Ксандер зарычал, сузив глаза.

— Знаю, знаю. Прости. Но я ясно дам понять прессе, что мы не снова вместе. Как ни странно, Дюк действительно сдерживает своё обещание вести себя спокойно.

Лоб Ксандера нахмурился ещё сильнее.

— Я ему не доверяю. И никогда не буду.

— Но ты доверяешь мне, верно?

Он вздохнул, его лицо смягчилось, и он поцеловал меня в лоб.

— Конечно, я доверяю тебе.

— Вот и хорошо. — Я снова откинулась назад и тут же скривилась, увидев огромные мокрые пятна на его футболке. — Ой… Прости за твою футболку.

— Да к чёрту футболку. Мы в порядке?

— Определённо. — Я улыбнулась, встретилась с ним взглядом и трижды постучала пальцами по груди. — У нас с тобой полное взаимопонимание.

Я была слишком вымотана, чтобы идти на нашу обычную пробежку, поэтому сказала Ксандеру, чтобы он занимался без меня. Вместо этого я лениво плавала кругами в бассейне, затем завернулась в полотенце и легла на шезлонг. Закрыв глаза, глубоко и ровно дышала. Представляла, как меня окружает тёплый, золотистый свет. Думала обо всём, за что была благодарна.

Ксандер был первым в этом списке. Я так гордилась собой за то, что решилась сказать ему правду о своих чувствах. Даже если не смогла выговорить те три пугающих слова, я всё равно рискнула — и оно того стоило.

Будет сложно, да. Но внутреннее чутьё подсказывало мне, что у нас получится. Мы слишком хороши вместе. Это потребует усилий и жертв с обеих сторон, но оно того стоило. Я улыбнулась, представляя реакцию Кевина, когда он узнает, что я встречаюсь с человеком, которому спас жизнь. С человеком, которого сам же и нанял, чтобы защитить меня. Надеюсь, я смогу сказать ему это лично — хочу увидеть его лицо. Каким бы упрямым я ни была вначале, я благодарна брату за его выбор.

Я была благодарна и за свой голос. За здоровье. За семью. За этот дом. За карьеру. За свою команду. За поклонников. За все шансы, которые мне выпадали, и за те, что ещё впереди. Даже за трудности — эмоциональные и физические. Всё, что я пережила, привело меня к сегодняшнему дню, и со мной всё в порядке. Если я захочу что-то изменить в своей жизни, я смогу. Мне не обязательно позволять страху вставать у меня на пути.

Я не отступила, когда тот «агент 007» пытался выманить у меня деньги. Я дала отпор Дюку. Я призналась в своих чувствах к Ксандеру. И когда придёт время, я отстою своё перед PMG. Если они не дадут мне сделать тот альбом, который я хочу, как Келли Джо Салливан, я уйду. Музыка — вот что для меня главное.

Тень упала на моё лицо, и я решила, что это Ксандер.

— Ты постоянно заслоняешь мне солнце.

— Прости, малышка.

Я распахнула глаза и увидела перед собой отца.

— Папа. — Я села, опустив ноги на землю, и плотнее закуталась в полотенце.

— Не вставай. Не хотел тебя тревожить. — Он опустился на соседний шезлонг, развернувшись ко мне, положил руки на колени. — О чём думаешь?

— О многом.

— Неделя непростая, да?

— Да.

— Ты думала ещё насчёт сделки с PMG?

— Немного. — Я осторожно прощупала почву. — Может быть, я откажусь.

Он выглядел озадаченным, даже задетым.

— С чего бы это?

— Потому что я хочу записывать музыку, которая что-то для меня значит. И я устала не иметь права голоса.

— Но они хорошо с тобой обращались. Дюк считает, что ты сошла с ума, если…

— Мне плевать, что думает Дюк, — твёрдо сказала я.

Отец потер ладонью челюсть.

— Я просто считаю, что тебе стоит его послушать. Он о тебе заботится.

— Сомневаюсь.

— У вас с ним история, — сказал он с нажимом. — А история имеет значение.

— Да, история важна. И он не был добр ко мне, папа. — Я посмотрела ему в глаза. — Какими бы сладкими ни были его слова сейчас, тогда он мне делал больно.

В глазах отца вспыхнул гнев, его спина выпрямилась.

— Он бил тебя?

— Нет, не физически.

