– Я хотел, чтобы они извлекли ДНК из волос и сравнили образец с ДНК Микаэлы Карлайл.
– Девочки, которая предположительно мертва?
– Кто-то прислал Рэйчел Карлайл письмо с требованием выкупа, утверждая, что ее дочь жива.
– И вы поверили этому письму?
– Я согласился провести тест волос.
Грач становится более настойчивым:
– Но вы еще не объяснили, почему попросили частную лабораторию провести этот тест.
– Я сделал это ради миссис Карлайл. Я не верил, что волосы принадлежат ее дочери.
– Вы хотели сохранить это в тайне?
– Нет. Меня просто беспокоило, что мой официальный запрос может быть неправильно истолкован. Я не хотел, чтобы думали, будто я ставлю под сомнение результаты полицейского расследования.
– Вы хотели лишить мистера Уэйвелла его неотъемлемого права на справедливость?
– Я просто хотел проверить новые факты.
Грач возвращается к столу и берет второй листок бумаги, сжимая его в пальцах, словно пытаясь добиться от него повышенного внимания.
Почему он не спрашивает меня о результатах ДНК-теста? Наверное, они ему неизвестны. Если ДНК этих волос не совпала с ДНК Микки, то требование выкупа скорее всего было фальшивкой, что ослабляет позицию Говарда.
Грач начинает новую атаку:
– Впоследствии миссис Карлайл получила второй сверток. Что в нем находилось?
– Детский купальный костюм.
– Вы можете рассказать нам об этом костюме?
– Это оранжево-розовое бикини, похожее на то, которое было на Микаэле Карлайл в день ее исчезновения.
– Похожее или то же самое?
– Экспертиза не смогла дать определенного ответа.
Грач ходит кругами. У него внешность птицы, но душа крокодила.
– Сколько убийств вы расследовали, инспектор?
Я пожимаю плечами:
– Более двадцати.
– А сколько случаев пропажи детей?
– Слишком много.
– Слишком много, чтобы запомнить?
– Нет, сэр. – Мои глаза встречаются с его. – Я помню их все до единого.
Резкость моего заявление немного осаждает его. Он возвращается к столу и снова сверяется с блокнотом.
– На старшем следователе в деле такого уровня лежит большое бремя. Пропала маленькая девочка. Родители напуганы. Люди хотят получить ответ.
– Это было тщательное расследование. Мы не шли по пути наименьшего сопротивления.
– Да, конечно. – Он начинает читать по бумаге: – Восемь тысяч допросов, двенадцать сотен показаний, более миллиона человекочасов… и большая часть потрачена на моего клиента.
– Мы отработали все основные версии.
Грач явно к чему-то клонит.
– А были другие подозреваемые, которых вы оставили без внимания?
– Ничего серьезного.
– А как же Джерри Брандт?
Я чувствую, что теряю уверенность.
– Какое-то время он вызывал наш интерес.
– А почему вы отказались от этой версии?
– Мы провели исчерпывающее расследование…
– А может, вы просто не смогли его найти?
– Джерри Брандт был известным наркоторговцем и грабителем. У него имелись связи в преступном мире, которые, как я полагаю, и позволили ему скрыться.
– Это тот самый человек, который оказался на фотографии перед Долфин-мэншн в день исчезновения Микки?
– Совершенно верно, сэр.
Теперь он отворачивается от меня и обращается к более широкой аудитории:
– Человек, который ранее был привлечен по делу о сексуальном домогательстве в отношении несовершеннолетней?
– Своей девушки.
– Потенциальный насильник, которого видели возле Долфин-мэншн, но которого вы не сочли достаточно серьезным подозреваемым, чтобы потрудиться его найти. Вместо этого вы сосредоточили расследование на моем клиенте, добропорядочном христианине, у которого никогда не было неприятностей с законом. А когда вы получили улики, свидетельствующие о том, что Микаэла Карлайл может быть жива, вы решили их скрыть.
– Я поставил в известность свое начальство.
– Но не его адвокатов.
– При всем уважении, сэр, в мои обязанности не входит помощь адвокатам.
