– Генерал, – вытянувшись по струнке и отдавая честь, его встретил один из высших офицеров армии.

В комнате присутствовали еще четверо офицеров, посвященных в тайные планы Генерального штаба.

– Вольно, – скомандовал Дологов.

Встреча носила неформальный характер, и церемонии тут были неуместны.

– Что известно на данный момент? – спросил Дологов.

Рапортовать взялся Тренин. Тот самый, которого Дологов знал с детства, и в котором генерал был уверен, как в самом себе.

– Раскрыты две диверсионные группы, – начал Тренин. – И мы точно знаем, что есть еще одна, которую пока не удалось обнаружить.

Генерал нахмурился. Количество желающих устроить вооруженный переворот росло в геометрической прогрессии. Он понимал, что нужно действовать, и быстро. Но еще надеялся на то, что все можно сделать мирным путем.

– Что сказали пойманные диверсанты? – спросил Дологов.

– Молчат, – с огорчением в голосе, ответил Тренин. – Но это временное явление. У нас заговорит даже немой.

Дологов кивнул. Мысль о том, что приходится пытать собственных горожан, ему не нравилась. Но он был обучен действовать жестко и рационально, подавляя непрошенные эмоции.

– А что с расследованием, которое я поручил? – осведомился генерал у Володина.

Его голос не изменил тональности, ни один мускул на лице не дрогнул. Хоть, и задрожало внутри, когда он повернулся к своему соратнику. Мотивы диверсантов генералу были понятны, их методы тоже, он успел их хорошо изучить. Но было одно единственное, что он никак не мог постичь. И теперь напряженно замер, ожидая внятного объяснения.

– Похоже, версия с двойником правдивая, – отрапортовал Володин, – мы все проверили несколько раз. Это Варвара Токмачева, сомнений нет.

У Дологова тоже не было сомнений в том, что это она. Особенно после того, что произошло между ними сегодня. Варя была точно такой, какой он ее запомнил. Она говорила так же, выглядела так же, пахла так же. Он не мог ошибиться.

Дологов шумно выдохнул.

Проблема лишь в том, что та Варя, которую он видел за пару минут до отравления, тоже была его Варей. Он бы никогда не спутал ее с двойником. Подделать вкус любимой женщины невозможно.

– Значит, это точно она, – гоняя эту мысль в голове, произнес Дологов. На что получил утвердительный кивок Володина.

О том, что произошло в тот роковой вечер, Дологов не любил вспоминать. Но события дней, которые произошли после, заставляли, снова и снова, мысленно к ним возвращаться. И вот теперь, его мозг лихорадочно пытался найти лигику в сумятице фактов, которым нет логического объяснения.

Генерал снова вспомнил тот вечер. И о том, как они с Варей заперлись в кабинете. Том самом, где были сегодня. Тогда они опять поругались. Она высказала ему массу обвинений, пока ее голос не осип. И, чтобы не разжигать пожар войны еще сильнее, Дологов предпочел уйти. Но напоследок налил из графина в стакан воды и протянул девушке. О том, что вода в графине была отравлена, мужчина узнал спустя несколько часов. И едва не застрелился, убиваясь тем, что тот злосчастный глоток яда Варя получила из его рук.

– Генерал, – обратился к нему Яшин, – мы не можем ждать дольше. Нужно брать управление в свои руки. Иначе, ситуация может стать бесконтрольной.

Генерал даже не дрогнул. То, что предлагал Яшин, было не один раз озвучено в этой комнате. План прост – не можешь предотвратить мятеж, возглавь его. По сути, Яшин предлагал государственный переворот и военный захват власти. Преступление, за которое им всем грозила смертная казнь в случае провала. И все присутствующие были готовы пойти на этот риск.

– И вы готовы потерять все, Яшин? – спросил Дологов в лоб. На что получил утвердительный кивок. – А как же присяга?

Генерал отчетливо осознавал, что то, что предложил Яшин – единственная возможность сохранить порядок в городе. И он уже попытался перехватить управление после новости о кончине Председателя Совета. К счастью и по какому-то невероятному волшебству, Председатель явилась в Совет ровно в тот момент, когда большинство его членов уже были готовы проголосовать за это решение.

