— Тебя нельзя. Ты — шок-контент. Забанят. А я не блогер. Я — влогер! Это… другое.

Но тут Мара просто сняла с плеч голову и показала подписчикам. На экране смартфона почти мгновенно появилась надпись: «Трансляция прервана».

— Вот… дохлый гоблин! — воскликнул очкарик и брат по совместительству. — Забанили, кажись. Человеческие алгоритмы никак не научаться распознавать монстров. Чуть что, сразу заносят в чернуху.

Даймон потыкал в телефон, но так и не смог подключиться. Интернет вдруг пропал, а вместе с ним исчезли и все подписчики первого демонического канала.

— Забанили-забарабанили! — теперь радостно подпрыгивала Мара, балансируя на перилах. — Я — шок-контент! Я им не по зубам. Сейчас как сделаю кусь соседским кошкам, совсем мёртвые будут! Тогда и проверим, одноразовые они или многоразовые. Им полезно, а мне питательно.

Даймон криво усмехнулся, поправил обсидиановые очки из жаропрочного стекла и вздохнул. Ему оказалось совсем не до шуток.

— Не чуди, Мара. Так и всех подписчиков растерять можно. Меня и так лайкают два с половиной человека.

— А кто половинка? — поинтересовался ребёнок. — Карлик?

— Нет. Мужик и его собака. А карликов теперь называют людьми маленького роста.

— Но это же младенцы! — заспорила сестра.

— Тех теперь называют новорожденными.

— Но карлики тоже могут быть новорожденными! — возразила Мара. — Или они не рождаются? Может, из яиц вылупляются? Как гомункулы?

Даймон пожал плечами и пошёл разбираться с роутером, но до него не добрался — в дверь постучали.

— Подписчики пришли! — вскрикнула Мара и поскакала с лестницы, опережая брата, чтобы быстрее открыть входную дверь. — Если с кошкой пришли, то я первая, чур, кусаю! А если с новорожденным карликом, то ты. Младенцы это — бе!

Что случилось с роутером, Даймон понял сразу. Беда — огоньки потухли. И это не те огоньки, которые можно зажечь адским пламенем. Тут штука похитрее нужна — «электричество». Вот его-то как раз и не хватало. Разобраться бы с этим. Не до гостей сейчас.

Но стук не прекратился.

В дверь ещё раз постучали. На этот раз настойчивее. Даже угрожающе. Мара подбежала, но никак не могла справиться с замком.

— Да что ж вы такие нетерпеливые? — разволновалось древнее проклятье в теле ребёнка. — Я тут и так расту быстро, как могу! Готова есть всяких кошек, а вы там подождать не можете век-другой?

Она даже сунула палец в замочную скважину, пытаясь провернуть механизм, но тот оказался слишком крепким, так как папа-медведь ставил под себя. С запасом прочности и «защитой от детей».

Даже от таких, как Мара и Даймон. Потому дужка просто перекусила палец. Тот хрустнул и остался в замочной скважине.

— Всё, никто не зайдёт, не выйдет! — крикнула Мара, но не от боли, а от негодования. — У меня палец застрял! Замрите там и не двигайтесь, пока дверь не сгниёт!

Даймону пришлось отложить роутер и поспешить сестре на помощь. Чертить руны на том бесполезно. Если и призовёшь духа, то вряд ли окажется электриком.

— Замок открыт. Просо ручку повернуть надо было, — объяснил ей брат и сам отворил.

— Эту? — девочка провернула руку в локте на два оборота. — Или эту? — то же самое она проделала со второй рукой, закинув за спину.

Но на дверь это снова никак не повлияло. А рука так и осталась за спиной.

Представитель управляющей компании, явившейся для вручения уведомления, имел прекрасную возможность всё это действо наблюдать. От чего сначала удивился гибкости ребёнка, затем побледнел, после замахал перед лицом стопкой листков, а по завершению открыл рот, но не смог произнести ни звука. Только ручку протянул и стопку.

— Ух ты! Подписчик! — воскликнула Мара и от избытка эмоций, развернула голову на триста шестьдесят градусов. — Даймон, подписывай его скорее. И лучше кровью! Так вернее!

Представитель жилконторы так и не сказал, зачем явился. Досмотрев действие, напоминающее экзорцизм в отдельно взятом человеке до конца, он просто хлопнулся в обморок.

Гибкие дети разили его наповал.

