Слишком много слухов. Слишком много шепчущихся голосов в тавернах и на рынках. Когда даже пираты боятся заходить на борт, стоит задуматься. Может, плюнуть на всё и найти другое дело? К примеру, вернуться в Некрополис и попробовать ещё раз торговаться с мадам Мораной. Хотя… нет. Её холодные глаза всё ещё стояли у меня перед глазами.
Я выдохнул и решил немного развеяться. Благо, неподалёку был рынок, где торговали рабами, диковинками и всяческой экзотикой. Можно просто посмотреть, отвлечься. Нет ничего плохого в том, чтобы почувствовать себя кем-то важным, даже если всего лишь прогуливаешься среди товаров.
Рынок диковинок
Работорговец был худым, плешивым, с желтоватыми глазами, как у больного шакала. Он тут же заметил мой интерес и заулыбался.
— О, господин, у нас лучшие товары! Женщины из далеких земель, сильные рабы для работы, даже редкие существа для утех! — его голос был таким маслянистым, что хотелось вытереть уши.
Я кивнул и бросил ему золотую монету.
— Показывай всё, что есть интересного.
Он радостно закивал и повёл меня вдоль клеток. Я рассматривал женщин всех форм и размеров: с пышными формами и худых, с длинными носами и крошечными, с глазами, полными слёз, и с дерзким огоньком в зрачках. Некоторые плевались в мою сторону, другие, напротив, зазывно улыбались, приглашая проверить товар «в действии».
Но мне было всё равно. Я просто разглядывал. Это было странное чувство — я не желал никого покупать, не искал удовольствий или выгоды. Просто хотелось наблюдать. Пусть на миг, но почувствовать себя кем-то большим, чем обычным проходимцем.
— О, а вот этот товар, господин, совсем дешёвый, — сказал работорговец с усмешкой, указывая на клетку в углу. — Гоблинша. Но какая-то странная. Слишком хрупкая для работы, слишком невзрачная для постели. Клиентов на неё нет, а кормить впустую — зачем? Скоро отдам её на арену, пусть пьяные пираты и проститутки порадуются, когда звери её разорвут.
Я взглянул внутрь клетки и замер.
Девушка сидела на полу, обхватив колени руками. Глаза, зелёные и глубокие, как омуты, смотрели в никуда. Волосы орехового цвета спадали на плечи спутанными прядями. Кожа — не как у обычных гоблинов, а скорее смуглая, с золотистым оттенком. Маленькие, аккуратные руки с тонкими пальцами. Ступни тоже крошечные. Нос аристократически тонкий, чуть вздёрнутый. А ещё… пухлые, выразительные губы, которые удивительно сочетались с её худым лицом.
Её фигура тоже вызывала интерес. Широкий таз, но почти полное отсутствие груди. Возможно, именно поэтому её ещё не купили. Но, несмотря на внешнюю слабость, в её чертах было что-то… благородное.
Я хмыкнул.
— Сколько за неё?
Работорговец насмешливо фыркнул.
— Три медяка.
Я прищурился.
— Грудь маленькая, значит, меньше трёх.
Он вздохнул.
— Два бутерброда и бурдюк вина.
Я задумался. Что, чёрт возьми, я делаю? Мне надо было думать о своей шкуре, а не о гоблинской девчонке, которая даже не осознаёт, что скоро сдохнет. И всё же… я кивнул.
— Договорились.
Покупка, которой я сам не понял
В таверне "Солёная Сирена" я усадил её за стол и заказал еды. Она набросилась на еду, как дикое животное, глядя на меня исподлобья, будто ожидая удара. Но я не торопил её, просто заказал ещё.
Когда она наелась, то тут же уснула, свернувшись клубочком. Я покачал головой и подошёл к хозяину таверны.
— У тебя есть одежда её размера?
Тот приподнял бровь.
— Для рабынь? Или для нормальных женщин?
— Просто нормальная одежда.
Хозяин пожал плечами и принес аккуратное платье, очевидно, бывшее ранее одеждой его дочерей.
Я вздохнул, положил его рядом с ней, добавил кусок мыла и попросил принести таз с водой.
— Она хотя бы догадается? — буркнул я себе под нос и ушёл спать.
Утро и сюрпризы
Вечером, когда я получил информацию о корабле, меня ждал новый сюрприз. Девушка, что ещё утром выглядела забитой и полудохлой, теперь держала спину прямо, а её взгляд горел огнём.
