— Сколько?! — изумлённо переспросил я.

— Половину месяца. Три недели, если быть точным, — усмехнулся Эдвин. — А как вы хотели, мастер Летт? Вы были на грани жизни и смерти, мы буквально вытащили вас с того света. Такие вещи не проходят быстро и бесследно. Вы находились в магической коме, куда, кстати, я вас и поместил, почти два месяца.

— То есть, получается… — медленно произнёс я, делая нехитрые вычисления в уме.

— Всё верно, — подтвердил маг. — Сейчас середина декабря, а на Лиррану опустилась унылая северная зима. Бесснежная, как водится в этих краях.

Я тяжело вздохнул, запрокинув назад голову. Ну, конечно. Осень и зима в Лирране мало чем отличаются друг от друга, всё из-за тёплых морских течений. Именно поэтому я не увидел снега, когда подходил к окну. Ни о каком Съезде уже не могло идти и речи. Я безбожно на него опоздал, и оставалось лишь молить Совет о том, чтобы меня не лишили цеховой принадлежности.

Не говоря уже о всём остальном.

— Тьма, — выругался я. — Тьма!

— А вот этого я советую не делать, — предостерегающе погрозил пальцем Эдвин. — Пусть одержимости в вас нет, но притягивать тёмные энергии сейчас, когда организм ослаб, большая ошибка. Мы едва нашли в Остолье пастыря, чтобы он неусыпно читал над вами молитвы три ночи подряд. Создатель услышал его, но не нужно дёргать Армию за усы.

— Да, — согласился я, понуро опуская голову. — Да, вы правы…

— А что? Вы куда-то спешили?

Я было дернулся рассказать ему больше о прошедшем уже Совете, но осёкся на полуслове. Зачем магу знать о внутренних проблемах арканологов? О сформировавшихся фракциях, о разных взглядах на будущее, о моих личных недругах и союзниках. Предо мной — член Гильдии, а больше магов в этих дрязгах понимают только церковники. Так что мои объяснения для него будут не большим, чем детский лепет мальчугана, только что одержавшего блистательную победу над собственными же оловянными солдатиками.

А раз так, то какой смысл?

— Нет, — протянул я. — Уже, очевидно, нет.

Эдвин в ответ на это лишь снисходительно хмыкнул.

— Будет вам. Впрочем, как и я, вы тоже должны иметь право на свои секреты. Иначе наша беседа будет не до конца честной. Но раз уж вы не хотите удовлетворить моё любопытство в этой области, сделайте одолжение, удовлетворите его в другой.

— Да, конечно, — я пожал плечами. — Спрашивайте.

— Кто всё-таки был на той поляне? Я интересовался у господина Расселя, но он не профессионал, вы сами должны понимать. Он лепетал что-то про какого-то призрака в белом саване, но мне показалось, что у него, извините, глаза от страха велики.

— Маршал оказался не так уж далёк от истины, — ответил я. — Это была сорда. Малефикар-прима.

— Сколько цветков?

— Девять.

— Создатель милостивый! — вздрогнул маг, прикрывая ладонью лицо. — Девять?! Вы не ошиблись?

— Считать ещё не разучился, — усмехнулся я. — А вы неплохо разбираетесь в малефикарах.

Эдвин пропустил это замечание мимо ушей. На самом деле, я впервые видел мага, который не просто не относился к арканологии пренебрежительно, но и вполне сносно для постороннего человека разбирался в вопросе.

Впрочем, как показывает практика, деревенщина тоже сносно разбирается в вопросах классификации малефикаров. Будь на месте бургомистра в ту ночь какой-нибудь крестьянин из Щучьего герцогства, содействия было бы оказано намного больше. И, как знать, может быть всё окончилось бы не так драматично. Другое дело — у них с противодействием проблемы. Круг солью посыпать, заговор нашептать. Для твари это, что дракону стрелы.

А раз Моровую деву может опознать сиволапый землепашец, то почему не может маг? Человек учёный, как-никак.

— Значит девять, — задумчиво прошамкал Эдвин. — А можете поподробнее рассказать, как проходил бой?

Я согласился. Всегда приятно поделиться знаниями с умным человеком. Который, к тому же, не будет воспринимать твой рассказ как одну большую сельскую байку. Я не слишком задумывался о том, зачем вообще ему были нужны такие подробности. Эдвин проявлял некий интерес к моей профессии, так почему бы и не удовлетворить его любопытство? Никаких гильдейских секретов в моём противостоянии с сордой не было (да и какие у арканолога от мага могут быть секреты?), так что я начал рассказ.

