Бабушке стало не по себе: тревожно и жутковато.

— Иди-ка ты, Роман, сообщи в милицию. Да поторопись.

Следователь Никитин пришел на берег ручья в тот же день. Его сопровождали понятые. Никитин осмотрел череп, определил, что он принадлежит человеку, а потом начал искать, нет ли поблизости каких-либо следов, которые могли бы объяснить эту странную находку.

Наступил вечер, но было еще совсем светло. Стоял июнь. В самом разгаре была пора белых ночей. Откуда-то с востока наползали хмурые тучи. Дул ветер, и кусты, росшие по берегам ручья, тревожно шумели. Никитин искал недолго. В двух-трех метрах от черепа он обнаружил клок волос, а подальше, метрах в десяти, кусок высохшей мышечной ткани.

Все это он отразил в протоколе, который составил тут же, как это требуется, на месте. Пошел дождь. Капли падали на бумагу, чернила расплывались, но ни бросить писать, ни торопиться было нельзя. Правила требовали, чтобы протокол был составлен обстоятельно, подробно. Окончив писать, следователь зачитал протокол понятым, попросил их расписаться и поставил дату: «17 июня 1964 года». Наконец все формальности были соблюдены. Люди подняли воротники и пошли под дождем поскорее прочь от этого места, где на них смутно повеяло какой-то трагедией.

Теперь следственным работникам предстояло выяснить, кому принадлежит найденный череп: мужчине или женщине, какого возраста. Надо было установить также, долго ли он пролежал в траве у ручья, нет ли на нем следов от ударов, что свидетельствовало бы о насильственной смерти человека. Немало и других вопросов интересовало работников милиции и прокуратуры. Им предстояло решить очень сложную задачу со многими неизвестными.

Череп, клок волос, кусок мышечной ткани и найденные при вторичном осмотре местности несколько зубов были положены в коробку и отправлены на экспертизу.

Тщательный анализ привел к следующим выводам: череп — мужской, принадлежал человеку лет 35—40, имеет следы от ударов рубящим предметом. Эксперты установили даже, в каком положении находился человек, когда ему наносили удары по голове, — лежал на правом боку.

— А как долго находился череп в траве? — спросили у экспертов.

— Примерно около года, — ответили они.

Ничего, оказывается, нельзя утаить от судебно-медицинской экспертизы!

Обратились к хронике происшествий. Проверили все сообщения о без вести пропавших за последний год мужчинах. И вот в одном из отделений милиции в книге учета происшествий нашли запись, заинтересовавшую следствие. Под датой «11 августа 1963 года» говорилось о пропавшем без вести Богачеве, тридцати семи лет, водителе троллейбуса. О его исчезновении поставила в известность милицию жена. Несмотря на предпринятые поиски, Богачева так и не нашли.

Богачеву попросили представить фотографии ее пропавшего мужа. Из одиннадцати снимков отобрали один, наиболее четкий. Его увеличили, а потом произвели фотосовмещение. Снимок головы Богачева совместили со снимком черепа, найденного в Бернгардовке. На полученном совмещенном снимке контуры головы и черепа совпали по всем опознавательным точкам. Это дало возможность сказать утвердительно: да, череп, который видела бабушка Степанида, мог принадлежать Богачеву. Судебные медики, определившие, что череп пролежал в траве около года, были, как мы видим, правы.

Имелись и некоторые другие доказательства, что это череп именно Богачева. У Богачева была металлическая коронка, поставленная около десяти лет назад. И точно такая же коронка поблескивала на одном из зубов в черепе. Эксперты-стоматологи установили, что срок ее давности — примерно десять лет. Волосы у Богачева были русые, и такого же цвета был клок волос, найденный следователем Никитиным во время осмотра местности.

Итак, никакого сомнения, что обнаружены останки пропавшего без вести Богачева, не было. А то, что на черепе имелись следы, оставленные рубящим предметом (эксперты утверждали, что это следы топора), свидетельствовало: Богачев был убит, а затем расчленен.

Но кто же мог совершить преступление? Ответить на этот вопрос было совсем не легко, особенно если учесть, что с момента исчезновения Богачева прошел почти целый год.

