Сара трупом лежит на кровати, пятки вместе, руки скрещены на животе, таращится в потрескавшийся потолок и прислушивается к скрипам и отзвукам дома.

Теперь она точно осталась одна.

Всех оттолкнула собственной наивностью и глупостью, так что сейчас у нее не осталось никого. Эйден не тот, кем она его считала; то же самое касается Софи. Лучшая подруга смеялась над ней у нее же за спиной — «милая, глупенькая Сара, ей не понять таких вещей», — а Луис, господи, Луис, настолько травмирован увиденным, что продолжает бесноваться через три года…

Осталась лишь Китти, и она далеко-далеко, не достать. Сара, задержав дыхание, прислушивается.

Какой смысл оставаться здесь? Она со вздохом садится на край кровати. Все еще полностью одетая, сидит в хозяйской спальне, потому что чувствует, что не смогла бы спать в той же постели, где лежала с Эйденом всего две недели назад. На кровати нет даже белья — один голый матрас под покрывалом, но она не потрудилась достать простыни, ведь с самого начала поняла, что не сможет уснуть.

Где-то в доме Сара слышит приглушенный стук. Она поворачивает голову к двери, как будто смогла бы разглядеть, что там такое. Никакого движения. Сара прислушивается. Дом затих и ждет ее.

Но вот опять что-то стучит. Может, Китти где-то оставила открытое окно?

Сара не двигается. Ее охватывает чувство, к которому она не привыкла: ей страшно. Приходит в голову, что можно было бы позвонить Эйдену, попросить прийти, однако на это она решиться не может; к тому же ее мобильник внизу, стоит на зарядке, а домашний телефон наверху не работает.

Стук.

На сей раз она слышит, как сразу за стуком раздается короткий предупреждающий лай Бэйзила — наверное, оно, что бы там ни было, разбудило его. Присутствие собак на первом этаже придает ей смелости, и она проходит к двери, задерживает дыхание и распахивает ее, почти готовая к тому, чтобы увидеть кого-то по ту сторону. На лестничной клетке темно и пусто.

Внизу все тихо. Бэйзил поднимается с подстилки и приветствует ее, сонно виляя хвостом.

— Что там такое, Бэз? В чем дело?

Откуда-то веет холодный сквозняк, пробираясь по шее и пуская мурашки по рукам.

Сквозняк идет от задней двери.

Подсобка закрыта. Ее обычно не запирают, разве что нужно закрыть там грязного пса; может, захлопнулась сквозняком? Она собирается с духом, на мгновение задерживая руку на ручке двери. Из-под узкой щели под дверью по голым ногам веет ледяным воздухом.

Она делает вдох, потом выдох и быстро распахивает дверь. Открытая по непонятной причине дверь черного хода захлопывается с таким грохотом, что заставляет дребезжать стекло в оконной раме.

Сара вскрикивает, охваченная внезапной паникой, сердце бешено бьется в груди.

За дверью никого. Она одна.

Остаток ночи Сара проводит на диване, свернувшись под одеялом Бэйзила, пересматривая ночные повторы дрянных реалити-шоу.

Когда начинаются утренние новости, она, поднявшись, потягивается и идет кормить собак, а затем варить кофе.

Сейчас она чувствует оцепенение и слабость; вся злость испарилась, оставив лишь досаду. Если бы только Сара не разозлилась так, вероятно, можно было бы поговорить разумно, понять, что на самом деле происходит и почему. Несмотря на все признания Эйдена, Сара не может избавиться от мысли, что он скрыл от нее что-то еще.

В семь она выводит собак через заднюю дверь — плотно закрывает ее за собой — и выгуливает их в поле, погрузившись в собственные мысли настолько, что едва замечает, где бегают ее питомцы. Она выходит ненадолго. Стоит жуткий холод, и снова начинает капать дождь, переходя от мороси в размеренный, подернутый дымкой ливень, под которым она быстро промокает насквозь.

Опустив голову, Сара бредет вниз по холму и в результате, пока не подходит к дому едва не вплотную, не замечает темную фигуру, стоящую в проеме задней двери.

