По делу об убийстве на Кожевенной линии экспертам были заданы два вопроса: с какого расстояния был произведен предполагаемый первый выстрел — в лестничное окно, и каким по счету является выстрел, которым был убит человек, — первым или вторым?

Эксперты осмотрели оконную раму со следами выстрела. Исследовав ее, они пришли к выводу, что выстрел был произведен с расстояния около двух метров. Что же касается второго вопроса, то эксперты сначала были в затруднении. Сказать, какой по счету выстрел был сделан по раме, они не могли. Тогда на экспертизу отправили две рубашки, снятые с убитого: верхнюю, белую, и нижнюю, красную. Исследовав разрывы ткани, по характеру повреждений, причиненных пулей, специалисты дали заключение, что Флидлер был убит второй пулей. «Выстрел по раме, — сказали они, — является первым, иными словами — предупредительным».

Допросили дежурного, который стоял в ту ночь на сторожевом посту. Он сообщил, что действительно к нему звонила жена Петрова, просила о помощи. Таким образом, и это показание Петрова нашло подтверждение.

Оставалось выяснить, зачем понадобилось Флидлеру являться поздно вечером в дом, что он замыслил.

Петрову цель его прихода была неизвестна.

Следователь Борис Павлович Дубейковский установил, что в тот злополучный день Флидлер был свободен от работы. Было около двух часов дня, когда он приехал в Ленинград из Вырицы, получил зарплату и пошел выпивать вместе с приятелем Лебедевым. Пили сперва в буфете, в закусочной, а потом Флидлер, расставшись с Лебедевым, пошел по знакомым. К кому бы он ни заходил, его везде угощали. К вечеру он уже еле держался на ногах, но все еще продолжал пить.

В таком состоянии Флидлер попал на Кожевенную линию. Ему было все равно куда идти. И он стал ломиться в первую попавшуюся калитку дома. Петров — человек больной, инвалид второй группы. Выпроводить молодого, здорового парня, к тому же одурманенного водкой, ему было не под силу. А хулиган угрожал расправой. Дом, где все это происходило, изолирован от других зданий, никого, кроме Петрова, его жены и двух маленьких детей, в тот момент там не было. Никто не мог прийти им на помощь. Вот почему Петров был вправе применить ружье, вот почему, когда рассвирепевший хулиган пытался схватить лом, он выстрелил в него. Петров защищал себя, своих близких, наконец, учреждение, которое охранял. Нет, он не допустил превышения предела обороны — таков был вывод. С ним согласился прокурор, и Дубейковский вынес постановление: «Уголовное преследование в отношении Петрова из-за отсутствия состава преступления прекратить».

А вот как обернулось другое подобное же дело.

Белой ночью по Московскому проспекту шли две девушки и юноша — комсомолец Балабекян. Они возвращались из Дома культуры с танцев. Лето. Теплый воздух. Яркие ковры цветников на площади у Московских ворот. «Прозрачный сумрак, блеск безлунный». Июнь — чудесная пора в Ленинграде. Хочется гулять по ночным безлюдным улицам, читать стихи, особенно если тебе нет еще и двадцати и ты думаешь, что жизнь состоит из одних только улыбок. Скажи девушкам и их спутнику, что настроение всех троих будет через несколько минут омрачено, они бы ни за что не поверили.

И тем не менее это случилось. К девушкам пристали два пьяных хулигана — Маркелов и Дойлидов. «Отдай нам девчонок!» — потребовали они от Балабекяна.

Согласитесь сами, будет ли вам приятно, если налитые водкой, потерявшие способность нормально мыслить и рассуждать, хулиганы вдруг пересекут ваш путь и с угрозами и бранью начнут вас преследовать? Не желая связываться с ними, Балабекян вместе с девушками перешел на другую сторону. Но наглецы не отставали. «Оставьте меня в покое и не трогайте девушек», — попросил Балабекян. «Ты, кажется, слышал? Отдай нам девчонок!» — повторил, уже злясь и брызжа слюной, Маркелов. «Да что ты разговариваешь с этим!..» — крикнул Дойлидов, и на Балабекяна посыпались удары…

Юноша вырвался, но далеко не убежал. Он не мог этого сделать, чтобы не оставить в беде своих подруг. «А, ты все еще здесь?» — зарычали бандиты и снова кинулись на Балабекяна. Защищая свою жизнь, Балабекян достал имевшийся у него перочинный нож и ранил одного из нападавших. Это был Дойлидов. Он упал. Как только Маркелов увидел это, он тут же трусливо убежал…

От сильной потери крови Дойлидов умер.