За поиски убийцы взялся ряд следователей области и города. Они разработали план совместных действий и приступили к его осуществлению. Выяснилось, что когда Богачев исчез, работники троллейбусного парка, где он работал, были опрошены очень поверхностно. Снова произвели опрос, на этот раз более широкий и тщательный. Он дал кое-какие результаты. Стало известно, что 11 августа 1963 года, после работы, Богачев сел в служебный троллейбус.

Это было поздно ночью. Город уже спал. Троллейбус быстро катил по безлюдным в этот час улицам, озаряя их голубоватыми вспышками. Богачев сидел в кабине водителя, держа в руках большой букет белых цветов. «Еду на свидание», — сказал он водителю Медведеву. Тот понимающе кивнул. На площади Труда Богачев вышел. Медведев заметил, куда он пошел: в сторону Мойки. После этого его уже больше никто не видел.

Хоть очень тоненькая, но все же кое-какая ниточка оказалась в руках у следствия. Ниточку стали тянуть дальше. Богачев сказал: «Еду на свидание», сошел на площади Труда и направился в сторону Мойки. С собой он нес цветы. К кому же он мог пойти с букетом? Ясно, к женщине. Жене нести цветы Богачев не мог — не такой он был муж, чтобы дарить жене букеты, да и дом его находился совсем в другой, противоположной, части города. Следовательно, Богачев шел не к жене. Но к кому? Жила ли в этом районе какая-нибудь женщина, с которой он был знаком? Ответ на этот вопрос также был получен в троллейбусном парке: да, жила. На улице Декабристов. Кто именно? Татьяна Рябченок.

Она, как и Богачев, работала водителем троллейбуса. Богачев и Рябченок уже несколько лет были в близких отношениях. Кое-кто в парке знал об этом. «Ну чего ты нашел в Татьяне хорошего? — пробовали говорить с Богачевым приятели. — Вульгарная, характер тяжелый. К тому же — замужняя, с детьми. Да и сам ты человек семейный». — «Пожалуй, вы, хлопцы, правы, — соглашался Богачев, — надо бросить встречаться с Татьяной». Но встреч тем не менее не прекращал, продолжая обманывать жену.

И так же обманывала мужа Татьяна. И вот в кабинете следователя, предварительно осведомившись, можно ли войти, появилась женщина.

— Гражданка Рябченок? — спросил следователь, окидывая ее взглядом.

Взгляд следователя! Он, как пишут авторы детективных романов, бывает проницательным, испытующим, приводящим в смущение и т. д. Но это не выдумка, не «художественная деталь». Он и на самом деле существует, этот «особый» взгляд, которым следователь встречает каждого приходящего к нему в кабинет, тем более в первый раз. Только не надо думать, что это какой-то хитрый, криминалистический прием. Ничего подобного. За проницательным, как считают некоторые, «необыкновенным», взглядом следователя скрывается самое простое, вполне объяснимое желание: узнать, каков он, этот вызванный на допрос человек.

Следователь уже знал, что Рябченок сорок два года, но на вид ей никак нельзя было дать столько. Выглядела она моложаво, одета была не без кокетства — в пестрое летнее платье с оборочками. Светлые, без единой сединки, завитые волосы, на голых полных руках — ореховый блеск загара. Взгляд — вызывающий, нагловатый. Чувствовалось, что такая за себя постоит и в карман за словом не полезет. Если надо, она и скандал заведет и даже пустит в ход кулаки.

— Садитесь, гражданка Рябченок, — сказал следователь. — Мне нужно задать вам несколько вопросов. Нам известно, что одиннадцатого августа прошлого года вы и Богачев работали вместе в вечернюю смену. Встречались ли вы с ним после работы? Приходил он к вам домой?

— Нет, не приходил, — ответила Рябченок.

Она держалась спокойно. Но от опытного следователя не ускользнуло ее внутреннее состояние. Рябченок явно волновалась. В чем это выражалось? Может быть, именно в ее неестественном спокойствии, за которым ощущалось стремление ничем не выдать своего волнения, внутреннего напряжения. Следователь увидел, что давалось это Рябченок нелегко. Губы ее побелели, пересохли, и она часто проводила по ним языком.