать вещи.

— Вы чего такие радостные? Вы же её не любите особо! — удивилась мама.

— Сегодня любим! — практически синхронно ответил я.

— Хватит орать тогда, собирайтесь.

У бабушки мы пробыли неделю. Всю эту неделю мама заставляла нас сидеть дома, и сама практически не выходила, но была на связи с отцом и вообще развела бурную деятельность. Деньги были, поэтому она договорилась о круглосуточной охране его в больнице. Больницу отец тоже сменил на платную. Потом был звонок от соседки, которая сообщила маме, что наш сосед убит. Мама офигела, конечно, от таких новостей. Пообщалась с папой. Решили никому не сообщать о конфликте между нами и Николаем Сергеевичем. Кончилось наше заточение вскоре после прихода полицейского, который попросил маму ответить на несколько вопросов. Мама ответила. Причину переезда к маме объяснила тем, что после нападения на мужа боится быть в небезопасном районе. Какое-то время родители действительно подумывали переехать, но в итоге решили остаться.

Мы вернулись в нашу квартиру, куда вскоре приехал и загипсованный отец. Вплоть до первого сентября мать таскали на допросы, но у следствия никак не срасталось в чём-то её обвинить, так как она практически целый день была вне дома, и камеры жилого комплекса это прилежно фиксировали. Да, подозрительно, что мы уехали к бабушке в день убийства, но так получилось. Нас тоже опросили по одному, мы сказали, что мама была с нами, собиралась, никуда кроме как в магазин и на тренировку не уходила. Бегая мать не раз попала на камеры, так что всё сходилось. Что убийцами можем быть мы, никто не подумал. Нас, конечно, можно было бы заподозрить, так как очень детальный анализ ранений мог показать углы нанесения ножевых ударов, но я соседа так порезал, чтобы было не очень понятно, какие удары были первые, какие вторые. Несколько десятков ножевых ранений — просто чтобы были. Пару ударов я спциально нанёс в грудину, пробив её. Ребёнок моего возраста так бы не сумел. В итоге никаких обвинений в мамин адрес не последовало. Повезло, что камер, снимавших вход конкретно в наш подъезд, не было, консьержки у нас нет, соответственно, кто угодно мог зайти и выйти незамеченным. Вот на кого-то незамеченного все и думали.

В общем, свой первый день знаний я отметил с отцом, который не мог шевелить ни одной рукой и пил в ресторане соки через трубочку, отказавшись от еды, — не хотел, чтобы мама на людях кормила его с ложечки, и мамой, которая наконец начала отходить от всего этого стресса. Настроение было хорошее. Отец в итоге плюнул на то, как он будет выглядеть со стороны, и заказал спагетти, а мы с мамой помогали ему есть. Это было весело и совсем неаккуратно.

А что касается школы, то я решил присмотреться к одноклассникам, которых было двадцать два человека, и вести себя скромно. Я как близнецы и так привлекал к себе намного больше внимания, чем средний школьник. Но в целом, вроде, обычный класс.

Моей первоочередной задачей было найти принца. Теперь с личными смартфонами сделать это было намного проще. Я сделал себе страничку в соцсети, наврав про возраст, но указав реальный день рождения. Плюс к этому я примерно понимал, как я смогу найти принца, не привлекая внимания.

Я завёл себе аккаунты во всех соцсетях, и везде так или иначе вписал фразу «лом, пронзающий стены», при этом не особо выделялся на фоне тысяч совершенно безумных фраз, над которыми ржали или которые считали умными другие первоклашки. Но сколько я ни искал «весёлый кирпич», ничего не нашёл. Если не получится найтись через соцсети, то буду искать через роддом. Как это сделать, будучи ребёнком, я не знал, но само по себе это не было серьёзной проблемой. Не такие уж секретные это данные — кто родился такого-то числа такого-то года. Как-нибудь решу.

