Я вежливо улыбнулась.

– Как вам будет угодно, мадам Чжаши. Пойдёмте!

Старуха бесцеремонно схватила моё предплечье, развернула меня боком и обратно, рассматривая, как куклу.

– А ты хороша, джан Ума! Ладная, статная, кровь с молоком. Волос красивый, грудь торчком – вон как из платья выпирает. Нравиться будешь!

Я отстранилась от неё с возмущением.

– Прошу, не стоит. Давайте займёмся домом, – сказала я, с трудом проглотив колкость. – Чтобы вы успели закончить дела до приезда сына. Наш дом очень большой, и других построек во дворе много.

– Правильно, правильно, пойдём. – Старуха похлопала меня по щеке холодной рукой.

И я снова отшатнулась, зыркнув на кузена. Киран сделал мне знак глазами: мол, потерпи, скоро всё кончится. А терпеть было сложно. Старуха Чжаши была дотошной, совала нос во все углы, да и до меня не раз норовила дотронуться: то к волосам тянула свои костистые пальцы, то хлопала меня по ягодицам, одобрительно прицокивая.

Я резко обернулась на этот раз.

– Прекратите! – вспылила я. – Не трогайте меня больше!

Старуха глянула на меня так, словно ничего вопиющего она себе не позволяла. Цокнула зубом и покачала головой.

– Не д

о

лжно молодой джан так со старшими разговаривать. Не учили, что ли?

– В наших краях другие правила, мадам, – рыкнула я. – Давайте уже закончим с домом и разойдёмся с миром.

Она вновь цокнула, качая с укором головой, словно я была невоспитанна и груба. И мы продолжили осматривать дом, к счастью, без её противных рук. Продавать родные стены такой ведьме совсем не хотелось, но брат уже договорился. и деньги нам нужны: в Орден целительниц без денежного взноса не примут.

Рассердившись, я решила не посвящать мадам в то, что в доме есть секретные ходы и прочие архитектурные шалости, захотят, сами обнаружат. И удивятся. А, может, так и будут веками ходить мимо.

Снова моё сердце сжалось, словно продавать этот дом было неправильно…

Я провела покупательницу вниз, показывая помещения для слуг. Оттуда мы вышли под навес, к стойлу. Я вздрогнула: вместо привычных быков здесь топтались цератопсы. Наши с братом туры опасливо жались от чудовищ к стенке. По испуганным влажным глазам было ясно: если бы не кристалл подчинения, они бы уже мчались в панике прочь отсюда. Но пока пофыркивали и переминались, выставляя рога на всякий случай. Любой из цератопсов был больше их в полтора раза, а то и в два.

– В семье Чжаши никто на такой мелочи не ездит, – задрав нос, сказала старуха.

Я лишь сдержанно улыбнулась.

Один из плечистых слуг с закалённым ветрами и солнцем лицом медного оттенка поклонился ей.

– Хозяйка, а что с этим делать?

Он мотнул головой вправо, и я увидела на засыпанной сеном повозке, впряжённой в зеленоватого с малиновым пятном на воротнике цератопса, голого мужчину. Он лежал ничком, уткнувшись лицом в сено. Рыжие вихры не позволяли увидеть его черты, но судя по атлетической спине и гладкой коже, он был молодым. Из сена виднелся только торс, остальное было прикрыто, рельефные руки были спутаны белесой бечевой за спиной.

– Позже разберёмся, я занята, – сказала старуха. – Оплётку не снимать.

– Кто это? – отчего-то снизив тон, спросила я.

Мне стало не по себе: нормальные люди не переезжают с места на место, прихватив с собой пленника. Но старуха словно от мошки отмахнулась.

– Нашли на дороге, неподалёку от вас в траве валялся.

– Ему плохо? – встревожилась я. – Я могу попробовать помочь, я обучалась у целительницы.

– Да нет, осмотрели мы его: здоровый. Просто спит, как убитый. Упился чем-то.

– А почему голый?

– Бродяга, видать. Наверняка собутыльники и обчистили. Отоспится, спросим.

– А зачем вы его связали?

Старуха выкатила на меня карие глаза, вид у неё сделался ещё более вздорный.

– Может, он буйный? Пока не расспросим, кристалл подчинения к нему рано применять.

Меня покоробило.

