– Мне страшно даже подумать, что вы могли убить. Так низко вы пали?

– Нет. – Почти взвизгнул он. – Я вам уже второй раз повторяю – это досадная случайность. И хоть мне действительно, никого и никогда не жаль – такой уж я жесткий человек, – но до убийства я еще не дошел и вряд ли дойду. Запомните это. – Уже спокойно закончил он и поправил очки. – Я хотел лишь вас запугать, увидеть вас униженной, просящей, нищей…

– Просящей милостыню? У вас? Да никогда. Я лучше отравлюсь, чем что-то попрошу. Да и что у вас можно попросить? Денег? Вы жадны. Любви? Да вы даже не знаете, что это такое, так что же можете вы дать?

– Ну это – старый разговор. Вы могли взять все, но в последний момент, – сам до сих пор не знаю, почему – отступили. – Деловито произнес он, положив руки на стол и глядя ей в глаза, мгновенно становясь холодным и надменным.

– Итак. Условия все те же: от меня – документы, от вас – папку. Говорите, где вы храните ее и мы расстаемся. – Он привстал из-за стола, поправляя шнур от настольной лампы. – Расстаемся почти друзьями. – Но заметив, что Анна с удивлением подняла бровь в ответ на его последнюю фразу, тотчас же поправился. – По крайней мере, не врагами.

– Зачем вам нужны какие-то старые бумаги? Я даже не помню, что там было.

– Зато я помню. – Жестко произнес он и резко встал из-за стола, давая понять, что разговор продолжать он не намерен. – Вот, что, Анна, я пока в хорошем расположении духа – тебя вот увидел – почти расчувствовался, – он перешел на «ты», – но ты знаешь, это ненадолго. Так вот, если я чего-то не добиваюсь, я свирепею, и ты это помнишь. Так что, отдай по-хорошему. Я сейчас уеду часа на четыре-пять, а может, и на всю ночь, но потом, если ты не изменишь свое мнение насчет принадлежности той папки, то пеняй на себя. Мои орлы – бандиты еще те, да ты и сама в этом убедилась – у них нет комплексов, так что подумай, пока есть время. Потом – его не будет. Времени, то есть. – Закончил он свою содержательную речь и притворно-ласково, с улыбкой взглянул на нее. – Да, кстати, – он поднял палец и многозначительно добавил, – если все твои действия направлены на то, чтобы подороже ее продать, то ничего у тебя не выйдет – я ничего не собираюсь у тебя покупать. Я собираюсь все взять бесплатно. Об этом тебе не следует забывать. Так что, подумай…

Как легко он переходил с обращения «вы» на «ты», а потом наоборот. Желая показать мне мое место, он мог сказать – ТЫ, но это не значило, что он приблизил меня – таким образом он дистанцировался, впрочем, точно такой же дистанцией могло служить и обращение на ВЫ. Я иногда думала, что ему надо было бы выбрать профессию актера – так замечательно он мог модулировать голосом, расставляя акценты.

– Да, и еще. Мне придется вас огорчить – дача-то не моя, так что не меня вы разорили… – Анна видела как дернулось его лицо. Огорчился, подлец, с удовольствием констатировала она.

– Не ваша? Ну это не меняет дела. Значит, придется возмещать убытки владельцу. И это даже интересней…

Через полчаса Анна была определена в свою «пыточную» – думать. Думать она пока не стала – все двери на замке, что ж думать тут. Четыре-пять часов – это, конечно, не время, вот о чем думала она, усаживаясь на раскладушку. Это будет уже утро. Так, значит, папка ему понадобилась. Столько лет прошло, думала Анна, а он помнит.

… Папка. Хорошая папка. Из натуральной кожи темно-коричневого цвета. Скорее, темно-вишневого… Фирмы «Boss». Множество отделений, перегородок… замочки, молнии, блестящие висюльки, ключик. Вернее, ключики. Один висел сбоку – на кожаном шнурочке, а другой – в крошечном целлофановом пакетике. Один – поменьше, другой – побольше. Ключики почему-то запомнились. Папочку эту подарила Вадиму Борисовичу сама Анна. На день рождения. А он? Он прореагировал на подарок как всегда – равнодушно. И сунул папку в стол. Равнодушно так сунул, даже не сказал спасибо, потому что кто-то как раз входил в его кабинет. Да, он не хотел, чтобы кто-то из сотрудников увидел ЕЕ подарок… У него тогда уже намечался роман со студенткой. Нет, тогда был роман с переводчицей. Да, с переводчицей, кажется, из института химии полимеров. Или нет, она работала в Интуристе. Точно, она еще тогда пришла в фирменном костюме от Армани и сказала, что этот костюм ей подарил какой-то крупный мафиози из Италии, за то, что обеспечивала ему хороший режим работы. Еще тогда секретарша Наташа съязвила, в постели, что ли обеспечивала?

