— Тереза, как ты могла? Ты же челюсть ей разбила! — Он аж застонал, представляя, какие убытки понесет и как это скажется на его репутации — травма по вине диспетчера! — Ты вообще обо мне не думаешь! — Он склонился над девицей, пытаясь вытереть кровь. — Алея, милая, потерпи.

Это Терезу добило. Она, значит, во всем виновата, а Алея — милая? Она грубо стащила с девки свои туфли, демонстративно протерла гигиенической салфеткой и надела.

— Ты из-за туфель ее избила? — закричал Ильтен. — Сумасшедшая дура!

— Засохни ты от корней, дерево стоеросовое!

Она треснула входной дверью — косяк загудел, облицовочный пластик расщепился, — и побежала вниз, не дожидаясь лифта.

Ильтену было не до того. Он вызывал врача.

В горле стоял ком от обиды. Выкуси, яростно подумала она.

Внизу горели прожектора. Уже поздно, «комендантский час», как называла Тереза это время с 25 до 7, когда замужним женщинам запрещается находиться на улице в одиночку. Она сорвала кольцо с пальца и в сердцах запустила его куда-то в заросли деревьев. Нет кольца — значит, незамужняя. Она фыркнула, обхватила себя руками от ночного холода и направилась в интернет-кафе.

Интернет-кафе работали круглосуточно. Мало ли в какое время гражданину Союза Тикви понадобится воспользоваться компьютером, или перекусить, или выпить. До сих пор Тереза заходила в ближайшее подобное заведение только днем. Посетителей никогда не бывало много, и галантный молодой админ-официант господин Терм уделял каждому все возможное внимание. Мужчины порой отвлекались от компьютеров и бокалов, переглядывались, заговаривали между собой, обсуждая внешность Терезы. Если она была в хорошем настроении, то даже одаривала их улыбками, доставляя неизбалованным тиквийцам, по-видимому, немалое удовольствие. Но к ней никто не подсаживался и не наглел.

Сейчас, ночью, вроде бы знакомое место выглядело по-другому. Народу было существенно больше, и настроение иное, чем днем. Нерабочее настроение. Довольно громко играла музыка — что-то из разряда местной попсы. Тереза покосилась на экраны ближайших компьютеров и слегка смутилась. Днем люди смотрели почту, новостные сайты, делали заказы. Сейчас же большинство экранов заполонили красочные картинки с живописно раздетыми девицами и совокупляющимися парочками, причем не во всякой паре была хоть одна женщина. Джентльмен с развязанным шейным платочком, приметив внимание Терезы, поманил ее:

— Садись со мной, красавица, посмотрим вместе.

Она села на соседнее кресло — исключительно, чтобы не привлекать внимания.

— Что за охота смотреть эту порнографию публично? — обмахнувшись салфеткой, высказала она. — Неужели дома нельзя?

— Дома? — Джентльмен засмеялся. — Похоже, отец не пускает тебя к компьютеру, детка, иначе бы ты знала, что можно найти в сети, а что — нет. И правильно, нечего цыпочкам делать в интернете.

Он отпил из бокала — судя по запаху, там было что-то алкогольное. Протянул Терезе, она помотала головой.

— Славная девочка, — причмокнул губами ее собеседник. — Не пьет и не знает, что в сети нет порнухи. Что ты, милая! За такое держателям сайта — каторга без разговоров. В интернете же дети лазают! А для взрослых как раз и существуют интернет-кафе.

Раньше Тереза не задумывалась об этой функции интернет-кафе. Она поискала глазами Терма — он казался ей серьезным молодым человеком, и ей не верилось, что он работает в подобном вертепе. Терма нигде не было. Посетителей обслуживали два других официанта.

— Здесь можно не только посмотреть особые картинки и фильмы, — намекающе произнес джентльмен, — но и с кем-нибудь познакомиться.

В кафе была еще одна девушка, чем-то похожая на килерийку Алею: то ли розоватыми глазами и общим габитусом, то ли развязными манерами. Она сидела в углу с целой компанией — то у одного на коленях, то у другого. Знакомства происходили и без участия девушек. Мужчины то и дело подсаживались друг к другу, вместе смотрели файлы, запрещенные в интернете, беседовали, а потом расплачивались и так же вместе уходили. Они вели себя прилично и сдержанно, не то что девица, и Тереза, возможно, не догадалась бы, но перед уходом они всегда обращали на себя внимание присутствующих, громко и многозначительно прощаясь от дверей с теми, кто оставался. Терезу передернуло.

