– Ты не посмеешься привести сюда свою шлюху.

– Ты так решила?! – Резко шагает в мою сторону. – Спешу тебя разочаровать: твоё слово в этом доме больше ничего не значит! Теперь хозяйкой здесь будет другая женщина. Ань, всё! Я оценил твою настойчивость и готовность бороться, но завязывай. Серьёзно. Ты не вывезешь меня. Весовые категории разные.

– На моей стороне будет закон. Я докажу…

Витя смеётся. Его ровные зубы блестят, как жемчужины.

– Знаешь, в чём твоя проблема? – Дёргает он узел галстука, ослабляя его. – Ты слишком правильная. И ты думаешь, что если делать всё честно, то и жизнь к тебе будет справедлива. Но вот в чём прикол: это так не работает. Этому миру похер на твою честность! На твою правильность! Если хочешь получить реальный профит, тебе нужно быть готовой делать подлости и бить исподтишка. Только так, моя дорогая, только так.

– Ты мерзавец.

– Я предлагал тебе решить вопрос миром. Ты мои условия не приняла.

– Твои условия? Оставить тебя на готовом, а самой съехать в съемную квартиру и надеяться, что у тебя хватит совести сдержать своё обещание? Ты хочешь оставить меня с голой задницей и удивляешься, что я не принимаю твои условия!

– Как пришла, так и уйдёшь. Твоего здесь ничего нет. Даже не думай, что получишь дом или долю в бизнесе. Это моё!

– Ты тоже пришёл ни с чем, так в чём же разница? Забыл, что я продала свою квартиру?

– Ага, и прогуляла вырученное бабло. Или нет? Докажи! Ах, да, у тебя больше нет никаких доказательств, Анечка. Шах и мат?

– Знаешь почему ты так вцепился в этот дом? Почему уничтожил все мои документы? Потому что за этой маской холодного властелина мира сидит маленькая трусливая девочка, которая не умеет решать вопросы по-взрослому, и дрожит теперь, поджав коленочки. Вот кто ты, Витя. Маленькая. Трусливая. Девочка!

Желваки на его скулах напрягаются.

Взгляд становится мрачным, зрачок заполняет почти всю радужку глаза.

– Замолчи! – рявкает он.

И только теперь я осознаю, во что ввязалась.

Да он в таком состоянии запросто тюкнет меня чем-нибудь тяжёлым по голове и выбросит труп в ближайшей лесополосе!

– Замолчи, Аня! Мне осточертело с тобой препираться! – Витя хватает меня за предплечье. Тащит к входной двери.

Упираюсь ногами, хватаюсь свободной рукой за стены.

– Ты не имеешь права! – Пытаюсь вырваться, но Витя в разы сильней меня.

– Вон отсюда! – Рычит он, выталкивая меня за порог, как котёнка. – Вон!

Холодный дождь обрушивается на меня, я спотыкаюсь и лишь чудом удерживаюсь на ногах.

Дверь захлопывается перед моим лицом с оглушительным стуком.

Маша!

Внутри всё леденеет от ужаса!

– Витя, открой! – Стучу кулаками и ногами. – Открой, слышишь?! Отдай мне Машу!

Дверь резко распахивается, Витя молча бросает в мои руки дочь и снова запирается.

Я сжимаю Машу в объятиях, пытаясь успокоить. Обращаюсь внутрь себя, чтобы найти опору.

Куда идти? Что делать? У меня нет с собой ни денег, ни телефона! Черт!

Довыделывалась, Аня?!

Я стою под холодным проливным дождём, не веря, что это всё случилось на самом деле.

– Мамочка, почему папа кричал? – Спрашивает Маша. В глазах её застыло искреннее непонимание. – Я хочу домой. Мне холодно.

– Всё будет хорошо, малышка, – шепчу я, прижимая её к себе и кутая в полы домашнего кардигана. – Мама всё решит. Мама всё исправит.

Я всегда справлялась. Справлюсь и сейчас.

Бегло осматриваю улицу: в доме напротив горит свет. Значит, нас сосед Егор у себя.

Мы не общались никогда, но вряд ли он откажет мне в просьбе вызвать такси.

Бегу через дорогу, жму звонок на воротах. Они почти сразу открываются, а на крыльцо дома выходит Егор. Из-за его ног с любопытством выглядывает мордашка Матвея.

– Анна, это вы? – Щурится Егор, стараясь разглядеть моё лицо через стену дождя. – Входите скорей.

Он делает шаг в сторону, приглашая нас в дом.

