Люди, особенно женщины, не могли сдерживать зависть и раздражение. — Посмотри на неё, — говорили они друг другу, стоя у колодца. — Такая красивая — это просто не может быть естественным. — Да-да, красота ведьмы, чтобы обольщать и завлекать, — добавляла другая, подливая масла в огонь.

Даже мужчины, которые раньше просто восхищались ею издалека, теперь смотрели с опаской. Лили, как считали, приносила с собой не только красоту, но и беды.

Если в деревне происходила ссора или разлад в семье, люди тут же искали виноватого. — Это всё она, — шептались женщины. — Она смотрит своими голубыми глазами, и всё рушится. — Да, да. Она ведь не просто так ходит такая красивая. Это, чтобы наводить порчу на мужей, — вторили другие.

Люди искали подтверждения своим страхам в любых её действиях. Если дождь приходил слишком поздно — виновата Лили. Если корова перестала давать молоко — снова её обвиняли.

Лили всё понимала. Она старалась появляться на улице как можно реже, чтобы не вызывать лишних разговоров. За водой она теперь ходила к реке на рассвете, когда все ещё спали. Тихими шагами, с ведром в руках, она пересекала поля, молясь, чтобы не встретить никого.

Но даже это вызывало новые слухи. — Ты слышала? — говорила одна женщина соседке. — Лили-то опять утром бегала к реке. — Да, я видела. Наверное, зелья свои там варит, ведь все знают, что ведьмы воду берут не из колодцев, а из рек и озёр.

Эти пересуды распространялись быстро, добавляя к образу Лили новые черты, придуманные страхом и предвзятостью.

Лили страдала от своей изоляции. Она любила природу, лес, но теперь ей запрещали уходить далеко от дома. Её отец, Джон, становился всё более строгим, стараясь оградить дочь от ненужного внимания. — Меньше будут видеть — быстрее забудут, — говорил он Анне. — Не нужна нам беда на голову.

Но Лили знала, что её дар нельзя спрятать за стенами дома. Её сила, как и её красота, была частью её сущности. Она чувствовала, как её тянет к лесу, к свободе, к тому, что было ей родным.

И хотя она молчала о своих чувствах, её сердце разрывалось от тоски. Она мечтала, что однажды всё изменится, но с каждым днём становилось всё яснее: страх и ненависть людей к тому, что они не понимают, не исчезнут просто так.

глава 4.

Вечер был тихим, деревня уже погрузилась в сон. Лили сидела у окна в тёмной комнате, освещённой лишь слабым светом свечи. Она вышивала полотенце, стараясь отвлечься от тягостных мыслей. За окном слышались лишь ночные звуки — шелест ветра и крики совы.

Дверь резко распахнулась, ударившись о стену. В дом вошёл отец Лили, Джон, покачиваясь и тяжело дыша. От него несло крепким алкоголем. Его лицо было перекошено от злости, глаза налиты кровью. Злоба, накопленная за долгие месяцы пересудов, требовала выхода.

— Где ты? — его грубый голос прорезал тишину дома.

Лили обернулась, едва успев поднять глаза, как он подошёл к ней.

— Сидишь тут, девка! — прорычал он, хватая её за волосы.

Он рывком скинул её со скамейки на пол. Лили вскрикнула, ударившись коленями о твёрдый каменный пол.

— Ты знаешь, что я сегодня слышал? — продолжал он, снимая ремень с пояса. — Эти мужланы в баре… они обсуждали тебя! Хвастались, что ты, мол, горячая в постели!

— Это неправда! — плача, воскликнула Лили, закрывая лицо руками. — Они врут! Я даже из дома почти не выхожу!

Но Джона это не остановило. Его рука с ремнём взлетала в воздух и обрушивалась на спину дочери. Лили вскрикнула, но не сопротивлялась.

Анна, мать Лили, вбежала у комнату, услышав крики. Она бросилась между мужем и дочерью, пытаясь остановить его.

— Остановись, Джон! Ты сошёл с ума! — закричала она, хватая его за руку.

Но он оттолкнул её грубо, так что она упала на пол.

— Ты думаешь, я это просто так оставлю? — рявкнул он. — Я уже устал слышать их пересуды! Они смеются за моей спиной, называют меня отцом ведьмы! А теперь ещё и это!

Анна рыдала, но снова поднялась, чтобы встать между ним и Лили.

На шум прибежали старшие сыновья, Томас и Уильям. Они вошли в дом как раз в тот момент, когда Джон снова поднял ремень.