– Он же не животное…

– А кто ещё? Без документов, без одежды? Может, и без мозгов. Но ручищи видишь? То-то. Такая сила на подворье пригодится, лишних слуг не бывает.

– А если он не захочет вам служить?

Старуха усмехнулась.

– Кто его спрашивать будет? Закон гор гласит: «Что на дороге нашёл, то твоё!» А как клеймом помечу, так и вовсе. Идём дальше, умаялась я.

Она обвела глазами десяток прислужников с похожими раскосыми лицами, те кланялись пей с испуганным почтением. И я поняла, что спорить будет себе дороже. Хотя голого бродягу стало жаль. Даже если безумен или пьяница…

А спина у него была красивая – засмотришься. Ладно, подпишем сделку, я ещё раз подниму этот вопрос. А если ответят так же, сообщу по дороге отсюда либо стражам, когда встретятся, либо деревенскому старосте. Где это видано: из живого человека делать раба?

Наконец, мы подошли к столовой, с которой начинали обход поместья. Старуха кряхтела и недовольно фыркала, явно устала. А я была рада тому, что сейчас закончим сделку, и мне больше не придётся ни видеть её, ни слышать. На редкость она была неприятной, и разило от неё духотой и ядовитой вздорностью так, что даже при открытых окнах становилось нечем дышать.

В столовой нас ждал Киран с двумя немолодыми мужчинами, такими же раскосыми, как хозяйка, с плоскими лицами, в бурых штанах и куртках из тонкой вывернутой кожи.

– Сядем, – сказал кузен, и я заметила, что его голос дрогнул.

Глянула на него обеспокоенно: его обманули с деньгами? Что-то не так?

Киран отвёл взгляд и почему-то показался на мгновение виноватым. Но тут же улыбнулся, рука его инстинктивно похлопала по сильно оттопырившемуся карману.

Я выдохнула: значит, всё в порядке.

Старуха села по одну сторону круглого дубового стола, Киран по другую. Мужчины отшагнули с почтением к окнам.

Я обошла стол и села рядом с Кираном. Он скроил странную мину и почему-то отодвинулся. Да уж, молод он ещё такие сделки совершать – слишком волнуется!

– Дом старый, – сказала старуха.

– Старинный. Тем и ценен, потому что это не дом, а поместье с большой историей, с подворьем и угодьями. Всё, как вы хотели, – сказал кузен.

– Да, земли тут отменные, жирные, – кивнула старуха. – И довесок неплох. Где чего ещё искать, некогда нам. Берём всё.

Я глянула на Кирана: что за довесок?

Он подвинул к старухе бумаги на дом.

– Тогда как договаривались.

– С тобой мои помощники не расплатились? – сощурилась старуха.

– За первую часть – да. Теперь и вторая. – Он размашисто расписался и протянул старухе ещё одну бумагу.

– Киран, – не выдержала я. – Что за довесок? Какие части? Ты ещё что-то продал? Я тоже должна знать!

Кузен похлопал меня по руке и встал со скамьи. Моргнул, вновь виновато улыбнувшись.

– Извини, Ума, мне пришлось.

– За что «извини»?

Я хотела было вскочить, но с обеих сторон на мои плечи опустились ладони мужчин, не позволив мне встать. И вдруг я увидела помолвочный браслет на своём запястье. Откуда?!

– Киран! – прорычала я.

– Не знала? – хмыкнула, моргнув левым глазом, старуха. – Замуж он тебя выдал. За сына моего. Вот роспись, ерепениться поздно.

– Как замуж? – вскипела я. – При чём тут его роспись?! А меня кто спрашивал?! Вы что, скот продаёте?! Я не давала согласия!

Мужчины вдавили меня обратно в скамью, заставив сесть.

– Невоспитанная джан, много учить придётся, – покривилась старуха и щёлкнула пальцами. – Зато красивая и здоровая.

Что-то коснулось моих ног, я зыркнула под стол – белесые путы, тонкие, гибкие, быстро обвились вокруг моих лодыжек сами собой. И на щиколотках повисли два алых кристалла повиновения. Что?!

– Снимите это немедленно! – крикнула я, закипая от ярости.

– Муж распутает, в постели. Или сильнее запутает, чтобы не дёргалась. Уж как ему понравится, – сказала старуха и встала с грозным видом. – По закону старший мужчина имеет право решать судьбу женщин в семье. И замуж выдавать. Так что благодари и радуйся!