— Вот это вандализм! — выдал участковый. — И кого винить?

Недолго думая, он застегнул верхнюю пуговку кителя, поправил планшетку и бодрой поступью направился к подъезду. Он прекрасно знал, где живет баба Нюра. Теперь самому было очень интересно посмотреть на её новых соседей.

Неужто и вправду — нарушители общественного порядка? Вот это повезло под старость служебных лет!

Поднимаясь по лестнице, Петрович присвистнул, разглядывая пентаграммы и непонятные знаки на двери. В самом первом подъезде дома тринадцать он давно не был. Нарисовать могли, когда угодно. Не обязательно новенькие из вандалов.

«К новым жильцам дело не пришить. Да и они ли на дерево покусились? Тот ещё вопросик», — подумал служивый.

— Креатив или вандализм? — не то осудил, не то обрадовался по-настоящему мощному правонарушению участковый. — Порча общественной краски или творческий подход и новые грани в искусстве? Пойди тут разбери!

В голове Петровича уже сам собой составлялся длинный ежемесячный отчёт об административных правонарушениях, где он ставил большую жирную точку и получал премию. А там и до грамотки недалеко.

Если до конца года не оплошает, то вместо планшетки и планшет могут выдать. Цифровизация! А то и оцифровка.

«Роботизация, одним словом. Но лишь бы до чипизации в мозг не дошло», — подумал участковый.

В его-то годы быстро на статью против государства надумает. А если увидят, где с Палычем рыбачат и как — так и штрафов не оберёшься. Всё запишет «большой брат», ещё и обидится, что форму позорит.

Как будто он на рыбалку в форме ездит!

За мыслями этими Петрович остановился у средней двери на пятом этаже. По счёту должна быть четырнадцатой, но на первом этаже одну квартиру на две разделили, от того шестнадцать квартир в подъезде. От того счёт такой странный.

Как же он скучал по несостоятельному элементу в соседней шестнадцатой квартире, где дверь давно была похожа на калитку дворовую. Лет пять уже, почитай, никто не живёт там. Ни буйства, ни угроз, ни даже отрицания переписи населения. Хоть бы сектанты вместо них заселились. Так нет же — пустота. И такая же пустота по происшествиям копилась в его сердце.

Скосив глаза на дверь бабы Нюры слева, где цифры «14» висели, Петрович потянулся было к её звонку, но палец остановился.

Хмыкнув, решил не тратить время на «помощника». И просто мощно постучал кулаком в обшарпанную дверь новоприбывших с цифрой «15».

Зная подъездную смотрящую, Петрович был уверен, что вечная понятая сама подключится к процессу. Хочет он того или нет, сейчас откроет дверь и начнёт свидетельствовать.

Но соседка не вышла. А дверь новеньких жильцов с жутким скрипом открылась. На участкового пахнуло дымом и жаром, как будто в квартире жарили шашлыки. В приоткрытую дверь выбежал погорелец — мальчик лет двенадцати.

Выбежал он с криком:

— Сами с ней сидите!

Попутно он толкнул Афанасия Петровича в бок и помчался вниз по лестнице. Был он перемазан сажей и нёс в руках видимо всё самое ценное, что обычно выносили при пожарах — домашнего питомца.

У мальца это была ручная крыса. А может даже лабораторная, благо на них не написано.

«Какой сознательный гражданин — это плюс, — отметил Петрович. — Но толкнул при исполнении — это минус. А то и пятнадцать суток. Арест, не арест, но штраф с родителей взять можно. Значит, чаю хорошего уже нальют. А там сойдёмся на воспитательной беседе. Сунут то, чем можно угоститься на рыбалке. Так и разойдёмся», — прикинул типичную схему последних лет служения участковый и даже приободрился.

Всё-таки завтрак он уже отработал.

На миг Петровичу послышалось «а может, у этого про сыр спросим?» откуда-то снизу с лестницы. Но это был не голос мальчонки. Слишком тонкий.

Или все же его? Эхо играло злую шутку. А слух уже не тот, что раньше.

Петрович повернулся к лестнице. Прислушался. Пригляделся.

Диалог развиваться не стал. Показалось, выходит. Ослышался.

«Слуховой аппарат пора брать. Да как взять? Только возьмёшь — и на работу больше не пустят. А одной пенсией сыт не будешь. Это в охрану придётся идти. Палыч засмеёт», — прикинул служивый.

