Граф постоял еще немного около эркера и, хромая, вернулся в кресло. Взор затуманился, фигуры на стекле расплылись. Нет, не от слез. Глупости какие! Просто от яркого света, бьющего в глаза. Он словно со стороны увидел себя, взбегающего по ступеням замка. Вместо знакомого старика-мажордома наткнулся на здоровенного детину в супервесте цветов Ги, графа де Форе.

- Граф никого не принимает! - рявкнул охранник. Франсуа мог поклясться, что услышал в его голосе угрозу.

- А госпожа Жанна? – упрямо поинтересовался новоявленный граф де Биссе.

- Графине нездоровится, - пробурчал сквозь зубы стражник, выпроваживая Франсуа.

Уже около конюшен кто-то схватил его за рукав. Мария - камеристка Жанны.

- Госпожа велит вам покинуть Дижон и больше никогда не возвращаться!

- Пусть скажет мне это сама! - зло огрызнулся Франсуа. Все его мечты и надежды обратились в прах. – Я хочу видеть ее, Мария!

- Она под домашним арестом, - зашептала, оглядываясь, служанка. Если граф прознает, что вы здесь, он убьет вас. И самой госпоже навредите. Пожалуйста, уезжайте!

- Я больше не побеспокою ее, – сдержанно пробормотал Франсуа, стараясь совладать с собой. – Но передай ей, Мария, что я люблю ее.

- Она знает об этом, месье, - кротко и печально сказала служанка. – И заберите витраж у мастера, увезите его из Дижона. Слишком похоже нарисовал он вас и госпожу!

Граф оторвался от воспоминаний и снова посмотрел на витраж. Прекрасная работа. Изящная роспись по стеклу в черных и белых тонах называлась гризайль. Позолоченные переплеты придавали объем, а разная толщина стекла оживляла картину, где они с Жанной снова сидят за шахматной доской, а за окном бурлит жизнь, до которой им нет никакого дела.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Птица, приносящая счастье

– Ген, ты борщ будешь? – крикнула из кухни Устинья.

– А на второе что? – лениво переспросил Бражников, не сдвинувшись с дивана и не отвлекаясь от айфона.

– Котлеты с пюре!

– Борщ не хочу! Тащи котлетосы!

– Ген, ну я же борщ специально для тебя варила, – возмутилась хозяйка.

– А я просил? – недовольно бросил Бражников.

– Ты чего такой? – удивилась Устинья

– Какой?

– Грубый, грустный. У тебя какие-то затруднения, а?

– Тина, это называется проблемы! Да, у меня проблемы! А вот затруднений у меня нет! Ты можешь хоть иногда говорить по-человечески?

– А я как говорю? – удивилась Устинья.

– Как старуха столетняя! У меня даже бабка так не разговаривает!

– Ты чего взъелся сегодня? Если плохое настроение, не приезжал бы вовсе.

Гена закатил глаза, скандалить ему расхотелось. Опять же, девчонка старалась, всего наготовила, его ждала. И не ее вина, что стала раздражать.

– У меня проблемы, зай, – пробурчал он нехотя.

Ее мутило от этого «зай», не нравилось, когда называли Тиной, но она сдержалась, не ругаться же из-за этого в самом деле.

– Что случилось? – спросила, стараясь сохранить спокойствие.

– Да, на работе траблы ... – Гена решил выговориться, благо попались свободные уши. – Мне поручили создать ворона методом репродуктивного клонирования. Обычного черного ворона. А получился белый!

– Альбинос?

– Нет. Просто ворон с белым оперением. Глаза черные, клюв желтый, а оперение белоснежное!

– Ух ты ж!

– Чего «ух ты ж»? – мрачно переспросил Гена. – Вон у Юрки Бойко получился черный кот, как и требовалось, а у Вовки Королева – серая мышь. А у меня ворон белый! Шеф ругается.

– И что теперь делать? – всплеснула руками Устинья.

– Нужно клонировать по-новому, а это еще месяцы работы! А птицу придется выпустить на волю.

– Нельзя его, Геночка, на улицу! Он станет легкой добычей, свои же заклюют, – запричитала девушка.

– А куда его? Хочешь, тебе подарю? – отмахнулся Бражников.

– Подари, – согласилась Устинья и подумала, что за полгода отношений Гена ей ничего не дарил.

