—Спасибо, я не курю, — ответил Максим, тут же вспомнив все попытки начать курить, когда приходилось себя заставлять, глотать едкий горький дым, бьющий сразу в голову, отдаваясь тошнотой и головной болью, быстро сменяющейся прохладным отходняком, но мерзкий вкус во рту заставлял постоянно сплевывать и кашлять. — Сам справлюсь.
— Вот и правильно, нечего травиться самому, — согласился старик. — А я привык, как на войне начал, так и бросить не могу.
— Деда, не надо опять про войну, — жалобно попросила Айна.
— Не буду, я так, объяснить хотел, — поспешил ее успокоить дед. — Ты есть хочешь?
— Неа, у меня еще много сил, — бодро ответила девочка.
— Ты предупреждай, когда тебя нести, а то не хочу опять искать тебя в приямках. Айна может уснуть на ходу.
— Кого-то она мне напоминает, — хмыкнул Максим. — Интересно, что она делает?
— Спит, — уверено сказала Альфира и, прислушавшись к оберегу, закивала. — Спит как убитая.
— Хорошо, — вздохнул Максим, острая боль от волнения за сестру пронзила сердце. Об Илье он не беспокоился, зная, что парень не пропадет.
Юля действительно спала. В камере делать особо было нечего, дверь разблокировали, но дальше одного коридора и столовой она пройти не могла, двери не видели ее, даже не просили приложить метку, ключ, карточку или чем они там пользуются. Она так и не смогла понять, не видя, чтобы кто-то доставал ключи или метку и прикладывал к валидатору, ей казалось, что темно-серая трапеция справа от двери и есть валидатор. Все проходили просто так, двери сами открывались, заедали, но после пары пинков, открывались. Можно было попробовать проскочить вместе с ними, но Юля боялась. Страх полз к ней каждый раз, когда она слишком далеко заходила за столовую или слишком долго находилась в душе.
Она ела пять раз в день, или больше, часов не было, и она просто шла в столовую, когда хотела есть. Перед этим много бегала взад и вперед по коридору, упражнялась, заразив этим и веселых девушек, с ними Юля играла в футбол. Так смешно было смотреть, как они отбивают мяч головой, а сложные прически стойко выдерживают удар, еще бы, столько лака вылить. Юля даже потрогала, как камень, и как они потом моют голову и моют ли вообще?
С душевой она быстро разобралась, кто сказал, что только раз в неделю? Там стоял какой-то счетчик, что-то пищал на нее, наверное, ругался и угрожал. Юля ходила бессовестно часто, чтобы как-то занять себя. Полотенец не было, зато мощная сушилка, которая и белье высушила за пять минут, а вот мыла было завались. Дегтярное, как у Альфиры. Юля не воротила нос, как девчонки в классе, обнюхивая Альфиру и зажимая, как же им хотелось тогда дать по морде, но Юля обещала тренеру не использовать свои навыки для мести, и держала слово. Альфа не обращала внимания, у нее дома хватало знатоков высокой парижской моды, боявшихся руки помыть куском темно-коричневого мыла.
— Не спи, я же знаю, что ты не спишь, — голос раздавался издалека, но на последнем слове остановился прямо над ухом. — Юля, открой глаза. У меня мало времени.
Юля открыла глаза и увидела Лану, смотревшую на нее сверху вниз, как ученый натуралист смотрит на живую букашку, но добрее. Юле показалось, что это не Лана, и она решила, что все это сон, который никак не хотел продолжаться. На Лане было длинное черное платье с белыми цветами, лоза которых доходила до самых кистей. Она была в белых перчатках, волосы просто стянуты в клубок без единой заколки или украшения. А еще она была босая, чего Юля никак не ожидала. Судя по всему, Лана шла издалека, ноги у нее были чернее сажи.
— Я подумала, что это сон, — Юля села и с настороженностью посмотрела Лане в глаза. — Это сон?
— Как ты думаешь, то, где ты сейчас, сон или нет? — Лана подошла к сгоревшему щиту и щелкнула его пальцем.
— Нет, точно не сон. Но очень похоже на бред, — она встала и подошла к Лане. — Где я нахожусь?
