— Что значит «не страшно»? — тихо, но твёрдо произнесла она.

Мужчины удивлённо уставились на неё.

— У него заражение может начаться. Если не заняться раной, он умрёт, — продолжила она.

— А ты знаешь, как этого избежать? — хрипло спросил раненый, взглянув на неё с интересом.

Не сказав ни слова, Лили подошла к столу, схватила кувшин с элем и вернулась к раненому. Прежде чем кто-то успел возразить, она резким движением плеснула тёплый эль прямо в открытую рану.

— Ты что творишь?! — вскрикнул Алексий, вскакивая с места. — Это же пить надо, а не туда заливать!

Раненый застонал от жгучей боли, но ничего не сказал, только тяжело дышал.

— Мне нужны травы, — спокойно сказала Лили, не обращая внимания на крики и недовольные взгляды.

Она осмотрела рану ещё раз, и её взгляд стал серьёзным.

— В плече остался осколок, — добавила она. — Без него всё бесполезно.

Мужчины замолчали. Кто-то из них хмыкнул, но больше возражений не последовало.

— Нагрейте нож в огне, — велела Лили, обернувшись к командиру.

Командир посмотрел на неё с удивлением, но затем кивнул Алексию. Тот, хоть и бурча, достал из-за пояса охотничий нож и направился к печи.

Тем временем Лили подошла к полкам и стала осматривать засушенные травы, оставленные в доме. Перебирая их, она сосредоточенно нюхала и трогала сухие листья. Вскоре её лицо просветлело.

— Вот они, — пробормотала она, сжимая в руках пучок нужных трав.

Пока нож раскалялся, Лили взяла небольшой глиняный горшок, положила туда листья и залила их кипятком из стоявшего на печи чайника.

— Что ты там делаешь? — недоверчиво спросил Алексий, бросив на неё взгляд.

— Настой, — коротко ответила она. — Чтобы промыть рану.

— Посмотрим, что из этого выйдет, — пробормотал старший, покачав головой, но глаз с неё не сводил.

Когда нож нагрелся, Лили забрала его у Алексия, осмотрела, а затем кивнула:

— Держите его крепче. Сейчас будет больно.

Раненый тяжело вздохнул, но ничего не сказал, лишь крепко сжал зубы. Мужчины подчинились, удерживая его за плечи, пока Лили аккуратно, но уверенно взялась за дело.

Лили сосредоточенно работала над раной, пока остальные наблюдали с напряжением. Несколько минут напряжённой тишины, нарушаемой только звуками её движений и сдавленным дыханием раненого, и вот на столе появился небольшой кусочек металла, блестящий в свете лампы.

— Вот, — тихо сказала она, выпрямившись и смахивая пот со лба.

Со шрамом взглянул на обломок, затем на Лили, но ничего не сказал. Она тем временем взяла настой трав, аккуратно смочила в нём кусок чистой ткани и тщательно обработала края раны.

— Мне нужна чистая рубашка, — обратилась Лили к мужчинам, осматривая раненого.

Алексий недовольно фыркнул, но всё же достал из своего заплечного мешка тонкую льняную рубашку.

— Вот, но учти, это подарок был! — проворчал он, протягивая вещь.

Лили взглянула на него укоризненно, но ничего не сказала. Она быстро разорвала рубашку на полосы, чем вызвала ещё большее раздражение у Алексия.

— Да что ж она делает! — взвыл он, хватаясь за голову. — Это ж подарок! Вез её, в честь торжества!

— Успокойся, Алексий, — устало произнёс со шрамом.

Лили же, не обращая внимания на возмущения, ловко наложила повязку на плечо раненого, закрепив её так, чтобы ткань не смещалась. Закончив, она отступила назад и тихо произнесла:

— Завтра обязательно сделайте перевязку и снова обработайте рану. Иначе всё может вернуться.

Раненый слабо улыбнулся, всё ещё чувствуя слабость, но уже без прежней боли.

— Спасибо, — произнёс он, кивнув Лили.

Со шрамом посмотрел на неё внимательно, оценивая.

— Ну как? — спросил он у раненого.

— Нормально, — ответил тот, поднимая руку, чтобы проверить подвижность. — Намного легче стало.

Лили ничего не ответила. Она просто отошла к своему месту у печи и села на табурет, снова сворачиваясь в комок, как будто ничего не произошло.