В понедельник, неурочный день для свиданий, Бражников заехал только на минуту, привез коробку с птицей и сразу же подался назад.

– У меня перерыв, Тина! И так начальство недовольно, – объяснил на бегу.

Устинья посмотрела на птенца, забавного и беззащитного, и сразу придумала имя. Вустер. Нет, вороненок не был похож на Лори Хью, но ему так подходило это имя, что Устинья больше не стала ломать голову.

– Почему Вустер? – ошалело поинтересовался Гена в следующий приезд. – Кто это?

– Это же «Дживс и Вустер» Вудхауса, знаешь?

– Нет! Я не читаю художественную литературу. А ты назвала птицу в честь литературного героя?

– Ну не Барсиком же его назвать?

– Не Барсиком, – уныло согласился Гена, – слушай, Тина, у меня в лаборатории еще девять штук вылупились. Куда деть не знаю. Шеф просит убрать с глаз долой.

– И все белые?

– Ну да! Ничего не понимаю!

– Целая стая. И что ты делать собираешься?

– Приюти их на время, а? Мне ж их девать некуда! Сама же говорила, что в дикой природе они не приживутся. А у тебя место вроде есть.

– Хорошо, привози. Все равно сарай пустует. Только им нужно будет вольер соорудить, иначе могут погибнуть.

– Да не вопрос, я натяну сетки. Вустера к ним переведешь?

– Нет, он на окне поселился. Когда ты к дому подходишь, начинает бегать по подоконнику и кричать. Узнает тебя.

Генка рассмеялся и шутливо чмокнул Устинью в нос. Жизнь казалась ей безоблачной. Если бы Устинье Пряхиной сказали, что через месяц именно вороны станут причиной разрыва с Геной, она бы не поверила. Все было просто прекрасно, пока не назрел вопрос:

– Ген, а ты воронов сможешь забрать? Они кричат громко, соседей пугают.

– Не знаю. А что – сильно мешают? Дай мне пару недель, придумаю что-нибудь.

– Может, до следующей решишь?

– Не могу, Тина! Я в следующую субботу иду к Королеву на днюху. Сорок лет мужику.

– Мальчишник?

– Нет, все парами собираются, – Гена не заметил, как проговорился.

– А ты с кем пойдешь?

– Один пойду! Ну не с тобой же идти!

– Почему не со мной? Мы же встречаемся... вроде бы, – пробормотала Устинья.

– Да, на себя посмотри! Стыдно с тобой в люди выйти! Эта коса дурацкая, одеваешься странно. И что ты представляешь из себя? Что? Посылки выдаешь на интернет-складе. Верх мечтаний! Вон у Бойко жена – в банке работает, у Королева невеста – юрист. А ты кто? Устинья?

Впервые в жизни ее оскорбили, назвав по имени.

– Убирайся! – спокойно сказала она, – сейчас же вставай и уходи из моего дома.

– С ума сошла? На улице темень, электрички уже не ходят.

– Сейчас же.

Гена, поняв, что она не шутит, начал собираться. Выскочил на улицу, хлопнув дверью.

Устинья посмотрела вслед и подумала:

«Ушел, не жалко. Подумаешь, постеснялся ее! Так на интернет-складе интересно, сколько людей за день приходит. И дорога на работу через лес. Воздух свежий, птицы поют. Красота! А что в банке делать? Никакой радости работа там не приносит. Ходят все как манекены. Даже вспоминать не хочется».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Подлетел Вустер, сел на плечо, начал перебирать выбившиеся из косы волосы.

«Мамочки дорогие, а что же я с вороньем делать буду?» – мысленно всплеснула руками Устинья.

Утром она позвонила Гене. Трубку долго никто не брал, затем раздался недовольный голос бывшего возлюбленного.

– Что нужно, Пряхина? – поинтересовался он грубо.

– Забери своих ворон! – прокричала Устинья в трубку.

– Теперь, милая, это твои вороны! – гадким голосом сказал Гена, наслаждаясь местью и кинул трубку.

Тем же вечером Устинья зашла на «Авито» и дала объявление. «Белый ворон – птица, приносящая счастье. Отдаю только в хорошие руки. Внимание, всего девять птиц. Торопитесь!»

К воскресенью в доме остался только один Вустер. Они ели гречневую кашу из одной тарелки, когда в калитку позвонили. Устинья открыла и увидела незнакомого парня.