Палыч был сантехником и оба смеялись над охранниками сообща. Им есть против кого дружить.

«А будь иначе, в оппозицию уйдёт. Поссориться придётся», — снова подумал Петрович.

Но от мыслей отвлекла дверь, мощно ударившая уже в спину.

Петрович вдруг ощутил полёт и ринулся вниз по ступенькам вниз. Но его на лету подхватила большая мощная рука.

И с вопросом в спину:

— Вы чего это тут летаете, милейший? — буквально втолкнула его обратно на лестничную площадку пятого этажа.

Не успел участковый дух перевести, как мощный, и попутно говорящий рыжий мужчина помчался вниз по лестнице следом за мальчиком-погорельцем.

Петрович поднял было руку с планшетом для уточнения происходящего, но тут в коридоре послышались крики и из квартиры «15» снова донеслись недовольные слова:

— О мой гот, они не включили воду! Да это же просто пещера, а не квартира! Милый, ты специально так подбирал, чтобы мы молодость вспомнили⁈

Петрович понял одно — кто-то остался в пожаре. Поэтому тут же храбро сделал шаг за приоткрытую дверь. Но тут ему прямо в руки из облака дыма запрыгнул пудель.

Он кашлял и отчаянно вилял хвостом. А едва Афанасий потерял бдительность и попытался успокоить милое существо поглаживанием, как тот в один момент схватил маленькими зубками планшетку участкового.

К огромному удивлению пёс раззявил такую пасть, что планшетка утонула в ней в один укус. Раз и нету!

После чего довольный пудель спрыгнул с рук и снова умчался в дымную квартиру, как любитель бани в парную после перерыва на свежем воздухе.

— Это как же… — хотел было возмутиться Петрович, но тут из дыма показалась полненькая женщина с ребёнком на руках.

Не было страха в её глазах, только решимость биться до конца с пожаром. А ребёнок даже помахал участковому кулачком и сказал мощным басом:

— Чтоб ты сдох!

Не выдержав потерь служебной собственности и личного накала эмоций, Петрович осел на площадку и потерял сознание.

Теперь он точно знал, что чай всё-таки стоит покупать получше. А заодно как следует высыпаться дома.

Глава 5

Подвальный житель

Горячий туман стелился дымкой по всей площадке первого этажа. И призрачной змеей выползал из подвала.

«Не то дым, не то пар», — подумал Даймон, потянув носом и почесав лысину.

Он с детства был лысым. Одно время переживал, что не растёт пышная шевелюра, как у отца. Но Михаэль объяснил, что волосатых демонов не бывает.

Если демоны не слишком ленивые и поверхностные, то их волосы сгорают в огне или плавятся при каждом удобном моменте. Попадись такой вонючий демон со жжёнными волосами под руку Маре — тоже хорошего мало.

Подумав об этом как следует, подросток перестал горевать. А подбадривая его, Адовы завели ему жаропрочные штаны со вставками из обсидиана, обувь с каменной окантовкой и раздобыли жаростойкие очки из закалённого стекла с каменными дужками. А вот с рубашками и майками было сложнее. Хоть из хлопка, хоть из шёлка или атласа, те всегда горели при самом неподходящем моменте.

— Где лысина, там брутальность, — добавлял отец Михаэль при каждом удобно случае и на самооценку тинэйджера вскоре лысый череп никак не влиял.

Вновь забравшись на плечо демонёнка, Оспа принюхалась:

— Чую, мертвечиной веет, — сказала крыса. — Как уютно. Может, и плесень есть? Сыр с плесенью вкуснее!

— Я не люблю плесень.

— Не страшно… Мне больше достанется.

— Чего сразу плесень? Может, там колбасу варят? Кровавую, — заспорил Даймон и указал на подвал, в тайне надеясь увидеть мясника, который выходит из цеха с окровавленным топором и вытирает руки о халат.

— Всё тебе кровавую колбасу подавай. Лучше бы сыр-р-р-у сварили, — добавил недовольный крысёныш. — Проку больше. Колбаса тухнет. А сыр, когда тухнет, ещё лучше становится. Плесень врать не будет. Плесень всё лучше делает. А ненужное и старое убирает, чтобы новому дорогу освободить. То, конечно, тоже со временем плесенью покроется. «Плесеневый круговорот в природе», называется.