Через полчаса приехали Таба-Ашшур, начальник царской охраны, и Басра, царский колесничий. Их уже встречали оба: и Ашшур-дур-пания, и Син-Ахе. Затем друг за другом пожаловали Набу-аххе-риб, жрец и воспитатель сыновей Ашшур-аха-иддина, царский глашатай Бэхрэм и Бальтазар.
Набу-аххе-риб, увидев во дворе начальника внутренней стражи Ниневии, встал рядом с Ашшур-дур-панией и тихо спросил:
— Ты не предупредил… что изменилось? Мы ведь решили… не посвящать его… в наш план.
Царский кравчий передернул плечами:
— У меня не было выбора. Нас предал Эгиби. И если бы не вмешательство Бальтазара, как знать, где бы мы сейчас были.
— Вот как? — старый жрец задумался. — А что помешает… ему арестовать нас… после того как мы… он узнает всю правду?
— Не беспокойся, я позаботился о том, чтобы нас не застали врасплох. Уйти мы сможем в любом случае… Кстати, вот тебе и доказательство: приехал наш отважный защитник…
Ишди-Харран был единственным, кто появился здесь в сопровождении многочисленной вооруженной охраны. Он сразу по-хозяйски расставил людей у каждого выхода, затем нашел взглядом Ашшур-дур-панию, который наблюдал за ним с террасы дома, и быстрым шагом направился в его сторону.
— Видеть тебя с нами — лучше любого чудодейственного бальзама на раны, — сказал после обмена приветствиями царский кравчий.
Ишди-Харран скупо улыбнулся и по-военному доложил:
— Со всех сторон на дальних подступах к усадьбе расставлены дозоры. Две моих сотни стоят на дороге в Ниневию, еще одна прикрывает путь на Калху.
— Ну вот и отлично, — улыбнулся Ашшур-дур-пания. — Можем начинать.
12
Зима 681 — 680 гг. до н. э.
Столица Ассирии Ниневия
Когда три года назад под Ордаклоу рабсака Ашшур-ахи-кара вытащили из-под груды убитых им скифов, он едва стоял на ногах. Без шлема, без щита, в окровавленных доспехах, с обломком меча, израненный: чьим-то клинком ему рассекло лоб и правую бровь, с пробитым боком, со стрелами в предплечье и в бедре — этот ассириец внушал страх своим врагам даже после битвы. Его привели к Арпоксаю, вождю катиаров и траспиев14, бросили на колени, вынуждали просить пощады. На что Ашшур лишь рассмеялся скифам в лицо. Его избили, пригрозили утром разорвать лошадьми, но тут выяснилось, — подсказал кто-то из плененных урартов, — что он за птица и почему так дерзок.
Тогда Ратай приказал перевязать ему раны, посадил рядом с собой, дал вина и всю ночь обходился с ним как с дорогим гостем.
Всматриваясь в плоские лица кочевников, ведь с кем-то из них ему пришлось биться, Ашшур-ахи-кар равнодушно ел и пил, не отвечая на шутки номархов, пытавшихся его развеселить, чтобы хоть как-то загладить свою вину перед знатным ассирийцем. Впрочем, как только вернулись силы, рабсак сам осознал необходимость найти общий язык с победителями. Он дал понять, что хочет поговорить со скифскими вождями о судьбе своих соотечественников, захваченных в плен. Начали искать хоть кого-то, кто знает языки ассирийцев и ишкуза, — привели урартского купца, бледного, дрожащего, испуганного, посадили между Ратаем и Ашшур-ахи-каром, стали разбираться.
— Скажи им, что я прошу отнестись к моим братьям с достоинством, не чинить им вреда, по возможности позаботиться об их ранах и быстрее отпустить на родину. Уверен, мой господин, наследный принц Ассирии Арад-бел-ит, оценит великодушие союзников.
Скифские номархи, выслушав толмача, принялись громко смеяться, как будто тот поделился с ними удачной шуткой.
Ответил Ратай:
— Ассирийцев осталось немного. Думаешь, был бы ты жив, не будь на тебе дорогих доспехов? Те, за кого можно получить выкуп, — целы, но таких не больше десятка. Остальные кормят стервятников. Мы отпустим вас, когда настанет время.
