Анна.

Заканчиваю затянувшийся разговор с завучем, помешивая лёгкий куриный супчик, закипающий на плите. Аромат овощей поднимается вверх и распространяется по кухне.

– Да, Галина Юрьевна, я поняла. Напишу сегодня в родительский чат.

– Анечка, ты пожёстче с ними. Знаю, что только сентябрь заканчивается, но я не первый год в школе работаю. Деньги на выпускной нужно начинать собирать уже сейчас. Хотя бы небольшими частями. По тысяче в месяц и для семьи не накладно, и к концу года как раз нужная сумма соберётся.

– Хорошо, мы обсудим это с родительским комитетом.

– Обсудите. Ладно, держи меня в курсе.

Кладу трубку.

Добавляю в суп заранее нарезанную зелень и накрываю крышкой, оставив кастрюлю на выключенной плите.

Это одно из тех блюд, которые Витя может есть без вреда для здоровья. У него проблемы с поджелудочной, поэтому еда должна быть не просто вкусной, но и полезной, продуманной до мелочей.

Маша, наша четырёхлетняя дочка, играет в своей комнате. Слышу тихое наивное стрекотание, от которого мне всегда становится спокойней.

Солнце садиться, заливая кухню мягким, теплым светом. Смотрю на часы – Витя давно должен был вернуться. Он всегда звонит, если задерживается на работе. Но сегодня тишина.

Внутри меня поднимается беспокойство.

Я снимаю фартук и снова беру в руки телефон. Быстро набираю номер мужа, но гудки тянутся и тянутся, а он всё не отвечает. Я пробую ещё раз – снова гудки.

Подхожу к окну, выглядываю на дорогу, ведущую к дому.

На улице тихо, безмятежно.

Единственное, что привлекает моё внимание, – это наш сосед Егор, который стрижёт газон перед своим домом. Егор переехал сюда недавно с сыном Матвеем, который на год старше Машули. Наши дети ходят в один садик.

Мы здороваемся, когда встречаемся на улице, но на этом наши соседские отношения заканчиваются.

Егор, словно почувствовав на себе мой взгляд, поднимает голову и коротко машет рукой. Я резко задёргиваю штору и отшатываюсь от окна.

Лицо заливает краской.

Что я делаю? И почему мне так неловко?

Нервничая, снова набираю номер Вити, и на этот раз на мой звонок отвечают. Кто-то берёт трубку, но вместо голоса мужа я слышу женский смех на фоне.

Рука сжимает телефон так, что костяшки пальцев белеют.

– Алло, Витя? Алло!

Гудки.

Словно трубку он взял случайно и так же случайно сбросил.

В груди нарастает тяжесть тревоги, а к горлу подступает ком. Я стараюсь прогнать сковавшее моё тело предчувствие, но оно не отпускает.

У женщин ведь есть какая-то чуйка, да?

И сейчас моя чуйка заставляет сердце метаться в тесных стенах грудной клетки.

– Мама, а папа скоро придёт? – раздаётся за моей спиной звонкий голос Маши.

Я оборачиваюсь.

Маша стоит в дверях, держась за край своего голубого платьица с зайцами, и с ожиданием смотрит на меня.

– Скоро, малышка, – стараюсь я улыбнуться, но у меня не получается. Улыбка выходит натянутой. – Он немного задерживается на работе.

Маша кивает и возвращается в свою комнату, но я чувствую, что она беспокоится. Дочка всегда чувствует мои эмоции, даже если я стараюсь их скрыть.

Я вздыхаю, стараясь успокоиться, и снова встаю к плите, но мысли постоянно возвращаются к этому треклятому звонку.

Кто эта женщина? Почему она смеялась? Чем таким важным занят Витя на работе, неужели стендапы рассказывает?! Работничек хренов.

Я не решаюсь позвонить снова.

Накручиваю себя?

Чёрт, конечно, накручиваю!

Минуты тянутся медленно. В доме царит странная тишина, которую нарушают только звуки из комнаты Маши. Я без конца поглядываю на телефон, но никаких новых сообщений или звонков нет.

Вити всё ещё нет дома.

Обычно мы ужинаем все вместе, но, видимо, не сегодня.

Я сажаю Машу за стол, накрытый на двоих. Машинально, действуя на автомате, отправляю ложку с супом в рот и пережевываю, а сама не могу перестать избавиться от женского смеха, звучащего эхом в голове.

Время совсем уже не детское.

