Глава 8
КЛЕМЕНТИЯ, вторник, 16 сентября
– И как наша героиня женского романа? – Спросил Максим на следующий день, едва переступил порог своего кабинета. – Кстати, буду с вами на «ты». А пока, вернемся к нашей героине. Меня стали интересовать подробности.
– Это довольно грустная история. – Сообщила Клементия. – Я вчера только начала читать, к тому же в ней нет начала, так что рассказывать пока нечего, а еще – мне было некогда – я компьютер осваивала.
– Ну и как? Освоила?
– Не очень успешно. Кажется, что я что-то у вас испортила. Я всегда так – сначала нажимаю на кнопочки, а потом читаю для чего они.
– И о какой же кнопочке ты читала потом? – С ударением на последнем слове спросил Рудин.
– Да вы и сами догадались. Эф восемь. – Клементия вздохнула. – А у вас там что-то важное записано? Я сначала нажала, а когда это «что-то» исчезло, я позвонила своему школьному приятелю, а он сказал: «ну и дура, тыкаешь, а потом спрашиваешь, что это такое».
– Плохо, Клементия. Очень плохо, просто ужасно. В первый же день ты мне нанесла убытку, может, на миллион. Я тебе сейчас книгу дам по компьютерам. Я тоже плохо знаю компьютер и пользуюсь пока очень старыми программами, а ты мне поможешь освоить новые…
Клементия поняла, что полковник совсем не сердится за уничтоженную информацию.
– И что же, нельзя восстановить то, что я стерла?
– И как эта директория называлась, которую ты стерла? Ты можешь вспомнить?
– Если вы не можете вспомнить, то я и подавно не смогу. – Клементия притворно вздохнула, показывая как ей грустно оттого, что она нанесла вред такому хорошему человеку, каким является ее новый шеф – Максим Рудин.
– Ну и ладно, – полковник Рудин готов был выругаться, но сдержался. Не будет же он ругаться при этой курице, как он за глаза окрестил Клементию.
Красивая курица Клементия все еще переминалась с ноги на ногу, когда опять зазвонил телефон.
– Еду. – Коротко бросил Рудин.
– А мне что делать?
– Записывай, Клементия, телефонные звонки, полей цветок, сходи на почту и купи конвертов и марок, не забудь при этом взять чек, потом выпей чаю, наклей по марке на каждый конверт и продолжай читать свой роман. К компьютеру без меня не подходи. – Строго наказал он. – Можешь взять и эту книгу по компьютерам. Но только читай и никуда не нажимай. Приеду – все спрошу.
Рудин уехал, а Клементия в раздумьи еще немного постояла, словно принимая решение в пользу того или иного дела. Решение она приняла – уселась опять в кресло – читать. Что ж еще делать, если начальника нет. А на почту она сходит чуть позже.
Клементия опять раскрыла книгу.
ВТОРНИК
Когда я осталась одна, мне было далеко до сорока…
Мне было всего тридцать два. Но сорок… Для меня это звучало как СРОК. Срок, после которого обрывается лучшая часть жизни. Мой срок наступил значительно раньше.
Долгие месяцы мои мысли были заняты воспоминаниями о нем. Моем любимом. Такие же долгие месяцы я жалела себя. Одинокая старость – это не жизнь. И я со страхом ждала приближения сорока… Срока.
Почему я не делала попыток изменить свою жизнь? Ведь мне было совсем не сорок, а лишь немногим больше тридцати.
Это было просто невозможно. Невозможно было полюбить кого-то, пока не умерла моя любовь. А она умирала мучительно долго. Да так и не умерла.
Потом отчаяние, которое охватывало меня в первые годы одиночества сменилось на спокойную… обреченность. В первое время у меня часто бывало такое состояние, которое поселило в моем мозгу мысль, что выход у меня один. И что он самый лучший – закрыть навсегда глаза. Но я слабый человек, я хотела, чтобы ЭТО случилось как-то без моих усилий – просто однажды совсем не открыть глаза. И я думала об этом всякий раз, когда оказывалась дома ОДНА…
Так незаметно прошли еще два года. И мне казалось, что я уже достигла сорока лет. А в моем представлении: сорок – это черта. Сорок – это подведение итогов. Итогов той – прошедшей жизни. И подведя черту, сорокалетняя женщина с грустью, а чаще с отчаянием делает невеселый вывод: а счастья-то и не было…
А у меня было ли счастье? Неправдой было бы утверждение, что не было его. ВСЕ было. Было счастье, да только мало мне его оказалось. И дом мой когда-то полон был любви. БЫЛ… И это потом все изменилось и любви не стало.
Мне еще не было сорока, но я себя чувствовала такой вот – сорокалетней…
Сорокалетняя женщина – это мудрая женщина. Она уже не молода, но ведь она еще и не стара.
В сорок лет женщина действительно подводит черту. Однако она не хочет смириться с возрастом – она же еще может любить! В такие минуты у нее появляется отчаяние. Появилось оно и у меня, но… значительно раньше.
Именно в этот период я и познакомилась с ним… ДРУГИМ
ОН всегда чувствовал, когда можно взять что-то совершенно бесплатно. Он как-то говорил мне, что никогда не откажется от хорошего товара, за который, к тому же, не надо платить… И совершенно четко сказал, что это в первую очередь касается его отношений с женщинами.
Клементия взглянула на часики и захлопнула книгу.
