И он перевёл тяжёлый взгляд чёрных глаз на рогатого Фёдора Андреевича, повелительным тоном обронив:

— Приди же в мир, Мор! — продолжил Сатана, но тут же сам спросил. — Кстати, мор — это вообще та же смерть, по сути?

— Ну да, только как бы медленнее, — ответил бывший директор и неожиданно для себя быстро преклонил колено, так как уже согласился с рогатым хитрюгой.

И тогда Сатана вновь принялся за Мару.

— Богиня древняя, проклятая и забытая. Старая, как всё сущее. Обратившаяся в вечную молодость, Мара. Ты сражаешься, как холод борется со смертью. Но битва твоя проиграна. Ты обязана… подчиниться. Подчинись же! Тебя обязали!

Мара закачала головой, говоря сквозь стиснутые зубы. Даже на живот перевернулась. И лист-контракт загорелся на ней, а цепи начали распадаться.

— Нет! Только музыка! Не хочу убивать! Я хочу пе-е-еть! — прорычала она из последних сил. — Ты чего, не слышишь, что ли? Глухой, может⁈

— Да как ты смеешь⁈ — взревел Сатана, так же меняя форму с рогатого молодого мужчины на существо ростом с ангар.

Авиационный.

Перед ним вдруг показалась Агата Карловна. И, несмотря на скромные по сравнению с Сатаной размеры, баши не осталась незамеченной. Потому что не дело это — своего брейнмастера игнорировать.

— Постойте-ка, — твёрдо заявила Агата.

Подойдя к девочке, она схватила отлипший листик. Вчиталась, поправляя очки с подсветкой, и хмыкнула.

— А, ну, всё понятно… Всё, отбой.

— Что понятно? — не понял Сатана. — Как отбой?

— Так проклятию-то всего 9990 лет, — тоном нотариуса пояснила банши-посредник. — А совершеннолетними они становятся только с 10000 лет. Советую перенести Апокалипсис ещё на десять лет. Ничего не попишешь, милейший, это юридические тонкости.

— Нет! — воскликнул Сатана. — Никаких переносов. Отец расписался за неё, имея на то право по родству!

— Право? — банши посмотрела на Адова старшего, который сейчас был для всех довольно маленьким рыжим медведем на фоне всех прочих титанов. — Нет у него никакого права. Адовы — семья по духу, но не по крови. Он не её родной отец. Как Блоди не её родная мать. Они… они просто вместе, как семья. Но юридически это ни к чему не обязывает. Тебе ли не знать всех этих тонкостей, Сатана? Переносим, говорю. Не получится!

Мара подскочила, быстро уменьшаясь в размерах и показывая дразнящий кулак на носу:

— Ня-ня-ня-ня-ня! Обманули дурака, на четыре кулака! Буду петь, буду рвать, а не буду убивать! Потому что рву на сцене. После — не мои проблемы!

От этой рифмы даже колобок улыбнулся и показал два «лайка».

Сатана взревел, только ещё больше увеличившись в размерах.

— Я есть Светоносный! Другое моё имя — Люцифер! Я — несу свет в этот мир вечного мрака! И мне решать, когда ему погаснуть! Хватит и троих всадников!

— Вот это мощь! Вот это размах! Вот это картинка! — носился где-то под ногами репортёр ананасик, пока оператор подсолнух на всех своих ногах-корнях улепётывал в чащобу к Хозяйке.

Но в лесу было не лучше. При свете кровавой луны Ядвига стала изменяться похлеще оборотня. Стоило ей открыть красные глаза и приподняться на полянке, как она заняла её всю. А когда встала на ноги, то голова Черепушкиной уже возвышалась над кронами самых высоких деревьев.

А ещё её мучал Голод. Ей хотелось если не убивать сразу, то хотя бы пытать и убивать попозже.

А ещё ей хотелось воевать. И то уже Война взялся за дело.

— Надо! Надо! НАДО! — зарычала она таким басом, что и у Мары бы не получилось. — НАДО убивать! НАДО есть! НАДО пытать! НАДО всем будет! НАДО придёт! Дайте это НАДО немедленно! — добавила она и уверено двинулась к Сатане, что светился для неё алым маяком над лесом.