— Отец, хватит! — громко сказал Томас, перехватывая его руку.

Джон замер, глядя на сына.

— Ты что, не понимаешь? — продолжил Томас, сдерживая его. — Это просто пьяные мужики, которые треплются, чтобы показать себя героями! Они ничего не знают и ничего не видели!

— Ты защищаешь её? — прошипел Джон, вырывая руку.

— Да, защищаю, потому что она наша сестра, — твёрдо ответил Томас. — И я сейчас пойду и объясню этим идиотам, заставлю их заткнуться.

Он бросил ремень на пол и ринулся к двери.

— Нет, Томас, не надо! — Анна бросилась к нему, преграждая путь. — Это ничего не изменит. Ты только усугубишь всё.

Томас остановился, взглянув на мать. Он тяжело дышал, но опустил руки.

— Лили, ступай к себе, — тихо сказала Анна, обернувшись к дочери.

Лили поднялась с пола, вытирая слёзы. Она молча прошла мимо всех и поднялась на чердак, где находилась её комната.

Джон тяжело опустился на скамейку, схватившись за голову. Руки его дрожали, а губы шептали одни и те же слова:

— За что мне это? За что?

Анна не говоря ни слова, подошла к сыновьям.

— Всё будет хорошо, — сказала она шёпотом. — Оставьте его одного.

Томас и Уильям кивнули и вышли из дома. Анна подошла к мужу, но он лишь отмахнулся от неё.

На чердаке Лили сидела у окна, глядя в темноту. Слёзы текли по её лицу, но она молчала. В её сердце не было злобы, только глубокая тоска. Она знала, что её красота и дар сделали её изгоем, и теперь даже её собственная семья начинала разрушаться под тяжестью страха и ненависти окружающих.

глава 5

Утро наступило холодным и пасмурным. Ночью прошёл дождь, оставив после себя мокрую землю и пронизывающую сырость. Осень вступила в сваи права: днём ещё светило солнце, но к вечеру становилось холодно, а воздух наполнялся запахом увядающей листвы.

Джон с сыновьями отправился на поле, чтобы собрать оставшийся урожай. Морозы могли ударить в любой момент, и всё, что не было убрано, рисковало погибнуть.

Лили и её мать, Анна, остались дома. Анна хлопотала по хозяйству, укладывая сушёные травы в кувшины, а Лили помогала ей. Девушка работала молча, всё ещё ощущая боль на спине от вчерашних побоев. Анна старалась утешить дочь, но слова не находили нужного отклика — боль была не только физической, но и душевной.

Внезапно снаружи раздался шум. Анна замерла, услышав крики топот. Она поспешила к окну и взглянула на улицу.

— Боже мой! — вскрикнула она, прикрыв рот рукой.

Толпа людей двигалась по деревенской улице к их дому. Мужчины с вилами и палками, женщины, выкрикивающие что-то невнятное. Впереди шёл высокий мужчина в длинном чёрном плаще- священник из соседнего села. Его лицо было суровым, а взгляд — ледяным.

— Лили! — в панике крикнула Анна. — Прячься!

Лили замерла, её лицо побелело. Она хотела было побежать наверх, но дверь с грохотом распахнулась, и в дом ворвалась толпа.

— Вот она, ведьма! — закричал кто — то из мужчин.

— А мать её пособница! — подхватила женщина из толпы.

Анну и Лили грубо схватили за руки и вытащили из дома. Анна кричала, пытаясь вырваться, но сильные руки мужчин не позволили ей сделать даже шаг.

Лили молчала, её трясло от страха.

Толпа окружила их перед домом.

Священник подошёл ближе, кутаясь в подолы своего тяжёлого плаща. Его лицо выражало смесь торжественности и презрения.

— Анна и Лили, произнёс он громким, властным голосом. — Вы обвиняетесь в колдовстве!

Толпа зашумела, выкрикивая обвинения.

— Твоя дочь ведьма, а ты, как её мать, не можешь быть чиста, — продолжил он. — Ты породила её, значит, и сама спуталась с дьяволом.

— Это ложь! — закричала Анна, пытаясь перекричать толпу. — Моя дочь невиновна!

Священник поднял руку, призывая к тишине.

— Много доказательств ваших злодеяний, — сказал он. — Ваши урожаи всегда богаты, в то время как другие страдают от неурожая. Ваши болезни исчезают, когда другие умирают. Это невозможно без вмешательства тёмных сил.