Там же присутствовали некоторые ее соседи по Долфин-мэншн, включая миссис Суинглер, любительницу кошек, чья прическа выглядела так, словно один из ее полосатых любимцев свернулся у нее на голове. Рука Кирстен Фицрой лежала на плече Рэйчел. Рядом с Кирстен сидел С. К. Дрэйвид, учитель игры на фортепьяно. На скамейке позади расположились Рэй Мерфи, комендант, и его жена. Между ними ерзал и бормотал их сын Стиви. Синдром Туретта делал его движения молниеносно быстрыми[20].

Я не остался до конца службы. Я выскользнул на улицу и остановился, только чтобы посмотреть на мемориальную табличку, ждавшую благословения:

Ни морали, ни логики, ни душевного успокоения. По словам судьи, ее смерть была бессмысленной, жестокой и случайной.

Потом я еще много раз допрашивал Говарда Уэйвелла, надеясь, что он расскажет о месте погребения Микки, но он ничего не сказал. Время от времени мы обнаруживали новые зацепки, перекапывали парк в Пимлико[21], осушали пруд в Рэйвенскорт-парке[22].

С тех пор я не говорил с Рэйчел, но иногда, втайне от всех, оказывался возле Долфин-мэншн, выглядывал из окна машины и все думал, как же может ребенок пропасть в пятиэтажном доме из одиннадцати квартир.

Старомодный железный лифт грохочет и дребезжит между этажами, поднимаясь на самый верх. Я стучу в дверь квартиры номер 11, но мне не отвечают.

Али всматривается в прозрачные вставки на двери, потом опускается на колени и заглядывает в щель для почты.

– Ее давно не было дома. На полу скопилось много писем.

– Что ты еще видишь?

– Дверь в спальню открыта. На крючке висит халат.

– Голубой?

– Да.

Я помню, как Рэйчел сидела в этом халате на диване, обнимая телефон.

Ее лоб был липким от пота, глаза затуманились. Прежде я уже видел подобное. Ей надо было выпить, ей необходимо было выпить чего-нибудь покрепче, чтобы пережить это.

– Семь лет. Прекрасный возраст.

Она не ответила.

– Вы с Микки хорошо ладили?

Она озадаченно посмотрела на меня.

– Я хочу сказать, вы никогда не ссорились?

– Иногда. Не больше, чем все обычные семьи.

– А как часто, по-вашему, ссорятся обычные семьи?

– Не знаю, инспектор. Я вижу нормальные семьи только в телесериалах.

Она смотрела на меня без вызова, но с твердой уверенностью, что я избрал неверный путь расследования.

– Микки общается с кем-нибудь в доме особенно тесно?

– Она всех знает. Мистера Уэйвелла снизу, Кирстен через площадку, миссис Суинглер, мистера Мерфи, Дрэйвида с первого этажа. Он дает уроки фортепьяно…

– Мог быть у Микки повод уйти из дома?

– Нет.

Бретелька бюстгальтера соскользнула с плеча Рэйчел, и она поправила ее. Та снова соскользнула.

– Может, кто-нибудь хотел забрать ее?

Она покачала головой.

– А ее отец?

– Нет.

– Вы в разводе?

– Уже три года.

– Он видится с Микки?

Она сжала в руке шарик из мокрых бумажных салфеток и снова покачала головой.

Я положил открытый блокнот на колени.

– Мне нужно его имя.

Она не ответила.

Я ждал, когда тишина смутит ее, но, казалось, Рэйчел абсолютно равнодушна ко всему вокруг. У нее не было нервных привычек вроде приглаживания волос или покусывания губ. Она выглядела полностью отрешенной.

– Он никогда не причинил бы ей вреда, – внезапно сказала она. – И он не так глуп, чтобы забирать ее.

Моя ручка зависла над блокнотом.

– Алексей Кузнец, – спокойно произнесла она. Сначала я подумал, что она шутит, и чуть не засмеялся.

Алексей Кузнец… Это было имя, от которого перехватывало дыхание и становилось холодно внутри, имя, которое произносили в тихих уголках, скрестив пальцы и постучав по дереву.