— Зачем они так делают? — спросила Тереза. — Чтобы все видели?

— Милая, наивная девочка! — Ее сосед облизнулся. — Естественно, чтобы все видели. И могли при случае засвидетельствовать, что их встреча произошла здесь и, по меньшей мере вначале, в ней присутствовало взаимное согласие.

— При каком случае? — не поняла она.

Он хмыкнул.

— Мужчина — партнер ненадежный. Начали с романтического вечера, потом напились, подрались… Так делают, чтобы следствию было легче, девочка. И чтобы избежать ненужных искушений, до следствия не доводя.

Он подался вперед и потрогал ее юбку — за самый краешек.

— А давай-ка мы, красавица, познакомимся с тобой поближе. Помашем всем ручкой и пойдем ко мне домой. У меня там, правда, нет веселых картинок, — он подмигнул, — но мы можем поиграть друг с другом у зеркала.

Черт! Да Ильтен на фоне этого интернет-бардака не такой уж и развратник.

— Н-нет, я не хочу, — проговорила она. — Я вообще-то пришла сюда в сеть заглянуть.

Он расхохотался.

— Другого времени не нашла, цыпочка? Брось, не глупи. Я тебе пятьсот единиц кину.

— Не надо, у меня есть деньги.

— Уже заработала? Когда успела, вечер только начался? Ничего, денег много не бывает. Пойдем. — Он поднялся, протягивая ей руку.

Все взгляды устремились на них. Дабы засвидетельствовать… Тереза отрицательно замотала головой.

— Семьсот, — предложил он.

— Соглашайся, дура! — крикнула девица, похожая на килерийку.

— Нет!

Джентльмен оскорбленно поджал губы. Но ничего не сказал. Завязал шейный платочек, взял свой бокал и пошел от нее по залу, приглядываясь. Кажется, подсел к какому-то парню.

Кто-то плюхнулся рядом, с другой стороны — второй. Молодые люди, уже изрядно подогретые алкоголем.

— Кто это у нас такой неприветливый?

— Стариков не любишь, киса?

— Да ты сама перестарок. — Тот, что уселся слева, пощупал ее щеку. Она отпрянула. — Тебе сколько весен?

— Зато мы молодые.

— И сильные!

— Но мы тебе пятьсот единиц не дадим. По триста с каждого.

— Что ты мнешься? Вставай и идем. — Он потянул ее за плечо.

Она вырвалась. Руку ломать не стала. Только прошипела:

— Пошли прочь оба!

Пацан, что слева, плюнул ей в бокал. Они не спеша поднялись и ушли вместе, помахав присутствующим. Фу ты!

Тереза не стала дожидаться, когда подкатит кто-нибудь еще. В покое ее не оставят, тут ведь все — с одной целью. Она раздраженно отодвинула бокал, прошагала к дверям, провожаемая взглядами — восхищенными, плотоядными, разочарованными.

И куда теперь деваться? Гулять по улицам? Холодно. Да и, опять же, каждый встречный сочтет делом чести пристать к ней. Домой? Ни за что! Там Ильтен вокруг Алеи крутится. Ах, бедняжечка Алея! Всего лишь не удержала свой очаровательный ротик на замочке, а злая Тереза…

Роща! Темные деревья, чуть подсвеченные прожекторами, встали на пути. Там не так холодно, меж ветвей не носится ветер. К тому же можно наломать сухих веток и развести костер. Зажигалка — как и расчетная карточка, всегда в сумке.

Арно Клендинг боялся возвращаться домой. Ладно бы он был просто пьян — дело житейское, хоть отец и не любит пьяниц. Самое ужасное, что он проиграл все семейные деньги. Без малого десять тысяч единиц с отцовского счета. И вот за это отец убьет. «Чем я тебя породил, тем я тебя и убью», — говаривал он порой. Клендингу шел девятнадцатый год, но отца он боялся. Как не бояться, когда во всем от него зависишь? Своего счета у бедного студента нет. Мама еще имела влияние на старика Клендинга, вступалась за непутевых детей. Но теперь мама не живет с ними. Состояние счета Клендинга — не в последнюю очередь благодаря транжирам-сыновьям — ушло за роковую черту, и комиссия Брачной Компании решила, что жена ему не по карману. Новый мамин муж жил в другом городе, и теперь они не виделись, лишь перезванивались изредка.