— Спасибо, — неожиданно добавил со шрамом, повернувшись к ней.

Лили лишь слегка кивнула, не поднимая головы, а мужчины снова вернулись к своим делам. Алексий, правда, продолжал тихо бурчать себе под нос о «неблагодарной девчонке и испорченном подарке», но остальные только посмеивались.

Тепло, исходившее от пламени, приятно согревало её замёрзшие руки, но сердце оставалось тяжёлым. Мужчины за её спиной о чём-то оживлённо спорили, переходя на непонятный ей язык, их голоса то повышались, то глухо звучали в полумраке комнаты. Лили старалась не слушать их разговоров — ей было не до них. В её голове крутились мысли о доме, о семье, о том, что с ними стало после её побега. Слова священника и обвинения деревенских звучали в ушах, словно проклятие: "Ведьма! Она погубила свою мать!"

Сердце сжалось от боли, и, чтобы отвлечься, Лили сосредоточила взгляд на пламени. Оно играло на поленьях, язычки плясали в своём живом танце, а дым поднимался кверху, рассеиваясь в трубе. Но вдруг что-то изменилось. Пламя затрещало сильнее обычного, и огонь начал выравниваться, будто его кто-то пытался подчинить. Лили от неожиданности слегка отпрянула, но вскоре её взгляд привлекло странное движение в самом центре огня. Там образовалось свободное место, словно маленькое окно, через которое пробивалась прозрачная дымка.

Она всмотрелась в это "окно" и застыла, не веря своим глазам. На мгновение ей показалось, что она видит свою деревню. Дом, покрытый соломой, ограждения для скотины, колодец у дороги — всё это было родным и до боли знакомым. Но картина быстро изменилась: её дом вдруг охватило пламя, чёрный дым заволок всё вокруг, и звуки горящего дерева, казалось, донеслись до неё сквозь время и расстояние. Лили почувствовала, как слёзы начали наполнять её глаза, но картинка вновь изменилась. Теперь она видела лес — густой, мрачный, окутанный туманом.

По тропинке среди деревьев шли люди. Вглядываясь в их лица, она узнала свою семью. Отец шёл впереди, высоко подняв голову, за ним — её братья, один из которых что-то нёс на плече. И, наконец, позади всех, тихо ступая, шла мать. Лили невольно закрыла рот рукой, чтобы не закричать от радости. Они живы! Они не погибли, как она боялась! На глазах выступили слёзы, но она быстро их смахнула, чтобы никто не заметил её слабости.

В этот момент картина вновь исчезла. Огонь в печи стал таким, как прежде — ровным, спокойным, потрескивающим, а язычки пламени танцевали, будто ничего не произошло. Лили ощутила в груди лёгкость, впервые за долгое время. Она тихо прошептала:

— Спасибо…

Неожиданно один из языков пламени вырвался из печи и мягко лизнул её руку. Лили отдёрнула её, но не от испуга. Она почувствовала тепло, но не обжигающее, а какое-то живое, словно благодарное. Она удивлённо взглянула на огонь, но он уже вернулся к обычному состоянию, потрескивая и согревая комнату.

Лили прикрыла глаза и, сжимая руки на коленях, повторила про себя:

"Они живы. Это главное".

глава 10.

Мужчины, закончив свой разговор, обратили внимание на Лили. Их лица выражали серьёзность, будто впереди их ждали важные дела, не терпящие отлагательств. Один из них, тот,

которого называли Алексий, громко сказал:

— Вставай, девица, нам пора выезжать.

Лили вздрогнула от его резкого тона. Она взглянула в сторону окна — за ним всё ещё царила ночь. Тёмное небо, тяжёлое и низкое, будто давило на землю, а мелкий холодный дождь ритмично стучал по крыше. Казалось, эти люди вообще не знали усталости — ни сна, ни отдыха, только дорога и цель, которой они не следовали.

Её снова усадили на лошадь, как и раньше, впереди мужчины со шрамом. Он крепко держал поводья, а Лили пришлось искать равновесие, стараясь не прижиматься слишком сильно к его груди. Дождь, хоть и мелкий, быстро начинал промачивать её одежду, и холод пробирался к коже.

Спустя несколько минут пути мужчина со шрамом одной рукой отстегнул свою плащ-накидку, развернул её и, резко натянув, укрыл Лили сверху. Она изумлённо посмотрела на него.