– Вы совершенно правы, мистер Руиз. В ваши обязанности входит поиск истины. А в данном деле вы предпочли эту истину скрыть. Вы не обратили внимания на важные улики или, что еще хуже, утаили их, так же как пренебрегли Джерри Брандтом в качестве подозреваемого.
– Это не так, сэр.
Грач раскачивается на каблуках.
– Инспектор, требование о выкупе было фальшивкой?
– Не знаю.
– Вы можете поставить свою карьеру… – Он поправляется: – Свою репутацию и, что еще важнее, свободу моего клиента на то, что Микаэла Карлайл была убита три года назад?
Пауза затягивается. Что я могу сказать, кроме правды?
– Нет.
Даже Грач ошеломлен. Он молчит и собирается с мыслями.
– Значит, вы верите, что она может быть жива?
– Пока не найдено тело, шанс всегда остается.
– А после получения требования о выкупе стала ли эта возможность более вероятной?
– Да.
– Больше вопросов нет.
Я не смотрю на Кэмпбелла, Эдди Баррета, Говарда Уэйвелла. Я смотрю прямо перед собой и выхожу из зала суда. В левом внутреннем кармане пиджака, соревнуясь с сердцем, начинает вибрировать телефон.
В мобильном звучит голос Джо:
– Я только что услышал новости по радио. Они нашли в реке тело.
– Где?
– Где-то недалеко от Собачьего острова[96].
Вот как это выглядит: тусклый день, среда, сильный ветер, вода бьется об опоры пирса Тринити. Драга тяжело осела в воде, костлявые руки ее кранов подняты вверх, черные трубы тянутся по всей палубе. Из-за прожекторов коричневая вода кажется молочно-белой. Два водных полицейских «Зодиака», обтянутые прорезиненным брезентом, с деревянными днищами, борются с приливом, таща за собой пластиковые понтоны.
Профессор останавливает машину в переулочке, упирающемся в набережную там, где река Ли впадает в Темзу. В этом месте ширина реки составляет двести ярдов, и на дальнем берегу на фоне кашеобразного неба вырисовывается Купол Тысячелетия[97].
На середине наклонных металлических мостков, ведущих к пирсу, стоит группа следователей. От нее отделяется «новичок» Дэйв. У него дрожат руки, словно он никак не может выбрать, что ему сделать: плюнуть мне в лицо или съездить по нему кулаком.
– Проваливай! Убирайся к черту! – кричит он, брызгая слюной. Естественно, он ненавидит меня из-за того, что случилось с Али.
Я смотрю через его плечо на полицейских водолазов, готовящих свое оборудование.
– Кого они нашли?
Он толкает меня в грудь. Никто здесь не хочет меня видеть. Я аутсайдер, изгнанник, хуже того – предатель. Дэйв облизывает губы. Я хочу выразить ему свое сожаление, но комок в горле не дает мне говорить. Остальные следователи собрались вокруг нас, как зрители мальчишеской драки. Джо пытается вмешаться:
– Али это не понравилось бы. Просто скажите нам, кого вы нашли.
– Да пошел ты!
Я пытаюсь убрать Дэйва с дороги, но он хватает меня за руку и с силой толкает на кирпичный забор. От удара по почке я складываюсь пополам. Дэйв стоит надо мной с диким, потерянным видом, по подбородку стекает кровь из прокушенной губы.
То, что происходит дальше, безусловно, нельзя назвать изящным. Я хватаю его за промежность и крепко сжимаю пальцы. Дэйв стонет высоким голосом и падает на колени. Я не отпускаю его.
Он поднимает кулаки, словно желая вбить меня в землю, но я только сильнее сжимаю его хозяйство. Он корчится от боли, не в силах даже поднять головы. Я дышу ему прямо в ухо:
– Не обращайся со мной плохо, Дэйв. Ты же один из хороших парней.
Отпустив его, я сажусь, прислонившись к стене, и смотрю на темную гладкую воду. Дэйв подсаживается ко мне, с трудом переводя дыхание. Я смотрю на остальных следователей и прошу оставить нас вдвоем.
– Кого они нашли?
– Мы не знаем, – говорит Дэйв, морщась. – Драгой тело разрезало пополам.
