Он охотно верил. Его собственный стаж в Компании был меньше.

— Через мои руки проходит много женщин, господин Ильтен. Не так много, разумеется, как через ваши. — Он скупо улыбнулся. Да, обычно поставщики выбирают здоровых женщин. — Но они именно проходят, понимаете? Не задерживаясь.

Ильтен понимал. В его руках женщины как раз задерживались. Некоторые — надолго, иные — нет. Но все они принадлежали ему в полной мере хотя бы пять минут. А бедняга доктор… Насмотрится на нагие прелести пациенток, раздразнит аппетит — и все, дальше ни-ни.

— Вы подавали заявление в Компанию?

— Еще юношей, — проворчал Энсет. — Мой отец был достаточно богат, чтобы материально подкрепить пожелание счастья своему сыну. Да толку — чуть. Иные едва заполнят анкету — и тут же им жену на блюдечке. А мне не везет. То ли мои требования завышены, то ли сам я — тот еще женишок…

Ильтен кивнул.

— Это несправедливо. Мне кажется, Компания имеет некоторые моральные обязательства перед своими верными сотрудниками. Их заявления должны получать более высокий приоритет.

Врач снял очки, посмотрел на него внимательно, надел, посмотрел в стекла, потом поверх очков.

— Сколько вы хотите, господин Ильтен? — Дурак бы он был и лопух, если бы не понял намека.

Ильтен любил деньги. Но что-то мешало ему взять их у Энсета. Видимо, собственная оценка того, кто кому должен.

— Нет-нет, — ответил он. — При чем тут деньги? Это мое искреннее мнение. Я буду рад вам помочь.

Тереза пришла в себя уже к утру. И все обошлось вроде бы без последствий. Опухоль на затылке постепенно рассосалась, головные боли исчезли. Ильтен заказал новый дубликат расчетной карточки и поползал полчаса по дворовым кустарникам, разыскивая выброшенное Терезой кольцо — нашел, как ни странно. И даже скандала не случилось.

— Тереза, я тебя умоляю, — сказал Ильтен, прижимая руки к груди в самом убедительном жесте, на который был способен, — не делай так больше. У меня чуть сердце не разорвалось! Тереза, я не хочу, чтобы с тобой стряслось дурное. Ради этого я обманул Компанию, не делай мой проступок напрасным.

— Разве? Ты обманул Компанию ради того, чтобы я могла не выходить замуж, — припомнила она. — И что в замужестве дурного, с твоей-то точки зрения? Признайся, ты просто хотел, чтобы я осталась у тебя.

— И это тоже. — Он вздохнул. — Но я не настолько эгоист, насколько ты полагаешь. Просто таким, как ты… несгибаемым, упрямым… программа подбирает мужей, которые с охотой сломают вас и получат от этого удовольствие. Другого применения таким женщинам в Тикви нет.

Тереза ошарашенно промолчала.

— Можешь думать обо мне что угодно. Только помни, что я не хочу тебе зла.

Она кивнула с толикой раскаяния.

— Тереза, я прошу тебя: когда тебе в голову снова взбредет отмочить какой-нибудь номер, который может привлечь к нам внимание службы безопасности, вспомни об этом. Я делаю все, чтобы тебя защитить. Но если они дознаются, я не смогу ничего сделать, потому что отправлюсь на каторгу. А твои данные новый диспетчер мигом введет в базу и отдаст тебя… тому, кто будет наслаждаться твоими страданиями.

Терезу передернуло.

— Мы должны жить тише воды, ниже травы. До сих пор нам чудом везло, но нет никаких гарантий, что повезет и в следующий раз. Пожалуйста, веди себя по правилам.

— Ладно, Рино. — Она наконец разомкнула губы. — Я постараюсь.

Скандала не было, потому что она не хотела скандалить. Ильтен прав. И не кичится своей правотой, не навязывает ее ей. Просит.

— И еще, Тереза… Будь так добра, не бей невест. Компания повесит на меня убытки и выгонит взашей, если станет известно, что я порчу товар.

— Это я сделала, а не ты, — заметила Тереза.

— Тебя нет на свете, — напомнил он.

Тереза засопела.

— Эта девка меня оскорбила!

— Ну так задери ей юбку и отлупи ремнем. Зачем же сразу челюсть ломать?

