Мара посмотрела на брата и спросила:

— А что такое парасолька? Это когда сразу двух человек солят? А перчить можно? Или даже с хлебом есть?

— С плесенью, — тут же добавила крыска. — Так вкуснее!

— Есть никого не надо. Это значит «зонтик», — ответил брат для одной и сожитель по коттеджу для других. — Не очень-то они далеко за границу в своих поисках иностранного забрались, если парасольками интересуются.

— Хочу парасольку! — тут же заявила сестра. — Сейчас с зонтиком на улице летать самое то! Может, даже новых подписчиков сверху тебе найду. Запускай меня. Хуже не будет!

И все в сторону чердака посмотрели, где буйный ветер срывал крышу.

— Ну, это надо у отца спросить, — устал спорить с сестрой Даймон и снова перевёл взгляд на потухший роутер.

Во взгляде отразилась тоска вместо мерцающих светодиодов…

Отец Михаэль, он же оборотень-медведь, в своём не полном зверином воплощении (морда от медведя, чтобы мёда больше слизнуть, а руки от человека) в это время возился рядом с уликом, пританцовывая в беспроводных наушниках.

Он пел, невзирая на молнию и гром, разрывающий чёрное небо над головой и громкий фон создающий.

Пчёлы, попрятавшись в улики от непогоды, с недоумением посматривали на дергающегося рыжего хозяина.

Пасека стояла у самого леса, на краю участка, без всяких заборов и ограждений. Кто ж в зрелом уме и при адекватной памяти будет у медведя мёд воровать?

Михаэля было не унять. Используя дымарь то в качестве то микрофона, то источника дыма для своего эффектного появления среди пчёл, он со всей ответственностью готовился к первому «Монстровиденью». И использовал любую возможность, чтобы потренироваться.

Вот и сейчас, перекрикивая шум дождя, он орал на пчёл сквозь дым:

Я — медведь, хозяин леса.

И со мною интересно.

Могу петь, могу копать,

А могу мёд доставать.

Ты со мною не шути,

Лучше в гости заходи,

А не хочешь раз дружить,

Буду репу твою бить.

Раз удар. Два удар.

Словно в сердце твоём жар.

Мы устроим шоу в раз.

Только свет бы не погас.

Но в этот момент музыка в наушниках потухла и разминочный «минус» исчез. Михаэль застыл и повернулся.

На него смотрела Блоди.

Похоже, жена уже давно что-то говорила. Да кто бы её слушал?

— Что, дорогая? — вытащил один наушник из уха пасечник в знак уважения перед супругой.

Люди признали их союз под честное слово. Документов о супружестве не требовали. Но Михаэль предпочитал думать, что «связан брачными узами». И желательно цепями.

Так надёжнее.

— Говорю, ветрено что-то стало, — ответила Блоди. — Тарелку с крыши не сорвёт? А то в ней потом только плов варить можно будет, а я хотела те комедии про инквизиторов досмотреть.

— Ветрено? — отмахнулся оборотень, припоминая, что супруга говорит про научно-документальный фильм о становлении и падении инквизиции в Европе в Тёмные века. — Да ну, пустяки!

В этот момент рядом с ними от крыльца к калитке пролетел курьер с большой сумкой, ещё полной грозных квитанций для всех остальных монстров в посёлке.

Глядя в них, каждый житель Мрачново должен был поломать голову, кто такой К. С.

Глава 2

Эко-логика

Незадолго до этого.

В этот день природа поскупилась на облака. И редким зевакам, поднявшим голову от гаджетов, было хорошо видно, что над Мрачново заложил вираж самолёт. Спеша к местным, он ожидаемо совершил посадку в аэропорту «Бабкин блин».

В этот погожий летний день сусликам было не до смеха. Для вида на людях они делали запасы на зиму, а на самом деле разделяли с белками сферы влияния в лесу у города Бабкино. Грибы здесь с ягодами почти не росли из-за массовой людской застройки, а деревья стояли сухие, кусты облезлые, трава чахлая и пожелтевшая, что хоть кисточкой крась, чтоб зелень ей первозданную вернуть.