Свидетели случившегося — девушки — по достоинству оценили поведение Балабекяна:

— Он вел себя как рыцарь. Не бросил нас, не оставил одних, проявил мужество…

Иначе отнесся к происшедшему следователь. Это был молодой, еще не очень опытный юридический работник. На институтской скамье он твердо усвоил одно: средства отражения не должны превышать средств нападения. На этом основании он решил, что Балабекян превысил предел необходимой обороны: обороняясь, он пустил в ход нож!

Кое-кто доказывал следователю, что Балабекян и не мог поступить иначе: нападающих-то было двое! Напрасно! Молодой, не в меру горячий юрист остался при своем убеждении. Поэтому наряду с Маркеловым, в вине которого не было никакого сомнения, он привлек к уголовной ответственности и Балабекяна. Так на скамье подсудимых очутились двое: хулиган и юноша, вся «вина» которого заключалась лишь в тем, что он защищался от хулиганов. На столе перед судьями лежало вещественное доказательство: перочинный нож с двумя лезвиями, темно-желтой пластмассовой ручкой и металлическим кольцом. Тот, что пустил в ход Балабекян.

Все симпатии судьи и народных заседателей были на стороне этого стройного, высокого юноши с густой копной черных волос. Но в то же время они, как и следователь, все время помнили о том, что существует предел необходимой обороны. На этом основании они приговорили Балабекяна к лишению свободы.

Но приговор, вынесенный судом, еще вовсе не означал, что судьба Балабекяна решена. Над одной судебной инстанцией есть, как известно, другая, высшая. Существуют органы прокуратуры, которые, в свою очередь, надзирают за действиями судов. Прокурор счел приговор в отношении Балабекяна несправедливым и опротестовал его. Он доказал, что жизни юноши в тот момент, когда он отражал нападение хулиганов, угрожала реальная опасность. А главное — он защищал не только себя, но и двух девушек. Вот почему Балабекян был вправе воспользоваться любым средством, чтобы оградить себя и своих подруг от хулиганов. Так он и сделал. Разве можно его за это наказывать?

С этим протестом прокурора согласилась и вышестоящая судебная инстанция. В определении, которое она вынесла, сказано: «Балабекян действовал правомерно. Он не совершил преступления».

Освобождение Балабекяна из заключения было справедливым актом по отношению к юноше, который показал себя исключительно мужественным в момент встречи с пьяными хулиганами.

Впрочем, так оно и должно быть. Издревле богиню правосудия Фемиду принято изображать с повязкой на глазах. Но в нашей стране Фемида не имеет на глазах повязки, мешающей ей замечать несправедливость. Она совсем не слепа. Если кто-нибудь из ее служителей и совершит ошибку, эту ошибку смогут исправить. И справедливость в конце концов восторжествует.

ГОД СПУСТЯ

Есть неподалеку от районного центра Всеволожска поселок Бернгардовка, и живет в нем бабушка Степанида. Как-то раз взяла она серп и пошла за дом, на огороды, заготовить травы для своей козы. Там, вблизи участков, засаженных картофелем, протекает ручей. Местные жители называют его Гнилым. Вода в нем красно-коричневая, ржавая, неприятная. Но только бабушка, охая и потирая рукой ломившую, должно быть к непогоде, поясницу, наклонилась и стала срезать траву, как к ней со стороны ручья подошел сосед. Он был взволнован:

— Ну-ка, бабушка, ступайте скорее сюда. Посмотрите — никак, человеческий череп…

— Свят-свят! — закрестилась бабушка. — Откуда тут быть черепу, да еще человеческому? Чего ты выдумываешь?

Но все же она оставила серп, подошла к месту, на которое показывал сосед, и, приставив к глазам ладонь, начала всматриваться. В траве, неподалеку от перекинутых через ручей мостков, действительно лежал череп.