Тереза хмыкнула. И сделала в мозгу зарубку — значит, ремнем можно.

— А чем она тебя оскорбила? — полюбопытствовал Ильтен.

— Не твое дело! — Она снова закрылась в раковину. Он не стал настаивать.

Алея в подвешенном состоянии задержалась у Ильтена надолго. В таком виде, с распорками на челюсти, с разорванными губами, нечего и думать выйти замуж. Наглость слетела с нее, словно по мановению божественной руки. Алея избегала выходить в коридор, когда там была Тереза, а если вдруг встречалась с ней, то вздрагивала, опускала глаза и норовила обойти по стеночке. Хвала небесам, Ильтен не успел послать приглашение ее будущему мужу, которого уже подобрал. Теперь придется подбирать заново: происшествие не сможет не сказаться на внешности. А вероятно, и на характере.

Тем временем Терезе пришли заказанные материалы для пси-излучателей и приемника, и она взялась за осуществление своего плана. В спальне места не было, и она разложила инструменты и детали на полу в кабинете, благо Алея не казала носа из комнаты невест. Увидев приготовления, Ильтен неожиданно обрадовался:

— О! Телевизор будешь чинить? Давно пора, а то уж полгода пылится.

— Жалко было денег на ремонтника? — съязвила она. — А как же ваши тупые традиции? Женщины не занимаются починкой телевизоров!

Ильтен пробормотал что-то нечленораздельное. Ну и ладно. Зато телевизор — хороший повод. Не будет соваться под руку: зачем да почему. Она паяет блок питания к телевизору, и увянь, раз ни черта в этом не понимаешь.

Ильтен развалился в кресле и делал вид, что читает «Демографические новости», на самом деле не отрывая глаз от Терезы. Она ползала по полу среди хаоса деталей, наполняя воздух запахом горячего припоя и свежей пластиковой стружки, обряженная в Ильтенову рубашку и домашние брюки. Обещая вести себя по правилам, она оставила за собой выбор, какие из правил соблюдать. Желает носить дома брюки, и все тут. Ей, видите ли, в брюках удобнее. Да, воздушные капроновые юбки и шелковые развевающиеся рукава, вероятно, были бы помехой в работе с паяльником. Но насколько лучше они оттенили бы красоту этой невероятной женщины!

Ильтен украдкой вздохнул. Он смирился с тем, что она ходит дома в брюках — лишь бы по улицам так не ходила. И пусть творит все, что хочет, пока ее не видит служба охраны безопасности — главное, чтобы не била больше никого и не калечила. Но как бы он себя ни уговаривал, созерцать женщину, что-то с воодушевлением паяющую и сверлящую, было ему диковато.

— Где ты всему этому научилась? — спросил он. В его практике не встречалось женщин, сведущих в электронике, которая и для самого Ильтена была тайной за дюжиной печатей. Да что там, ему вообще не встречалось никого похожего на Терезу. Рука, уверенно держащая паяльник — лишь одна из множества ее странностей, от которых мозг порой закипал.

— В техникуме, — отозвалась она. Нормально ответила, без вызова и поддевки. Он так радовался, когда она говорила нормально! — Это такое учебное заведение, где, кроме среднего образования, обучают профессии. Там мне дали знания и умения, а потом я три с половиной года опыт шлифовала.

— Тереза, а почему ты выбрала себе такое занятие? — Это казалось ему непостижимым.

Она пожала плечами.

— Интересно было. Ну, и профессия нужная и полезная. И даже где-то романтическая. — Она слегка улыбнулась.

У Ильтена затрепетало сердце. Улыбки необычайно красили ее. Но появлялись так редко, что он готов был отдать за них хоть сотню единиц — за каждую.

— Мы, связисты, протягиваем невидимые ниточки между мирами. — Взгляд ее затуманился. — Кровь цивилизации — информация, связь — ее сосуды. Организм живет, пока в сосудах течет кровь…

На миг у Ильтена возникло иррациональное чувство зависти. Он никогда не рассматривал свою профессию как волшебство или миссию. Просто деятельность, приносящая доход и удовольствие. Причем одновременно, что он считал главным ее достоинством. Но миг промелькнул, и восторжествовал здравый смысл. У него, Ильтена — отличная работа, иного грешно и желать. А Терезе только и осталось, что тешиться воспоминаниями. Женщина в Тикви работу не найдет.