Она ахает, от ужаса хватаясь за грудь. Бэйзил обегает фигуру, виляя хвостом.

— Извини, — говорит Эйден. — Не хотел тебя напугать.

Сара как раз собирается возразить, но потом замечает темные круги у него под глазами и понимает, что, он, должно быть, тоже плохо спал.

— Зайдешь? — спрашивает она.

Они сидят в кухне, высушив собак, заварив кофе, — кажется, и ей, и ему не помешает что-нибудь покрепче. Эйден садится рядом с ней за кухонный стол и спрашивает, хорошо ли она себя чувствует.

— Я хотел объяснить про мою работу, — говорит он.

Он смотрит на нее, прямо ей в глаза. Она слишком устала, чтобы устраивать очередную ссору; может, Эйден знает об этом, вероятно, именно поэтому и решил прийти сразу.

— По официальной версии, я предоставляю услуги традиционного массажа в комфортабельных условиях на дому или в гостиничных номерах, с одеждой или без нее.

— По официальной версии? — переспрашивает Сара. Она вдруг чувствует себя фантастически глупо. — А по неофициальной?

— Делаю и другие вещи, в зависимости от конкретного случая. Некоторые женщины хотят просто поговорить или получить обычный массаж; другим нужны более интимные манипуляции. Некоторым нужно, чтобы я помог им кончить.

Саре становится трудно дышать. Господи боже. Он — проститутка.

Она не меняет положения тела. Лишь продолжает таращиться на него. Мужчина, о котором, как она думала, знает все, по ком она тосковала бо`льшую часть своей взрослой жизни, оказывается совершенно незнакомым человеком.

— Скажи что-нибудь, — мягко произносит он.

— Я… я не могу.

— Я хотел быть с тобой честным, — говорит он.

Наконец она снова обретает дар речи:

— Значит, ты за деньги занимаешься сексом с незнакомками?

— В действительности, до реального секса доходит очень редко. Тут дело скорее в том, чтобы дать им раскрыться физически и эмоционально, через прикосновение настроиться на то, что им нужно. Как и в традиционном массаже, с той разницей, что это более интимно и часто заканчивается оргазмом. И они не совсем незнакомые люди. Вначале я пытаюсь узнать их. То есть хорошими друзьями я бы нас, конечно, не назвал — но и не знакомыми друг с другом людьми тоже. Это — клиенты. Как и в любой сфере услуг, ты добиваешься лучших результатов, когда точно знаешь, что нужно заказчику. Для этого требуется время, разговор, полное согласие между всеми сторонами. Взаимопонимание.

— Ты так говоришь, будто пытаешься продать им золотые украшения, или мобильные телефоны, или новенькую модель выпрямителя для волос.

— Я продаю им счастье. Удовлетворение. Уверенность в себе.

— Ты продаешь им уверенность в себе? Да они платят за мастурбацию; это говорит мне только о том, что их самооценка должна быть достаточно низкой.

Ой!

Она замечает выражение его лица.

— Прости. Я не то хотела сказать.

Эйден улыбается ей в ответ. Она не может определить, делает он это искренне или нет.

— Это трудно объяснить. Я тебя не виню за то, что ты превратно думаешь обо мне и о них. Но все абсолютно не так. Мои клиентки — богатые женщины, как правило, с карьерой. Некоторые состоят в отношениях, в которых нет ни любви, ни секса, но все равно не хотят рисковать и заводить интрижку с человеком, доверять которому не могут. Некоторые одиноки и не находят времени на связь с кем-то. Я даю им то, что нужно, а потом, когда отпадет необходимость, оставляю в покое. Это деловое соглашение, но составленное так, что полностью соответствует их потребностям. Каждая клиентка получает заказанное обслуживание.

— Складывается впечатление, будто ты подошел к этому очень серьезно.

На сей раз она видит его искреннюю улыбку.

— Так и есть. Именно это делает меня профессионалом. Я с настоящим удовольствием прикладываю все усилия к тому, чтобы услуги наверняка стоили потраченных денег. Некоторые мужчины в нашем бизнесе, ну, ты не поверишь, все равно в конце концов скатываются. Но, думаю, их вряд ли приглашают во второй раз.