Вся зелёная армия вокруг Черепушкиной тоже в рост пошла. Грибы вымахали с автомобиль. Горошины стали как мешок-сиденье. Даже деревья глаза распахнули и завыли на луну, будто вспомнили, что в прошлой жизни волками были. А то и оборотнями. И среди этой армии появился в чёрном плаще возмужавший дон Капустино.

— Я есть дон-дигидон! — заявил он, когда стал размерами с пещерный валун. — Я теперь не капуста кочанная, а кольраби! Подчиняйтесь мне! Завоюем всех живых и сделаем их неживыми, разбирая на питательные удобрения-я-я!

Он говорил, а его слушали. Потому что сколько бы овощи и фрукты не увеличивались в размерах, мозги их по-прежнему были того же размера, что и раньше.

Трое из четырёх всадников последовали за Сатаной в лес на последнюю встречу под луной на поляне.

Но Мара осталась на месте. И когда повернулась к демонам, чертям и бесам, вдруг обнаружила, что те тоже не горят желанием идти за главным рогатым.

Никто не любит начальство.

Ещё рядом скакал заряженный на драйв рукастый колобок, мялся смущённый медведь, потерявший статус отца, плакала рысь, лишённая любви в тот же день, как и обрела, медитировал один демонёнок, а над этим всем носилась дух, воя как сирена «о немотивированной эксплуатации мужей в ночной период», а через пролом в заборе прямо поверх калитки въехал Майки с Топотом на капоте.

Чердачный, осмотрев бардак на территории, с ходу заявил:

— Вот это стройка века! С одной стороны, правильно. Штобы новый мир построить, надо снашала старый разрушить. Но с другой стороны, то наше право, строителей. Не они делали, не им разрушать.

Недоволен он был оттого, что кто-то половину работы за него сделал. Что они сами, что ли, со сносом не справились бы? Что это, вообще, за самодеятельность?

Мара запрыгнула в багажник Майки, забралась на крышу, открыла рот и загудела как рог, призывающий к бою:

— Правильно! Вперёд, орда! Долой начальство! Мы сами с рогами! Мы же — с копытами!

Первыми в чащобу устремились приглашённые Сатаны, которых тот призвал, но дать команду начать войну забыл. А раз враг чётно не обозначен, то выбирай любого.

Все оставшиеся существа собрались в кузов Майки и покатили в лес. Только Лотта не влезла. Она бежала следом и кричала, чтоб её подождали, когда грузовичок рванул по утоптанной огромными лапами Сатаны и прочих всадников уже не тропе, а настоящей лесной дороге.

Ведь деревья все тоже ушли. И кусты подвинулись. Только грызуны сами разбежались, потому что это уже был не их уровень боя. Одно дело семена и орехи тырить, ругая туристов. И другое — встать грудью за защиту планеты от Конца Света.

Вздумай Мара преклонить колено, их, может быть, ещё и обязали бы выступить против человечества. Но пока — можно и в норке отсидеться, обдумать ситуацию и речь оратора послушать, всем сыра наяву и в посмертии обещающего.

— Мой папа — рок-н-ролл! Моя мама — анархия! — заявила Мара.

Она хоть и потеряла немало силы в процессе расторжения контракта, и почти вернула прежний рост, но всё же немало подросла за последние сутки. Внутренне.

Она обняла Михаэля и продолжила:

— Но ты тоже ничего, рыжий. Ты же мне давно как отец. А чернявую маму с красными глазами не видел? Вместе нам веселей.

Оборотень оглянулся. Действительно, не хватало только вампирэссы и Пукса, но те исчезли ещё раньше Сатаны, и вроде бы что-то взорвалось возле деревянного склепа, от которого теперь шёл только дым.

Майки поддал газу, и они быстро догнали цепляющегося за деревья рогами Фёдора. Тот шёл последним. И демоны быстро настигли Мора. Слушать они его радиостанций не стали, хоть и были с ним на одной волне, но быстро рот мхом и лишайником заткнули. А затем и рога переломили. Потому что знали толк в рогах не меньше его.

Но толпа явно переборщила. Потому что директор очнулся у колёс Майки уже не вполне себе обычным человеком, а прозрачным.

— Ничего себе! — только и заявил он. — Даже рубашки не запачкал!

А как Дарья Сергеевна была рада. Она подлетела к нему и обняла как родного. То есть впервые по-настоящему обняла с тех самых пор, как он её шоколадки в учительскую приносил и до дома после уроков провожал.