– Извините, что я вас расстроила, дорогие дети, но в этой ситуации ваше мнение ни черта не значит, – отрезала мама, уперев кулаки в бока. – Этот центр спонсирует твою стипендию Харп, и мы идем. Конец истории.

Папа прошел в гостиную, застегивая свою единственную белую рубашку. Я с трудом подавил смешок.

– Нам не нужны подачки, – проворчал он, уже натягивая пару темно-синих брюк. – Как будто мы занимаемся какой-то благотворительностью.

Мама закатила глаза.

– Дело не в нас, Вик. Это молчаливая благодарность спортсменам. Это способ выразить поддержку тем девочкам из центра гимнастики. У них скоро большой отборочный турнир. Сегодня вечером они будут выступать перед кучей важных людей.

– С каких это пор гимнастки спонсируют школы? – тихо спросил я Харпер. – И какая связь между гимнастками и детьми с особыми потребностями?

Харпер покачала головой.

– Богатые люди любят хорошо выглядеть в глазах других богатых людей, Хантер. Показушничество. Не пытайся это понять. Я сама только что узнала, что новое оборудование и принадлежности, которые мы получали весь год, были предоставлены гимнастическим центром "Butterfly”. – заключила сестра и со стоном сползла с дивана.

Казалось, что после двух часов, в течение которых мама кричала на нас с папой за то, что мы отказываемся носить рубашки (серьезно, кто их теперь носит?), и уговаривала Харпер надеть платье, мы наконец подъехали к огромному, богато оформленному гимнастическому центру. Парковка была забита внедорожниками и минивэнами, и люди спешили туда, как будто в Walmart была распродажа в "черную пятницу". Я имею в виду, кто, черт возьми, вообще ходит на соревнования по гимнастике? Я мужчина. Я смотрю футбол, хоккей и, может быть, немного UFC. Хлоя никогда по-настоящему не увлекалась спортом, а Харпер, ну, она даже ходить не могла после той страшной автомобильной аварии. Так что, гимнастика? Не совсем мое хобби.

Я наблюдал за семьями, которые подкатывали детей в инвалидных колясках ко входу. Целая толпа. И все они выглядели счастливыми, одетые в одинаковые белые футболки с каким-то дурацким логотипом. Наверное, у гимнасток тоже есть фан-клубы, да? Они что, кричат что-то с трибун, когда кто-то делает сальто назад? Какого черта ты вообще должен орать на соревнованиях по гимнастике? Я покачал головой и открыл багажник, чтобы достать кресло Харпер. Она медленно выбралась наружу. Иногда Харпер могла ходить с помощью ходунков, которые временами использовала бабушка, хотя они ей даже не были нужны (бабушка любит разыграть драму), но после всех перенесенных операций ей было тяжело. Я знал, что она ненавидит это кресло, но что я мог поделать? Мы любили ее, несмотря ни на что, но она просто не могла смириться с тем, что сидит в нем. Та автомобильная авария высосала из нее всю жизнь. Я просто хотел снова увидеть ту искорку в ее глазах. Вот почему я был рядом, давил на нее и пытался показать всем, что она по-прежнему крутая, даже в инвалидном кресле. Она была такой же, как все остальные.

Брайан и Дилан ждали нас у входа. Мама быстро обняла каждого из моих друзей, а папа похлопал их по спине. Хлоя молча кивнула им и последовала за нашими родителями внутрь.

– Я не вижу ребенка в инвалидном кресле, – сказала Харпер, скрестив руки на груди. – Что вы, ребята, здесь делаете?

Дилан взъерошил ей волосы, как пятилетнему ребенку, за что Харпер ударила его в живот. Моя девочка.

– Команда поддержки, – сказал Брайан с ухмылкой. – Мы знаем, что ты не в восторге от этого. Так что, если вы захочешь сбежать, мы отвлечем ваших родителей, чтобы они не заметили, что ты пропала.

На самом деле, эти два идиота практически умоляли меня о пропуске, который получила моя семья. Парни были уверены, что там будет куча горячих цыпочек в гимнастических купальниках, в то время как я полагал, что это будет компания детей. Но я все равно дал им пропуск, просто чтобы посмотреть, как они заскучают. Классика.