– И когда вы в последний раз видели бывшего мужа?

– В день нашего развода.

– А почему вы так уверены, что не он забрал Микки?

Она и бровью не повела.

– Мой муж пользуется репутацией человека жестокого и опасного, инспектор, но не глупого. Он никогда пальцем не тронул бы ни Микки, ни меня. Он знает, что я могу его уничтожить.

– И как именно вы можете это сделать?

Ей не нужно было отвечать. Я видел в ее немигающих глазах свое отражение. Она была убеждена в своей правоте. У нее не было и тени сомнения на этот счет.

– Вы должны знать кое-что еще, – сказала она. – У Микки бывают приступы паники. Она не может выходить на улицу одна. Психолог говорит, что это агорафобия.

– Но она ведь только…

– Ребенок? Да. Люди не знают, что такое случается. Раньше даже от одной мысли о том, чтобы пойти в школу, ей становилось плохо. Боль в груди, сердцебиение, тошнота, астма… Обычно мне приходилось доводить ее прямо до класса и потом забирать оттуда же.

Она была вынуждена призвать на помощь всю свою волю, чтобы не заплакать. Слезы и женщины – в этом я не специалист. Некоторые мужчины могут просто обнять женщину и принять на себя часть ее боли, но я не из их числа. Увы.

Рэйчел, казалось, была слишком потрясена, чтобы владеть собой, но она не собиралась расклеиваться у меня на глазах. Она хотела показать мне, что умеет быть сильной. Но я и так знал это. Женщина, которая ушла от Алексея Кузнеца, несомненно, обладала незаурядной храбростью.

– Вы что-то вспомнили? – спрашивает Джо, приблизившись ко мне.

– Нет. Просто задумался.

Али перегибается через перила.

– Может, кто-нибудь из соседей знает, где Рэйчел. Как насчет той, у которой кошки?

– Миссис Суинглер.

За время, прошедшее с момента трагедии, многие соседи съехали. Семья Мерфи теперь управляет пабом в Эшере[23], Кирстен Фицрой, лучшая подруга Рэйчел, перебралась в Ноттинг-хилл[24]. Наверное, трагедия заполняет дом, словно запах, от которого нельзя избавиться.

Спустившись на лифте на второй этаж, я стучусь в дверь миссис Суинглер. Опершись на костыли, прислушиваюсь, как она идет по прихожей. Длинные нитки бусин, вплетенные в ее волосы, тихо постукивают при ходьбе. Дверь со скрипом открывается.

– Здравствуйте, миссис Суинглер, вы меня помните?

Она свирепо смотрит на меня. Она думает, что я местный санитарный инспектор, пришедший, чтобы забрать ее кошек.

– Я приходил сюда несколько лет назад, когда пропала Микки Карлайл. Я ищу Рэйчел Карлайл. Вы ее видели?

Из комнаты доносится отвратительный запах, отчасти кошачий, отчасти человечий. Хозяйка обретает голос:

– Нет.

– А когда вы видели ее в последний раз?

Она пожимает плечами:

– Несколько недель назад. Наверное, она уехала в отпуск.

– Это она вам сказала?

– Нет.

– А вы замечали ее машину у дома?

– А какая у нее машина?

Я задумываюсь. Не знаю почему, но я помню.

– «Рено эстейт».

Миссис Суинглер качает головой, отчего бусины снова стучат.

В прихожей у нее за спиной громоздятся коробки и ящики. Я замечаю легкое движение, шевеление, как будто меня окружают мятущиеся тени. Кошки. Повсюду. Вылезают из коробок и ящиков, из-под кровати и со шкафа. Темные фигуры текут по полу, собираются вокруг хозяйки, трутся о ее бледные ноги, покусывают за лодыжки.

– Когда вы видели меня в последний раз?

В ее глазах я читаю удивление.

– В прошлом месяце. Вы то приходили, то уходили.

– Со мной был кто-нибудь?

Она с подозрением косится на профессора.

– Ваш друг пытается шутить?

– Нет. Он просто кое-что забыл.

– Думаю, вы встречались у нее наверху.

– Вы знаете зачем?

Ее смех пронзителен, как скрипка.