Его удивлённый взгляд бегает по мокрым волосам Маши, с которых стекают дождевые капли; по моему лицу, на котором застыло выражение полнейшего шока. И кажется, он моментально понимает, что происходит.

– М-мне нужен те-тел-лефон, – дрожа от холода, выдавливаю я слова.

Егор отрицательно качает головой.

– Вам нужно переодеться в сухое и попить горячего чая. Проходите.

– Н-нет, вы не пон-нимаете, я…

– Вам нужно где-то остановиться, верно?

– Да.

– Вам есть, куда идти?

Если честно, некуда мне идти.

К Ольге можно, но у неё семеро по лавкам.

Тройняшки и она с мужем в хоть и достаточно просторной, но всё же двушке. Конечно, Оля примет меня, подруга всё же. Но я прекрасно понимаю, что создам множество неудобств её семье своим присутствием.

– Анна, вы нас не стесните. Матвей, покажешь нашим гостям свою комнату?

– Ага! – С готовностью кивает его сынишка, протягивая мне ладошку.

– Идите с ним, выберете в шкафу Матвея что-нибудь для вашей Маши. А я пока сделаю вам чай, идёт?

– Но мне…

– Прочь неловкость. Когда вы немного придёте в себя, мы решим остальные вопросы. Договорились?

Выдавливаю из себя слабую улыбку.

Кажется, эта кошмарная карусель на мгновение останавливается.

Анна.

Сижу на диване в тёплой гостиной.

Здесь очень уютно: тёплый свет ламп, мягкие кресла и длинные, во всю стену, стеллажи, на которых пестрят корешки книг. По комнате расплывается аромат крепкого чая с мёдом.

На мне махровый халат, который велик на несколько размеров. От него приятно пахнет мужским парфюмом.

Скручиваю волосы в жгут, выжимая из них воду на полотенце.

В углу мягкого ковра играют дети: Матвей показывает Маше свои игрушки. Она сосредоточенно слушает его, теребя в руках маленькую пластиковую фигурку, а он с гордостью рассказывает ей про каждого своего солдатика и машинку. На Машином наивном детском личике наконец расцветает искренняя улыбка.

Егор, сидящий напротив в кресле, осторожно переводит взгляд с меня на Машу и обратно. В его глазах – сочувствие и тревога.

Я понимаю, что он хочет узнать подробности, и, наверное, даже имеет на это право. Ведь мы с дочкой сидим в его доме, потому что наш папа выгнал нас на улицу.

Вышвырнул под дождь, словно мешки с мусором, ненужный хлам.

Что ж, освободил себе пространство для новой жизни, как и обещал.

Избавился от нас, как от старых тумбочек, которым на замену нашёл что-то более привлекательное.

– Анна, а вы…

– Егор, спасибо вам… – начинаем мы говорить одновременно, и так же одновременно и смущённо смолкаем.

– Нет, не стоит благодарностей.

– Вы так выручили нас. Даже не представляю, что бы я делала без вашей помощи. Скакала бы по соседям с ребёнком на руках, наверное.

– Да бросьте! – Пожимает он плечами.

А глаза у него такие тёплые. Человечные.

И взгляд очень добрый и обволакивающий.

– Я рад, что оказался рядом, – улыбается Егор. – Тем более прекрасно понимаю, как вам сейчас нелегко.

– Нелегко? – Горькая усмешка вырывается из меня. – Это мягко сказано. Меня словно через мясорубку пропустили. Поверить не могу… Мой муж в считанные дни стал совершенно другим человеком. Я больше не знаю его. Абсолютно. А знала ли когда-то?

Я вздыхаю, не зная, что ещё сказать.

Рассказывать практически незнакомому человеку о своей беде – это нормально?

Но в то же время я чувствую, что больше держать это в себе не могу. Внутри слишком много боли, которая никак не находит выхода.

А у Егора такой взгляд, будто он готов слушать.

– Витя сказал, что уходит. Уходит к другой женщине. Она беременна от него.

– Правда? – Глаза Егора становятся круглыми, как две пятирублевые монеты.

– Да, и он велел мне уйти, – продолжаю я, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. – Велел освободить дом. Я пыталась с ним поговорить, но он просто вытолкал меня и Машу за дверь. Я не знаю, что делать теперь. Обсужу всё с адвокатом, но, кажется, я наломала дров. Всё рушится, и мне так страшно за Машу, за себя, за наше с ней будущее. Ещё неделю назад всё было хорошо, а теперь… Как-то так.