Время настало лишь два года спустя, когда Ишпакай убедился, что Син-аххе-риб вернул себе власть, а его сын Арад-бел-ит — влияние при дворе. Дружеский жест скифов пришелся как нельзя более кстати…
Вернувшись в Ниневию на двадцать четвертом году правления Син-аххе-риба, рабсак Ашшур-ахи-кар был обласкан царем и получил приказ формировать еще один царский полк, помимо того, что уже воевал под началом Ишди-Харрана в армии Ашшур-аха-иддина на Табале.
И уже спустя полгода эта задача была с честью выполнена.
Син-аххе-риб спешно пытался найти точку опоры для утверждения своей пошатнувшейся власти. А без надежного войска под рукой это немыслимо.
***
Убедившись, что Мара уснула, Ашшур-ахи-кар нежно поцеловал беременную жену в щеку, осторожно встал с постели, быстро оделся и бесшумно покинул спальню.
Двое сотников царского полка, томившиеся под дверью на деревянной скамье, мигом оказались на ногах, напряженно замерли перед командиром.
— Людей подобрали надежных? — тихо спросил Ашшур, набрасывая поверх золоченых доспехов темный плащ.
— Лучшие из лучших.
Он махнул рукой:
— Не отставайте.
Во дворе было людно, но при этом очень тихо: если кто и говорил, то шепотом, оружием не звякали, собак попрятали, лошадей оставили в конюшне. Воины царского полка входили в распахнутые ворота по двое-трое и только здесь начинали разыскивать своих сослуживцев и командиров, собирались в десятки. Света тоже было немного: факелы горели только у входа в дом и с улицы.
Ашшур-ахи-кар приветствовал знакомых воинов легким наклоном головы, что-то тихо сказал идущему следом сотнику, услышав ответ, нахмурился, потоптался на месте и обреченно присел на скамейку. Было заметно, что рабсак недоволен.
Ворота закрылись ровно в полночь. Ашшур приказал построиться в пять шеренг. Прошелся вдоль строя, проверяя готовность. Назвал несколько имен, и на каждое из них, услышав глухой отклик, ободряюще отвечал: «Я полагаюсь на тебя!».
Та тщательность, с которой накануне вечером подбирались сюда люди, меры предосторожности, предпринятые командирами, и даже плохо скрываемое волнение Ашшур-ахи-кара — все без лишних слов говорило о важности задачи, поставленной перед царским полком. Оставалось дождаться приказа действовать…. Однако именно с этим и возникла заминка. Отдать его должен был Арад-бел-ит, а он обещал появиться еще до полуночи.
«Неужели что-то пошло не так», — все больше тревожился рабсак.
…Еще днем Арад-бел-ит тайно созвал к себе во дворец самых влиятельных сторонников, сказал:
— Закуту готовит убийство моего отца Син-аххе-риба. Прошлой ночью заговорщики встречались в усадьбе Син-Ахе, родственника Ашшур-дур-пании.
— Немыслимо, — растерянно пробормотал толстяк Набу-дини-эпиша, наместник Ниневии, съеживаясь под взглядом Арад-бел-ита.
Мардук-нацир по-стариковски закряхтел, закашлялся, захлопал глазами, словно в них попал песок.
Могучий Набу-Рама, первый министр Ассирии, сжал до белых костяшек кулаки, покачал головой, как будто говоря всем: «Я знал, что рано или поздно это случится». Он же первый и заговорил:
— И кто же эти изменники?
— Во главе заговора стоит царица, — ответил Арад-бел-ит. — Хотя в доме Син-Ахе ее, конечно, не было. От ее имени говорил Ашшур-дур-пания. От жрецов присутствовал Набу-аххе-риб. Самые опасные для нас те из заговорщиков, кто ближе всего к царю: колесничий Басра и начальник царской охраны Таба-Ашшур. А трудней всего нам будет избавиться от Ишди-Харрана. Он почти не покидает казармы с тех пор, как со своим кисиром вернулся в Ниневию.
— И киммерийский царевич — только предлог, чтобы отправить в столицу верных Ашшур-аха-иддину людей, — заметил Набу-шур-уцур.
— Другого объяснения и быть не может, — кивнул принц. — Золото заговорщики получили от Эгиби.
— Как?! И этот грязный еврей туда же?! — возмутился Набу-дини-эпиша, задолжавший тамкару кругленькую сумму. — Никогда ему не доверял! С каким же удовольствием я перегрызу его глотку!
Ара-бел-ит, усмехнувшись, остудил его пыл:
— Ну-ну, Эгиби как раз выказал свою преданность царю и вовремя предупредил Бальтазара о готовящейся встрече. И тому хитростью удалось проникнуть на усадьбу Син-Ахе...
