А делиться он не привык. Если кому и достанутся хозяйские рёбра, то только ему!

«Молодец, знает, что своё надо охранять», — подумала Дарья Сергеевна и даже улыбнулась, понимая, что и по эту сторону жизни всё не так уж и плохо.

Рядом с ними бежал беленький пудель, оглашая улицу задорным лаем. Защищал хозяйку. Идиллия, да и только.

Если, конечно, не прислушиваться к песенке девочки. В отличие от училки-воспиталки, она пела несколько более мрачные мотивы:

— Раз-два — оторвется голова, три-четыре — сварим голову в кефире… — девочка вдруг замолчала, глядя под ноги.

— А дальше? — спросила Дарья Сергеевна заинтересовано.

— Забыла, — Мара состряпала злобную рожицу. — Дай свою голову, я сразу вспомню.

— Пять, — подсказала няня. — И даже шесть.

— Я хочу соседа съесть! — радостно срифмовала девочка.

— Молодец.

— Раз так, то давай убьём всех людей и поработим человечество? — тут же законючила девочка. — Ну пожалуйста-а-а!

— Человечество с таким отношением к котикам и инфраструктуре и само себя неплохо изживает, — спокойно ответила Дарья Сергеевна. — А соседей есть нельзя. Кто живёт в хрущёвках, тот обычно не важно питается. Невкусные они, отравиться можно запросто.

— Почему?

— Потому что сейчас в еде химия одна. А люди её едят. Значит, химия где?

— В твоей причёске? — огорошила Мара нестандартным подходом.

— Это завивка, — обиделась Дарья Сергеевна и отвернулась.

— А должна быть удавка!

— Удавки в парикмахерских не делают, — отметила этот любопытный факт училка, и вдруг вспомнила, что сделала завивку перед свиданием.

— Вот и зря, столько бы времени людям сэкономили.

К неудовольствию Мары, дождь внезапно кончился. Ещё и радуга вылезла: разноцветная, весёленькая, аж противно смотреть.

Нормальные же цвета была: чёрный, серый, белый. Никаких пятен в глазах.

Едва грохотать перестало, как на улицу следом за бродячими собаками и брошенными кошками, начали выползать люди из своих укрытий.

Мара тяжко вздохнула:

— Ну во-о-от. Вся мрачнота испортилась. Не успели даже поработить никого. Давай хоть в плен парочку захватим?

— Такого слова нет, — поправила няня.

— Какого?

— Не мрачнота, а мрак, — поправила училка. — Ночь. Сумерки. Тлен. На худой конец — безнадега. Пополняй словарный запас. А то будешь глупенькой, используя один-два слова в лексиконе за весь день. И стихи неважные получатся.

— Есть мрачнота! — заспорила Мара. — Я её только что выдумала. Я что я выдумаю, то сразу есть: страхи, духи, икота. Болезни только не выдумывала. Это люди сами на себя наговорили. Да и пытки тоже их рук дело: песни там всякие веселые сочиняют и свадьбы устраивают. Щекотка опять же и диеты. — Как по полочкам разложил ребёнок.

— Как познавательно, — удивилась училка, даже не зная, как относиться к словам маленького, но древнего проклятья.

С одной стороны, её стоило учить познавать мир, с другой стороны — это когда-нибудь действительно могло закончиться гибелью человечества.

Но дети есть дети.

— Ой, какой миленький! — послышался незнакомый голос.

Мара и Дарья Сергеевна одновременно повернули головы. Позади них стоял мальчик лет пяти-шести и пытался погладить Пукса.

Пудель активно уворачивался от неожиданной ласки и злобно скалился, норовя укусить пухлую ручку. Миленьким его можно было назвать с большой натяжкой. Но мальчик этого словно не замечал. И упорно продолжал гнуть свою линию с попытками приласкаться.

— Нет в нём ничего миленького, — злобно прошипела Мара. — Он злобный посланник. Защитник демонов. И будущий адский гончий Владыки… когда подрастёт, –последнюю фразу она договорила вновь как маленькая девочка, а не густым басом.

— Он что, всегда злится? — не понял Максимка.

— Когда захочет, — добавила Мара. — Но он не любит, когда его гладят.

— А почему он не хочет, чтоб я его погладил? — спросил мальчик, как ни в чём не бывало, как будто уже забыл всё, что ему говорили.