Укладываю Машу спать и спускаюсь в гостиную. Усаживаюсь на диван, скрестив ноги по-турецки.

В доме совсем темно.

Я почти засыпаю, положив голову на спинку дивана, но глаза мои распахиваются, когда я слышу, как открывается входная дверь.

Витя вернулся.

Однако вместо облегчения меня накрывает волна страха и чувство, что этот вечер изменит всё.

Анна.

Витя замирает в дверном проёме. Он выглядит мрачным и усталым, но в его взгляде есть что-то ещё… Что-то холодное, почти неприятное.

Он даже не здоровается, просто скидывает ботинки, швыряет пиджак на комод и идет в мою сторону.

– Ты поздно.

Витя молча кивает.

– Где ты был? – спрашиваю я, стараясь удержать спокойствие, хотя сердце начинает разгоняться.

– Не твоё дело, – бросает он резко, не поднимая на меня глаз.

Меня пронизывает чувство тревоги. Он никогда раньше не говорил со мной… так.

– Почему не мое? Я твоя жена. Я волновалась. Звонила тебе и…

– Хватит, Ань, – перебивает меня с раздражением в голосе. – Ты звонишь мне каждую минуту, как будто я должен отчитываться перед тобой. Ты что, следишь за мной?

– Я просто… – начинаю я, но он перебивает снова.

– Просто меня это достало.

– Что именно?

– Да ты. Со своими вечными разговорами о школе, о своих учениках. Ты хоть понимаешь, насколько это утомительно? Ты никогда не думаешь ни о чём, кроме своей работы и нашей дочери. Да мне домой возвращаться из-за этого не хочется! Мне душно с тобой, понимаешь?

Не знаю, что сказать. Я в полном ауте.

То есть обсуждать его дела – это нормально, а обсуждать мои дела – скучно и утомительно?

Его слова режут, как нож.

И я даже не пытаюсь найти им оправдание!

Зачем? И козе понятно, что сейчас будет что-то эпичное! Я ведь вижу, с каким презрением смотрит на меня муж.

– Вить, послушай…

– Да хватит уже! – он повышает голос, и я невольно вздрагиваю. – Ты всю жизнь только и делаешь, что заботишься обо мне, будто я ребёнок! Устал от твоей вечной заботы, твоего контроля! Ты думаешь, что знаешь, что мне нужно лучше, чем я сам?

– Вообще-то, это нормально, что я забочусь о тебе. В моей реальности жена помогает мужу, и наоборот. Семья – это партнёрство, разве нет?

– Да ну, перестань, – Витя взмахивает рукой, словно отмахивается от надоедливой мухи. – Меня тошнит от этих твоих ужинов по расписанию, от того, как ты варишь мне супчики, потому что «у тебя же больная поджелудочная»! Меня тошнит от твоих суперполезных завтраков, слышишь?

Я молчу, поражённая тем, насколько сильно изменился его тон, насколько глубока его неприязнь.

– Ань, послушай, – он садится в кресло напротив меня. Набирает в лёгкие воздух. – Нам надо поговорить. Нам, вообще-то, давно уже нужно было это сделать.

– Говори.

Он долго смотрит на меня, будто взвешивает в уме каждое слово.

– У меня… – он запинается, и мне кажется, что этот момент длится вечность. Я уже знаю, что он скажет, но всё равно надеюсь, что ошибаюсь. – У меня есть другая женщина.

– У тебя есть… Прости, мне показалось, ты сказал…

– Другая женщина, да. Тебе не показалось. Её зовут Вика, – говорит он, избегая моего взгляда. – И она беременна. От меня.

Всё, что я знала, всё, во что верила, рушится прямо у меня на глазах. Грудь сдавливает боль, мешая дышать.

Мир трескается по швам.

Впиваюсь ногтями в диванную подушечку, стараясь сохранить самообладание и не рухнуть в разверзнувшуюся передо мной пропасть.

– Ты изменил мне? – я почти шепчу, но слова все равно звучат, как раскат грома в тишине.

– Да, – отвечает он, не колеблясь. – И это лучшее, что я сделал за последнее время. Понимаешь, я устал. Я чертовски устал. Я будто белка в сраном колесе. Нескончаемый день сурка! С тобой я словно в тюрьме. Всё по порядку, по правилам, а с ней… С ней страсть, эмоции. Я снова почувствовал себя молодым и всемогущим, Ань! Я ожил! Всё изменилось. Я изменился. И жить, как раньше, больше не могу.