— А. — Будто разочаровавшись, он снова расслабился. — У всех отношений бывают взлёты и падения.

— Он изменял мне.

— Но он всё ещё любит тебя. Я знаю, что любит.

— Этого недостаточно, папа. — У меня сжалось в груди, воздуха не хватало. — Любить кого-то недостаточно. Нужно доказывать это поступками. Нужно оставаться.

Его челюсть напряглась.

— Не всем дано, Келли. Поэтому приходится брать то, что дают, пока дают.

Я знала, откуда в нём эта извращённая философия любви. Его собственное детство наложило отпечаток. Я почти сдалась, почти опустила руки. Но потом вспомнила, что сказала Ксандеру той ночью, когда мы танцевали в Broken Spoke. Слова, которые я столько раз репетировала.

— Такой любви мне не нужно, папа. Это недостаточно.

— Вот почему ты не хочешь дать мне этот кредит? Потому что я был недостаточно хорошим отцом?

— Всё сложнее.

— Никто не идеален, Келли Джо, — возразил он, как я и ожидала. — Вот в чём твоя проблема. Ты ждёшь совершенства. Ты не можешь смириться с тем, что люди, которые тебя любят, тоже несовершенны.

— Я принимаю твои недостатки, папа. И люблю тебя. Честно. — Я встала. — Но я заслуживаю большего.

Я оставила его сидеть там одного и вошла в дом.

У меня дрожали ноги, сжималась грудь, глаза были полны слёз.

Но я сделала это.

Что, чёрт возьми, это был за день?

Я направилась прямо в спортзал в подвале, где застала Ксандера, отжимающегося на мате так, будто от этого зависела его жизнь. Увидев меня, он мгновенно вскочил на ноги, его лицо отразило тревогу.

— Эй. Ты в порядке?

Я бросилась ему на шею.

— В порядке, — выдохнула я. — У меня был шанс сказать эти слова отцу, и я их сказала. Я их сказала!

— Чёрт возьми, правда? — Он обнял меня крепче. — Ты вся дрожишь.

— Знаю. — Я отстранилась и поправила полотенце. — Но я сделала это.

Он убрал мокрую прядь волос с моего лица.

— Я горжусь тобой. Как ты себя чувствуешь?

— Лучше. Я не думаю, что он изменится. Он такой, какой есть. Но, по крайней мере, я больше не чувствую себя половиком, об который вытирают ноги, и это уже что-то.

Он снова прижал меня к себе.

— Это не «что-то», это очень много.

Закрыв глаза, я вдохнула.

— Ты пахнешь потом. И мне это даже нравится.

— Почему бы тебе не снять полотенце и купальник, а я разотру его по тебе?

Я рассмеялась.

— У меня идея получше. Давай поднимемся наверх, примем душ вместе, потом закажем еду и унесём её в мою спальню, чтобы весь вечер ни на кого не обращать внимания.

— Хм. В твоей версии придётся терпеть дольше.

— Зато удовольствие продлится.

— Логично. Думаю, ради тебя я смогу быть терпеливым.

Он шлёпнул меня по заднице, и я взвизгнула.

— Мне всё равно нужно тренироваться.

В среду у нас с Дюком была финальная репетиция, и мне пришлось выжать из себя весь актёрский талант, чтобы выглядеть так, будто я всё ещё влюблена в бывшего. Женщина, отчаянно жаждущая второго шанса. Я держала его за руку. Прижималась ближе. Заглядывала в его холодные голубые глаза и притворялась, что тону в них.

Внутри же я не чувствовала ничего. Даже, пожалуй, лёгкое отвращение. Да, он был привлекательным, но после всего, что он сделал, я не испытывала к нему абсолютно никакого влечения. Высокий, жилистый, без той хищной силы, которая была в Ксандере. Его ледяные глаза не имели ни капли тепла, какой бы глубиной он ни пытался их наделить. Улыбка была слишком белоснежной, волосы слишком светлыми, одежда слишком стильной, голос слишком гладким, челюсть слишком слабой, парфюм слишком резким.

Когда всё закончилось и микрофоны отключили, Дюк безразлично обнял меня и взял за обе руки.

— Я так рад, что мы это делаем. Спасибо, что согласилась заменить её.

— Спасибо, что позвал.

— Ты звучишь потрясающе, — сказал он. — Лучше, чем когда-либо. В голосе что-то изменилось. Он стал глубже, насыщеннее.