По началу Эдвин делал вид, будто внимательно меня слушает. Но чем дальше я углублялся в подробности боя на лесной поляне, начертание знака Армии и гибель Гаррета, тем задумчивее становилось его лицо и тем отрешённее был взгляд. Казалось, будто Эдвин вообще меня не слушает, а обдумывает какую-то свою, одному только ему известную мысль.

Когда я закончил свой рассказ, маг ещё с минуту молча сидел в позе мыслителя, прислонив ладонь к подбородку и глядя сквозь меня.

— Вам что-то непонятно? — поинтересовался я. — Если нужно пояснить какие-то моменты, то вы спрашивайте. Я готов.

— А, нет, нет, — встрепенулся Эдвин, словно очнувшись ото сна. — Наоборот, мне всё предельно ясно, мастер Летт. Если говорить начистоту, то я поражён вашим мастерством. Уничтожить малефикар-прима под силу далеко не каждому, даже самым опытным из вас. К тому же, если речь идёт о сорде. Девять цветков, дева была на самом пике своего могущества…

— Можно сказать, именно это меня и спасло, — я пустился в объяснения. — В тот момент сорда была слишком занята открытием прохода для Армии и потому не обрушила на меня всю свою мощь. Будь цветков восемь, а не девять, исход боя мог быть совсем не в мою пользу.

— Хотите сказать, что с восемью цветами малефикар сильнее?

— Можно утолить голод, а можно обожраться, — я усмехнулся. — Так и тут. При девяти цветах тварь напитана тёмной силой почти под завязку, но вся эта сила собрана в тонкий стилет, обращённый к Армии. А при восьми — больше похожа на двуручный меч, направленный против противников своих покровителей. Это если проводить аналогии.

— Таких подробностей я не знал, — смутился маг.

Кажется, он считал себя экспертом, но засыпался на прописной истине. Настоящего профессионала всегда можно опознать по мелким деталям, которые узнать можно только из практики, ни в каких книгах этого подчерпнуть нельзя. Этим мы с магами и отличаемся.

— Вы часто сталкивались с сордами? — продолжил Эдвин.

— До того дня — один раз, — деревянным голосом ответил я. — В детстве.

Я твёрдо решил послать мага к Баалтулу, если он решит лезть с расспросами. Слишком личной была эта история. До сих пор дребезжала где-то внутри меня тяжёлым кандальным перезвоном. Не для первого встречного, пусть даже и спасшего мне жизнь. Но, видно моя интонация несколько смутила Эдвина, из-за чего тот, уже раскрыв рот для вопроса, медленно закрыл его и коротко кивнул.

— В таком случае, мне теперь предельно ясно, почему о вас так хлопочет господин Рассель.

— А он хлопочет?

— О, — хохотнул Эдвин, — ещё как. Для Остолья, мастер Летт, вы стали вторым Грубером. Пусть вы и не повели толпу на штурм столичного собора, но, тем не менее, устроили самую настоящую революцию.

— Я охотно послушаю об этом, — прервал его я, — но мне бы хотелось вернуться к самому началу нашего разговора.

— Что вы имеете ввиду?

— Как там насчёт супа? — улыбнулся я, погладив вовремя булькнувший живот.

В ответ маг хлопнул себя по лбу.

— Ну, конечно! Право слово, диалог получился настолько занимательным, что я совсем забыл об этом. Не волнуйтесь, мастер Летт, сию сек…

Оборвавшись на полуслове, он поднялся со своего места, распахнул дверь и громко, на весь дом, крикнул:

— Кэтрин! Девочка, подойди сюда. Не бойся, господин арканолог уже оделся…

***

Жирный суп, который госпожа Люнд, старенькая вдова революционного генерала, снабдила круглыми кусками куриного фарша, оказался как раз той панацеей, что поставила меня на ноги. Отобедали мы в столовой, располагавшейся на втором этаже, куда меня аккуратно, словно хрустальную вазу, держа под руки спустил Эдвин. Ели все вместе, вчетвером, разве что слуг госпожа Люнд отпустила. Прислуживала сама, а на все замечания неизменно отвечала, что ради спасителя города не грех покорячиться и такой старухе, как она.