— Здесь, другого ответа у меня для тебя нет. Это сложно объяснить, и у меня слишком мало времени, поэтому тебе придется самой все познать. Я не могла пробиться к вам раньше, как видишь, не так все просто. Ты проявила себя слишком рано, я думала, что ты сможешь позже. Что ж, все не так уж плохо, и вы сами вершите свою судьбу, не сходя с начертанного пути. Не думай, что я хочу запутать тебя. Я бы с радостью все рассказала, но у людей нет таких слов, чтобы выразить это.
— Это я понимаю, у меня так со многими предметами в школе — нет слов, чтобы объяснить. Вы знаете, чем все закончится?
— Все и всегда заканчивается, и приходит смерть. За ней рождается жизнь, и цикл повторяется, потому что по-другому быть не может, пока в мире сохраняется гармония.
— А, ну да — мы все умрем. Так мой брат постоянно говорит, — нахмурилась Юля.
— Спасибо, что так высоко ценишь мои знания, — Лана улыбнулась. — Но вернемся к тому делу, почему я здесь. Ты помнишь, ты знаешь, что можешь сотворить разрушение — эта сила внутри тебя, и тебе надо учиться управлять ею.
Лана взяла ее ладони и на левой нарисовала пальцем затейливый иероглиф. Он тут же вспыхнул, и от руки к самому сердцу потекла жгучая энергия. Юля вскрикнула, ощутив заново тот поток света, что вырвался из нее в подвале, но поток был мал, слаб, но все равно слишком силен, чтобы не бояться его.
— Я никогда не запомню ни одного иероглифа, — замотала головой Юля.
— Тебе и не надо, все в твоем сердце. Ты должна научиться будить его и направлять энергию. Не бойся, я сейчас покажу, как это, — Лана приложила ладонь к ее левой груди. Юля покраснела, ощутив волну возбуждения, которое тут же изменило вектор, став всепоглощающей силой, наполняющей ее сердце, подчинявшей разум. — А теперь посмотри, что ты делаешь.
Юля подняла глаза, Ланы не было рядом, и никто не касался ее, кроме нее самой. Юля обхватила плечи, закрыв крест-накрест грудь, и почувствовала, как мышцы стали железными, и это ужасно пугало. Оторвав руки от себя, Юля схватилась за щит. Пальцы вошли в металл, как горячий нож входит в масло, не разрезая его, а растапливая, превращая в бесформенные наплывы, легко проходя насквозь. Щит упал на пол, разрезанный на две неровные части. Юля вспомнила об Илье и Арнольде, вскинула руки от ярости, но Лана тут же схватила их, не дав световому потоку вырваться, ударить со всего маху в потолок.
— Держи себя в руках, никогда не показывай, что можешь, — Лана обняла ее. Юля с трудом успокоилась, чувствуя правоту ее слов.
— Почему я? — всхлипнула она. — Почему Альфа, Почему Максим, Илья?
— Я не могу ответить тебе на этот вопрос. Как принято говорить у вас — потому. Запомни свои ощущения, попробуй с малого, не больше свечного накала. У тебя есть время, они ищут Альфу и будут долго искать. Они думают, что она — это ты. Ты слишком рано проявила себя, теперь они знают, что к ним пришла новая богиня света, а тебя ее сила не тронула, потому что у вас связь не по крови, но по сердцу.
— Кто? — Юля отстранилась и удивленно посмотрела на Лану.
— Ты — U-Li Sun. Не смотри на меня так, богинями не рождаются, а становятся. У тебя есть шанс, и ты пока справляешься.
— А если я не хочу быть богиней? — возмутилась Юля. — Я хочу быть совершенно обыкновенной, и чтобы мои друзья вернулись домой!
— Не злись, не я и не ты решаем это. Нельзя изменить предначертанного, — улыбнулась Лана.
— Значит, богинями все-таки рождаются? — хитро прищурилась Юля.
— Въезжаешь в тему, верно я сказала? — Лана рассмеялась и, поцеловав Юлю в лоб, прошептала. — А сейчас ты будешь спать, очень долго. Не пугайся, так надо. Они не смогут тебя разбудить и отступят.
Юля послушно легла, выполняя внешнюю команду, пришедшую прямо в мозг. Лана погладила ее по голове и сняла перчатки. Руки у нее были такие же черные, как и ноги, а пальцы будто бы обгорели. Она положила перчатки под кровать и исчезла, но Юля уже не видела этого, провалившись в глубокий здоровый сон.
30. Игра
— Надо прописать эту локацию в нашей игре, — шепнул Максим, Альфа часто закивала.