— Ты кто вообще? — спросил я, присаживаясь за стол.
Она вскинула голову и с достоинством произнесла:
— Я принцесса Анна Элеонора де Ла Феррес из рода Ла Феррес, наследница престола и законная правительница гоблинов!
Я моргнул.
— Ага. Конечно.
Она возмутилась.
— Это правда! Мой отец был королём караванов, и…
Я закатил глаза.
— Гоблины — дикари. У них максимум есть племена. Какая, к чёрту, королевская семья?
Она аж задохнулась от возмущения.
— Да ты…
— Если будешь молчать, я закажу тебе ещё еды, — перебил я.
Она нахмурилась, но тут же кивнула. Когда ей принесли еду, я впервые увидел, как она её ест. Аккуратно, вилкой и ножом, с манерами, достойными дворца.
Я задумался.
— Кто тебя обучал?
Она гордо вскинула подбородок.
— Настоящие аристократы всегда воспитывают своих детей правильно.
Я хмыкнул.
— Ну-ну.
Она посмотрела на меня, прищурившись.
— Ты мне не веришь?
— Конечно, нет.
Она нахмурилась, но промолчала.
Так началась моя самая странная покупка.
Вопрос, на который у меня не было ответа
Когда Анна снова уснула, я сидел, глядя на неё, и пытался понять… зачем я вообще это сделал?
Зачем спас её?
Зачем купил?
Зачем теперь сижу и пытаюсь понять, кто она такая?
Я тряхнул головой.
Ночью меня ждала работа. А гоблинская принцесса… Ну, раз уж купил, придётся разобраться, что с ней делать дальше.
Продолжение следует…
Глава 28. Ночная дорога и язык, который не умолкал
Шаркхольм никогда не спит.
Днём он шумный, пьяный и солнечный, но ночью превращается в настоящий ад. Порт наполняется тенями, шепотом, звоном монет и хриплыми голосами тех, кто привык делать грязные дела под покровом темноты. Лампы, светлячки в клетках, костры на пристани — всё это освещает улицы неровным, тревожным светом, в котором рождаются сплетни, сделки и убийства.
Толпа плыла по улицам, как густая река.
— Эй, ты видел, как тот парень в борделе сказал, что у него нет денег, а потом оказался без штанов посреди площади?!
— Ха! Ему ещё повезло! В прошлый раз такого бедолагу отправили плавать на доске… без доски.
— Свежее мясо! Завтра уходит караван, берите пока есть!
— Мечи, ножи, топоры! Любой удар — летальный, если повезёт!
— Магические амулеты! Не знаю, работают ли, но если что — продавец даёт пожизненную гарантию!
Мы с Одуванчиком пробирались через этот хаос, а рядом со мной не умолкала Анна.
— Ты не представляешь, как тяжело мне было! — говорила она, энергично размахивая руками. — Я выросла во дворце, где меня обучали этикету, искусствам, дипломатии, а потом… меня продали, как какую-то дешевую вещь!
— Жизнь жестока, да, — буркнул я, пытаясь не сбить на пути очередного уличного певца, который орал что-то про любовь и разбитые черепа.
— Ты даже не слушаешь!
— Конечно слушаю. У тебя такая увлекательная история. Особенно часть про то, как ты в три года ударилась коленкой и не заплакала. Это точно изменило твою судьбу.
— Это показатель силы духа!
Я закатил глаза.
Она рассказывала всё: о своей семье, о древности рода, о мудрых учителях, которые наставляли её в жизни. О том, как она пыталась сбежать, но попала к другим работорговцам. О том, как её собирались скормить зверям, и о том, что, увидев меня, она решила, будто я людоед, который её съест.
— И тогда я подумала: надо понравиться ему, иначе меня сожрут!
— Разумный подход. Жаль, что ты забыла его, как только наелась.
Она фыркнула, но продолжила:
— И ещё я боялась… ну… что ты…
Я вскинул бровь.
— Что я что?
Она покраснела, отвела взгляд.
— Ты знаешь.
Я рассмеялся:
— Девочка, ты куплена за два бутерброда и бурдюк вина. Какое к чёрту желание?
Она надулась:
— Ты невозможный.
— Я рациональный.
Толпа вокруг гудела, спорила, торговалась. Кто-то пел, кто-то дрался, кто-то уже валялся в канаве без сапог и достоинства.