— Ой, — тихо проговорила Мара, повернувшись к брату с уже вправленныными руками. — Шок-контент мне в скважину… Опять забанят?

Даймон наклонился к незваному гостю, прислушался к его дыханию.

— Жив, кажется, — произнёс демонёнок и выдернул из рук незнакомца бумажки, вчитался.

«Жители поселка Мрачново! Подача электричества прекращена. Уплатите золотом, ежели разумение имеете. Иначе — мрак вам будет. Сначала предварительный, затем — вечный», — прочитал Даймон вслух и присмотрелся к подписи — К. С.

— И чего теперь? — спросила девочка. — Порвём их на барабаны? Или на паруса пустим? Ой, а я знаю. Давай из них шкуры свяжем!

— Да кого мы теперь пустим? Свет-то нам уже отключили, — пояснил Даймон. — Пираты какие-то. Золота хотят. А «красно-синие» они или «колюче-серьёзные», без надписи не разобрать.

— Весь отключили⁈ — Мара вытаращила глаза так, что обратно пришлось их пальцами заталкивать.

Пока всей современной медицине не удавалось пересадка глаз, девочка-проклятье вставляла и доставала глаза по семь раз на дню. Но свет при этом не отключало, словно мироздание уже привыкло.

— Весь. Целиком, значит, — ответил брат, всматриваясь в квитанцию. — К. С. какой-то. «Качественный сервис» что ли? Или «контр-софиты»?

— Я знаю, я знаю. Это значит — Конец Света! — сделала свой особый вывод девочка и замогильным голосом продолжила. — Мы теперь все умрём… Ну наконец-то!

Насладиться предчувствием апокалипсиса не удалось. На втором этаже раздался шум, затем крики, а когда показалось, что всё совсем плохо и сейчас что-то отвалится, стало ещё ужаснее: на надёжно прибитый, прикрученный и иногда просто прилепленный ковёр лестницы, вылетел чердачный.

Поднявшись и отряхнувшись, Топот ответственно заявил. Но не им, а таинственному собеседнику:

— А я говорю тебе «зе парасолька»! Тсе! Язычок так к нёбу прижимаешь и от него говоришь!

— Нет, «э парасолька». Э! — стояла на своём крыска-мальчик, потому что люди так и не придумали как называть самцов крыс по-особому. — Я всё-таки с гранита Египта зубы точил. Заграничных нор немало повидал. Иностранный знаю.

— Да шего ты знаешь, неуш? — упорствовал чердачный, который так и не поборол букву «ч» — Зе!

— Кого ты учишь? Э! — не сдавался Оспа. — Да я в таких местах был, куда тебя и с загранпаспортом не пустят! Ты хоть знаешь, как выглядят сортиры Букингемского дворца изнутри?

— А на шердаке ты у них бывал? — парировал Топот. — Нет? То-то же! Хошешь узнать о людях, побывай у них прежде на шердаке!

Оспа сидел у чердачного на плече, отчаянно споря с собеседником. И тот факт, что секунду назад оба свалились с люстры в коридоре, обоих ничуть не смутил. Отчаявшись менять те люстры в каждой комнате еженедельно, отец семейства давно привесил их на анкера и цепи, чтобы всех членов семьи как иные качели выдерживали.

Хоть вверх ногами веси вместо турника — не отвалятся.

— Вы чего это устроили? — спросил Даймон.

Скорее для порядка. Всё-таки он был за старшего в доме, пока родители копались в огороде, проязабали на участке или закапывали-откапывали что-нибудь или кого-нибудь в лесу.

Что-нибудь прибыльное или кого-нибудь за дело. Ведь иначе у монстров не бывает.

— Как чего? — удивился Оспа. — Иностранный язык учим! Но этот мохнатый-бородатый «майн теребль френд» утверждает, что «тсе»! А сам даже «Ч» не выговаривает. Ему же даже основы с «э чером» не объяснить! Потому что он тут же в шер собирается. А это где-то в Англии.

— Сам ты мохнатый, хвост облезлый! — насупился чердачный и добавил. — Вот отковыряю сыра в подвале со стен и уши себе залеплю, чтобы белиберду твою не слушать. А тебе на дегустацию шиш без масла оставлю!

— Э, ты погоди, — тут же пошёл на попятную крысёныш. — Ну, может и «зе». Зе чи-и-из там, например.

— То-то же! — ответил чердачный и сложил длинные руки на шерстяной груди в знак примирения и повторил. — Зе ши-и-из!