Но раз принца я сейчас найти не могу, то остаётся заниматься самосовершенствованием. Меня впереди ждут серьёзные испытания, и глупо будет не сделать всё возможное, чтобы стать сильнее. И тут меня радовали перспективы.

Тело хомо имело огромный потенциал развития. С помощью встроенной в это тело системы, отвечающей за развитие, я мог менять его настолько сильно, что дух захватывало от перспектив! В моей расе изменения закладывались на генном уровне, но потом тело росло по определённым шаблонам и могло стать более эффективным только за счёт тренировок. Я мог управлять многими процессами, но принципиально изменить структуру тела, возможности не было. Здесь же в теле хомо я мог творить практически что угодно: захочу — выращу себе двухметровые тела с весом в сто пятьдесят килограммов, захочу — остановлю рост и стану карликом. Мог с одним телом сделать одно, с другим другое. Как в фильме «Близнецы» со Шварценеггером и Де Вито. Кстати, этот фильм по очевидным причинам в нашей хомо-семье любили. Но я не хотел делать тела сильно разными. Так же мне было совсем не понятно, почему на этой планете человеческие тела стареют и умирают, они вообще были не приспособлены для этого. Их встроенная система регулирования, которая очень хорошо мне подчинялась, позволяла без проблем поддерживать форму бесконечно долго. Ну или, может, мне так казалось. Но во всяком случае больше трёхсот лет запас у тела был точно. На развитых планетах хомо такой вещи, как старение не существовало, насколько я знал. Здесь же все жили лет по шестьдесят-восемьдесят.

Вопросы ребёнка не привлекают много внимания, поэтому я потратил время, чтобы с родителями прояснить некоторые моменты. В итоге понял, что никто осознанно построение тела контролировать не может. То есть хочешь стать сильнее — тренируйся, спи, питайся. Хочешь быть быстрее — делай тоже самое. Но вот дать системам организма приказ отстроить выносливые мышцы и крепкие связки не мог ни один хомо. На этой планете. Те хомо, с которыми меня сводила судьба по роду моей деятельности, были намного более развитыми, а супер-хомо — так вообще что-то особенное. А мне нужно готовиться противостоять именно инопланетным хомо, включая суперов, а не местным инвалидам.

После долгих размышлений я принял решение развивать свои два тела не одинаково, но и не делать их чересчур отличающимися друг от друга.

Димон будет более мощным с упором на силу, Славик будет более скоростным и ловким. Вес Славика на пике формы оставим на уровне восьмидесяти килограммов, а Димона подниму до девяноста или даже ста. Посмотрим. Пока рано такие глобальные изменения вызывать, Славик и Димон ещё дети.

План выработался, но мне для его воплощения нужно было тренироваться, а с этим у меня были сложности. Я намного превосходил любого ребёнка по скоростно-силовым показателям. Даже не намного, а невероятно. Начни я тренироваться в полную силу, сразу бы привлёк кучу ненужного внимания. Значит пока силу и скорость я тренировать на людях не могу, а вот ловкость вполне возможно. Тем более, что именно в этой области у меня было не всё гладко. Несмотря на то, что я уже почти семь лет в теле хомо, у меня то и дело были странные ситуации, когда контроль тела сбоил. То я пытался перевести вес тела на задние конечности или, чтобы сделать шаг вперёд, делал шаг вбок, не говоря уже о постоянных попытках пошевелить усами. Да даже челюсть, которая всего одна (так-то считается, что у человека их две, но шевелится-то по факту только одна!) и ходит она только вверх-вниз, это вообще меня дико бесило. В общем, с координацией нужны были тщательные тренировки.

Я постарался изучить как можно лучше этот вопрос, после чего пришёл к родителям с предложением. За ужином я через Димона озвучил, чего хочу.

— Пап, мам, отдайте нас на гимнастику.

— Это кто из вас это решил? Чья идея? — поинтересовался отец.

— Мы оба посмотрели, нам нравится.

— У нас же нету здесь в Бутово гимнастических залов, — вступила в беседу мать.

— Будем ездить на метро.