Даже фотографировать противно. Потому фотографов в лесу и не водилось. Зато водились суслики и белки, которым чуждо было искусство, как и чувство прекрасного. А вот чувства собственности было сильно в каждом лесном жителе. Что и привело к напряжению в лесу, а затем и первым локальным конфликтам между зверьками.

На редких «клочках природы» с протоптанными туристами тропками не очень-то и пожируешь. И в качестве выхода, зверьки попрошайничали дополнительный провиант у парочек и семей, что выбрались на пикник из домов-муравейников поблизости. Мусора от людей хватало, но были и плюсы. В самом мусоре эти плюсы и находились временами. Нет-нет, да выкинут чего-нибудь нужного, стратегически важного.

Другое дело — глушь у села Мрачново, что расположилась в нескольких десятках километров от города. Лес там такой, что сплошь тайга. Суслики наглые, толстые, а белки смотрят на тебя как на траву и периодически говорят:

— Вообще-то я здесь хожу!

Рискуя зайти в тайгу у Мрачново за «дарами природы», обратно можно было выйти с фингалом под глазом. И дело не в лесниках, которых здесь отродясь не бывало, а в силах древних, что те места заповедными сделали.

Силы те по нраву жителям из Мрачново были, что вместе с людьми на правах хозяев в посёлке рядом с лесом поселились. И окрестности свои любили и оберегали. А также уважали самих животных, что порой им роднёй приходились.

«Один раз мрачнов, значит, всегда мрачнов», — говорили то те, то другие.

И это имело большое значение для местных. Потому даже суслики у коттеджного посёлка были суровые, особые — «мрачновская порода». Если раньше они и проще были, то с тех пор, как в лесу крыса одна завелась, совсем осмелели. Предводитель внушил им веру в свои силы и учил плохому, как умел.

Наученные Оспой суслики теперь часто сами решали где, когда и будет ли вообще у городских пикник в их лесу.

Сильно разнились город и посёлок в плане природы поблизости. Но Мрачновцам приходилось часто ездить город. Посещать цивилизацию, так сказать. Во-первых, чтобы в магазинах закупаться. Во-вторых, чтобы учиться и работать. А, в-третьих, аэропорт, железнодорожный вокзал и даже автовокзал были только в Бабкино. Само Мрачново пока до них не доросло.

Когда над головой пролетал самолёт, люди, монстры и животные точно знали, что летит тот в город. Там — единственная воздушная гавань на сотни километров в округе.

Ядвига Черепушкина, как пассажирка воздушного судна, с нетерпением ожидала этой посадки. Ностальгия замучила девушку до колик в пятке. Тоска заела по давно покинутым местам. Малая Родина призвала. Мрачновские родные места.

Девушку уже представляла, что неплохо бы, если самолёт приземлится прямо на зелёной лужайке. Сразу выйдет по трапу и сразу рухнет в одуванчики, ромашки и прочие подсолнухи. В зависимости от месяца лета.

Главное, чтобы ей тут же представилась возможность самой пробежаться по этой лужайке босиком. Очень полезно для здоровья — бегать по траве. Куда лучше, чем в туфлях с камешком под пяткой.

Как же ей надоели большие города. Всё, домой, к бабушке! На молоко, блины и загорать у речки.

Только бабуля писала, что изменился посёлок. Поселилась там, мол, «всякая нечисть рогатая и безрогая», «коты заговорили». Правда, инфраструктуры тоже прибавилось.

К примеру, администрация появилась, что теперь получила не пару домов в управление, как прошлое садово-огородное товарищество, а целый посёлок на обеспечение.

Бабка намекала, что работаешь там — и всё в твоих руках. Хочешь дрова людям выписывай, а хочешь нечисти этой рога обламывай. А ещё тренажёрный зал построили. Это совсем для ленивых. Тех, кто дрова колоть не хотел и воду таскать из колодца отказывался.

«Ну, какая ещё нечисть?» — подумала Ядвига и улыбнулась: «Стара уже бабушка, плетёт невесть что».