– Мама надерет вам задницы, спасатели Малибу, блин.

С этими словами Харпер последовала за нашими родителями, и мы все рассмеявшись, вошли в прохладное фойе с кондиционером.

Первая половина соревнований была просто невероятной. Я имею в виду, что наблюдать за этими маленькими детьми, которые крутились на гигантском гимнастическом коврике, как будто они чертовы йо-йо, было довольно жутко. Каждый раз, когда кто-нибудь из этих четырехлетних детей делал удачное сальто, толпа сходила с ума. А когда другая маленькая девочка упала с чертовски опасной штуки – Хлоя называла ее бревном–балансиром, – все ахали. Даже я затаил дыхание, пока молодая женщина в спортивном костюме – вероятно, их тренер – не осмотрела ее. Но девочка, одетая в блестящий розово-белый купальник, просто топнула ногой и снова забралась наверх, совершив несколько головокружительных прыжков.

Сейчас, во время перерыва, они меняли оборудование в огромном гимнастическом спортивном зале, битком набитом людьми. Темно-фиолетовый ковер, который занимал практически все пространство, все еще был на месте, но брусья – или разновесельные брусья, как называла их моя сестра, которая смотрела соревнования и одновременно искала информацию о гимнастике в Google, – стали больше, а бревно-балансир – еще более устрашающим, чем раньше. Не буду врать, я был в некотором роде увлечен. Раньше я думал, что гимнастика – это что-то вроде танцев, но теперь я знаю, что это не так. Эти спортсмены вытворяли такое, из-за чего обычного человека бы стошнило.

Огромный мужчина, лысый и покрытый татуировками, похожий один в один на Вин Дизеля из фильма “Форсаж”, вышел на середину ковра.

– Спасибо, что пришли поддержать наших спортсменов, – прогремел он, и его голос эхом разнесся по помещению. – Честно говоря, все это было спонтанным решением. Мы сейчас усердно готовимся к отборочным турнирам, и я надеюсь отправить этих ребят на Олимпийские игры. Но сегодня, речь не о соревновании, а о том, чтобы показать, на что способен упорный труд. На что способен человеческий организм и его тело, если довести его до предела.

Он перевел взгляд на первый ряд, где в инвалидных креслах сидели несколько человек, включая мою сестру.

– Вы, ребята, сидите в этих креслах, – продолжил он, и его голос стал более серьезным, – Вы понятия не имеете, на что вы способны. Я хочу, чтобы вы наблюдали за этими спортсменами и не жалели себя, потому что они могут делать то, чего не можете вы. Нет. Я хочу, чтобы вы понаблюдали за ними и вдохновились. Они усердно работают, совершают ошибки, падают, черт возьми, они травмируются, но поднимаются. И знаете что? Вы можете делать то же самое, только по-другому. Может, ты и не летаешь в воздухе, крутя кульбит за кульбитом, но все равно можешь надрать задницу по-своему. Например, если какой-нибудь придурок скажет тебе, что ты чего-то не умеешь, ты можешь переехать его на своей инвалидной коляске и показать, что к чему.

Толпа разразилась радостными возгласами и смехом. Я взглянул на Харпер. Она улыбалась искренней улыбкой, что было редкостью. Казалось, она действительно понимала, что говорит этот странный лысый мужик. И если это поможет ей снова почувствовать себя самой собой, я буду бесконечно благодарен.

– Ну и на десерт, я оставил вам самое интересное, – снова сказал он, – Это моя звездная команда. Ребята, некоторые из которых я тренирую с тех времен, когда они едва ли могли ходить, а кто-то присоединился позже, решили что они такие чертовски самостоятельные и сделали свою программу, которая на удивление произвела впечатление на меня. Но я все равно надрал им задницы, за то что провернули это дерьмо за моей спиной.

Иисус, мне нравился этот чувак и его слова. Он не был похож на того, кто тренировал малышей, может это тренер парней-гимнастов?

– Ладно, давайте покончим с этим.