А что было потом? Потом папка провалялась у него в сейфе и он никогда не пользовался ею. Анне он сказал, что она неудобна для работы – это «Boss» то! И что он будет хранить в ней ее письма, которые она ему посылала в Финляндию, и засмеялся. Письма, правда, действительно показал. А когда она хотела их взять, он бросил их в открытый сейф и сказал, «пусть лежат, это моя гарантия, что ты не сделаешь какой-нибудь глупости». «Какой?», спросила она тогда. И он ответил, что не хотел бы, чтобы я опустилась до шантажа. А я? Что делала я, подумала Анна. Я тогда сказала ему: «Но это ты можешь меня шантажировать моими письмами, а не я». Он с удивлением повернулся к ней и со смешком ответил, что не думает, что когда-то наступит такой момент, и что он подумает, как это можно шантажировать женщину, которая не представляет интереса ни для кого. «Ты что, политик?» – Сказал он. «Ты – большая личность, при деньгах и связях?» Нет, ответила тогда она и молча ушла… Папка осталась у него, а у нее засела мысль папку эту забрать. Но вскоре сама Анна была выселена в другой корпус, а потом и вовсе собралась уволиться. И уволилась. Кажется, так было дело…

А потом? Потом она все-таки забрала папку. Заглянула после работы к Наташке, а той нет – пошла в туалет за водой для кофе – и кабинет нараспашку. Нет, не после работы, а это было перед отъездом из Москвы. Да, это было чуть ли не за три дня до отъезда, у нее уже вещи были упакованы… Тогда Анна вошла в этот кабинет и открыла сейф – ключ торчал в скважине. Вадим частенько так бросал сейф, да и что там ценного было? Печать, да его многочисленные дипломы? Нет, как раз не так это было – дверь сейфа была тогда распахнута… Что же там было? В папке-то? Она еще упоминала об этом в своей книге «Как не выйти замуж за негодяя», не о содержимом, а о факте существования папки, которую она ему, дура, подарила…. Кажется упоминала… Не помнит она в настоящий момент, книга-то писалась в прошлом году, даже в позапрошлом, а потом провалялась в комоде – под бельем, она не решалась ее опубликовать, а когда все-таки это произошло, то так и не удосужилась заглянуть в нее, то есть в папку. У нее вообще нет привычки читать свои же книги – она же не садист какой-то, да и зачем читать то, что сама же и написала. Резонно, подумала Анна, а вот теперь придется вспоминать одну из глав, чтобы вспомнить содержимое той папки. Кстати, папку эту она тогда отвезла тетке в деревню – под Владимир. Тетка еще хотела все выложить и отдать саму папку назад. А Анна? Она тогда сказала: «Не хочу даже видеть эту дрянь». Тетка тогда погладила папку и с удивлением сказала: «Такая гладкая кожа. Может, это лайка?» Потом тетка спросила, можно ли ей прочитать лежащие в папке письма? На что Анна ответила, читай, и что это уже пройденный в ее жизни этап, а сама она собирается ехать жить к другой тетке – в Ригу… Потом тетка долго молчала – плакала, жалела Анну – и спросила, будет ли та к ней приезжать… Нет, не так, потом тетка спросила ее, почему она оставляет папку у нее – прячет, что ли? Да, да, тетка тогда так и спросила. А что она? А она сказала, что скорее всего, будет жить не в Риге, а где-то в другом месте и ей не нужны свидетели ее старой жизни. Папка свидетель? – удивилась тетка. Нет, не так, папку она вынуждена была отвезти тетке, вот только почему?… Почему я не помню? Наверно, это мой мудрый мозг стер информацию, которую я не хотела помнить…