— Потому что он хочет откусить тебе руку. А ты вертишься. Видишь, какие у него большие зубы? — ответила девочка, а пудель в очередной раз оскалился, продемонстрировав эти самые большие зубы. — Стой спокойно, дай ему сделать своё дело.

— И… совсем они не большие, — возразил мальчик, но руку за спину всё-таки спрятал, отчего вперёд выпер объёмный живот.

Мальчик был пухлым под одеждой, как поняла Мара. И умом не блистал, как поняла Дарья Сергеевна, растворившись в воздухе. Ей бы с одним мрачным учеником разобраться. Двум объяснять истину сложнее. А классу так и вовсе невозможно, пока указку не возьмёшь.

Наблюдая за разговором детей, дух перешла в режим наблюдения.

— Смотри, — произнесла Мара и сунула свою руку под нос Пуксу.

Пуделёк подпрыгнул и тут же унёс в зубах кисть девочки.

— Ничего себе! — глаза мальчика сделались совершенно круглыми. — И тебе не больно?

— Не-а. Хочешь, он и тебе ручку оторвет? Тогда стой и не дергайся. Он ещё плохо умеет. Научится.

— Я тоже учусь! — заявил толстячок. — А рука может ещё понадобиться. Печенье есть. Или мороженное держать. Если я могу держать два мороженного, то зачем мне одно держать? Я же не наемся. И печенья так много не унести одной рукой. Вторая нужна.

Девочка округлила глаза. На миг в них полыхнула тьма, а то и мрачнота.

— Мара, люди не могут разбрасываться конечностями, как ты, — напомнила Дарья Сергеевна. — Не стоит экспериментировать с их конечностями… пока видят другие.

— Кто это сказал? — не понял мальчик, развернувшись на месте.

— Няня, — вздохнула Мара, тут же теряя пыл. — Она всегда со мной… за-за-заботливая.

— А-а. За мной тоже постоянно наблюдают, — сказал он и потряс электронным браслетом. Затем со вздохом достал из кармана конфету. — Хочешь?

Мара покачала головой:

— Нет, они в странной кожуре растут. Она не вкусная. Вот вырастет, помрёт, тогда и съем. Или ты съешь, помри, а потом тебя съем. Училка вредная говорит, что вы все от химии погибаете. Так что ждать не долго. Но для тебя я могу ускорить процесс.

Мальчик прикусил губу и спросил:

— А можно не умирать сегодня?

— Почему это? Тебе что, жалко, что ли?

— Но мне ещё робота собрать надо, чтобы люди на Луну полетели. И на Марс, — ответственно заявил Максимка. — Для этого мне обе руки нужны и жизнь. Хотя брат говорит, что в Осколково и без рук берут.

Пукс меж тем помотал головой и выплюнул кисть. Маленькая ручка, быстро перебирая по асфальту пальчиками, вернулась к хозяйке.

— Ого! А ты вся такая разборная? А ещё покажешь что-нибудь? — воодушевленно попросил мальчик. — А я тебе скажу, где прячется настоящий танк!

— Танк? — заинтересовалась Мара. — А что это?

— Машина такая большая. С гусеницами!

— А она умеет давить людей?

— Конечно. Их же для этого и создали.

«Тогда танк — это хорошо», — подумала Мара.

— Показывай! — согласилась она. — И я покажу. Вот, смотри.

Одна из ног девочки отсоединилась от туловища и пустилась в пляс. Мара прыгала за ней на другой, но никак не могла поймать.

На помощь пришла Дарья Сергеевна, преградив путь развесёлой, но глупой конечности. Хоть няня и была бесплотным духом, нога этого не могла понять и остановилась перед образом. Тут её девочка и настигла.

— Ого какая у тебя видео-няня! С голограммой! — восхитился мальчик и съев конфету, заявил. — Меня Максим зовут. Можно просто Мася. А тебя?

— Мара… И никак иначе, — сказала, как отрезала девочка. — А теперь показывай, где твой танк. Хочу гусениц! Гусеницы вкусные! Им даже помирать не обязательно. Они и так хорошо в черноте перевариваются. Мрачнеют вместе со мной.

Мальчик кивнул и повёл новую подругу в секретное место.

Около дома располагалась стройплощадка. Здесь уже начались работы, потому участок обнесли забором. Но Максим знал, где находится дырка, в которую вполне мог пролезть ребёнок. Или собака. Благо, ни одного, ни другого проникновения на стройке не опасались.