– Я присягал народу, который собираюсь защитить, – без заминки, по-армейски четко, ответил Яшин. – У меня нет сомнений, генерал.

Дологов сжал челюсти.

Было еще одно обстоятельство, на которое Дологов никак не мог закрыть глаза. Отставка Председателя сделает Варю самой уязвимой и бесполезной фигурой во всей этой шахматной партии. И, если сейчас он может попытаться защитить ее, то потом вынужден будет пойти против нее. А, значит, и против себя.

– Должен быть другой путь, – сказал Дологов, переводя взгляд с лица Яшина на лица других соратников.

В каждом из этих лиц ясно читалась решимость пойти на риск. Генерал вспомнил, как и он сам был настроен решительно, входя в здание Городского Совета в тот день. Но тогда он был уверен, что Вари больше нет. Самый важный аргумент против этого решения померк в тот момент, когда он услышал новость о безвременной кончине Председателя. Теперь все изменилось.

Он не мог потерять ее снова. Но и отойти в сторону в самый критический для города момент он тоже не мог.

Его статус обязывал отбросить эмоции и начать действовать. Его сердце разрывалось на части. А мозг лихорадочно пытался найти иной способ разрешить ситуацию.

– Иного пути нет, генерал, – отозвался Дубов, который за все время разговора не произнес ни слова.

Дологов резко перевел взгляд на его лицо, встречаясь с ним глазами. Дубов прав, он знал это. Не хотел признаваться самому себе в этом. Особенно теперь, после того, что произошло в кабинете. Неуязвимый генерал, даже под дулом пистолета, ни за что не сознался бы в том, что боится потерять ту хрупкую ниточку, которая связывает его с Варей.

Ему предстояло выбрать между долгом и чувствами. Самый чудовищный выбор в его жизни!

– Начинайте подготовку, – произнес его рот, в то время, как сердце истекало кровью.

Присутствующие офицеры кивнули в ответ.

– Сообщите, когда будете готовы, – продолжил Дологов раздавать приказы.

Казалось, эмоции вырвутся наружу и уничтожат его. Но он был блестяще обучен, и привык держать чувства на замке. Долг превыше жизни – так учили его в Академии. Сейчас он готов был пожертвовать жизнью, чтобы остановить то безумие, которое происходило вокруг. Потом он не сможет жить, зная, чем пришлось пожертвовать.

– Ждите моих указаний, – добавил Дологов, смерив всех присутствующих жестким взглядом.

Весь путь назад генерал размышлял о том, что должен сделать. Он, снова и снова, пытался понять, сложить факты, сделать новые выводы. Но вывод всегда получался один. Мятеж – это единственно верный путь. Иного варианта нет, точка невозврата пройдена. Рано или поздно, ситуация вспыхнет, и разгорится пожар, который сломает всю систему контроля. Как бы не старался, Дологов не мог пустить все на самотек.

– Долг превыше всего, – повторил он сам себе.

И, противореча себе же, добавил:

– Я спасу тебя, Варя. Даже, если ты этого не хочешь.

Генерал сел в машину, и шофер отвез его к особняку.

Фамильный дом, всегда величественно огромный, теперь, казалось, давил на него своими стенами. Тяжесть принятого решения придавливала к полу. А лица, глядящие на него с фамильных портретов его предков, с надменным величием напоминали о долге перед Отечеством и людьми.

Дологов быстро пересек холл и поднялся в свою спальню. Он скинул с себя военный мундир. Не раздумывая, переоделся в простую одежду, которая никаким образом не выдавала его социального статуса. А затем спустился во двор и сел за руль автомобиля.

Несмотря на довольно позднее время, ему необходимо было сделать еще одно важное дело. Его машина мчалась по шоссе, лавируя в потоке транспорта, пока не доехала до окраины. Дома в этом квартале выглядели гораздо проще тех, что были выстроены в центре города. В этом районе проживали обычные граждане, которым не нужно было каждый день принимать решения, от которых зависели судьбы сотен тысяч человек.