— Габриэль…

Я отталкиваю её.

— Уходи. Убирайся нахрен!

— Нет. Дай мне посмотреть на твои руки, пожалуйста.

— Я сказал, убирайся нахрен!

— Нет! Перестань вести себя как идиот и дай мне взглянуть на твои руки!

Я поднимаюсь на ноги и нависаю над ней.

— Я не хочу, чтобы ты была здесь. Уходи. Вон, — выдавливаю из себя.

Она смотрит на меня, не мигая; в её глазах я не вижу страха, которого ожидал.

— Я уйду, как только ты позволишь мне осмотреть твои руки.

Я отступаю, и она осторожно берет мои дрожащие руки. Её пальцы нежно касаются порезов на моих костяшках, из которых сочится кровь. Не сказав ни слова, она тянет меня в ванную.

Подставив мои руки под струю холодной воды, она начинает рыться в ящиках и шкафчиках, пока не находит аптечку. Я не отрываю взгляда от розовой воды, стекающей в раковину. Чем дольше я нахожусь рядом с ней, тем больше теряю контроль — она сводит меня с ума.

Прошло много времени с тех пор, как я позволял кому-то видеть себя таким расстроенным, и ненавижу это чувство уязвимости и дискомфорта.

Она осторожно вытирает мои руки, и я наблюдаю за её лицом, пока она сосредоточенно занимается бинтами. Вдруг наши взгляды пересекаются, и я быстро отвожу взгляд.

— Тогда скажи мне правду, Габриэль, — её голос звучит спокойно, но с каким-то напряжением.

Моя рука напрягается в её ладонях.

— О чём ты?

— Об Анджеле.

Я вздыхаю, полагая, что разговор пойдёт в ином направлении. Рука расслабляется.

— Почему? Ты уже решила.

— Потому что, если я ошибаюсь, я извинюсь за свои предположения и за то, что осудила тебя несправедливо.

Её слова задевают меня, и я сжимаю зубы от ярости, наблюдая, как она наносит мазь на мои порезы. Жжение заставляет меня сдерживать тихое шипение, и я глубоко вздыхаю.

— Он был прав в том, что я собирался провести лето здесь, приехав из Италии. Мы все тусовались вместе: Федерико, Ренцо, Анджела, я, Лука и Домани. Но вот что он не сказал — Анджела забеременела от него. Когда она рассказала ему об этом, он бросил её, и она была совершенно разбита.

Она продолжает бинтовать мои руки, внимательно изучая меня.

— Как я уже говорил, она пришла ко мне вся в слезах. Я не знал, что делать. Я плохо разбираюсь в чувствах, слезах и всей этой ерунде, как ты уже поняла. Но я знаю одно: когда дело касается девушек, я, кажется, умею заставить их чувствовать себя лучше. Она всё плакала, что её больше никто не полюбит, что ни один парень не захочет быть с ней… — я пожимаю плечами, вспоминая, как беспомощно себя чувствовал в тот момент. — Я просто хотел, чтобы она перестала плакать, чтобы ей стало лучше. И да, Федерико нашёл нас, когда я трахал её.

Она молча заканчивает бинтовать вторую руку.

— Что случилось с ребёнком? — спрашивает она тихо.

Моё сознание снова заполняют воспоминания об Анджеле, её сломленности.

— Она потеряла ребёнка. Сильная депрессия заставила её родителей отправить её в реабилитационный центр. И да, как сказал Федерико, после этого она уже никогда не была прежней. Она бросила школу, пристрастилась к наркотикам, стала… неразборчивой в связях. Но, несмотря на всё это, она нашла способ вернуться к нормальной жизни. Теперь она умная и успешная деловая женщина.

— Так ты не встречался с ней всё это время? — её голос звучит немного мягче, но в нём всё ещё слышится подозрение.

Я качаю головой.

— Нет. Мы оба понимали, что совершили ошибку. И осознание того, что это причинило боль Федерико, только усиливало нашу вину. — Я делаю паузу, размышляя о том, как всё сложилось. — В каком-то смысле, помогая Анджеле встать на ноги… я, наверно, тоже хотел почувствовать себя лучше.

Она смотрит на меня с холодной усмешкой.

— Может, ты и умеешь заставлять женщин чувствовать себя желанными, Габриэль. Но в том, что касается женщин, ты ничего не понимаешь.

Я хмурюсь, не до конца понимая, что она имеет в виду.

— Я иду в душ, — говорит она, отворачиваясь.

— Я думал, ты уходишь.

— Да, но я бы хотела сначала принять душ, — отвечает она, направляясь к душевой, открывая воду и выпроваживая меня из ванной, прежде чем запереть дверь.

После того как я заканчиваю дела, Беатрис выходит из ванной, закутанная в полотенце. Подходит к комоду и начинает рыться в ящиках.

— У тебя здесь нет футболок, — замечает она.

— Я не останавливался здесь несколько месяцев, — отвечаю я, наблюдая за её движениями.

Беатрис направляется к шкафу, достаёт белую рубашку на пуговицах и, отвернувшись, обматывает полотенце вокруг талии, быстро застёгивая рубашку.

Она выбрасывает полотенце и, заметив мой взгляд, устремлённый на неё, спрашивает с лёгким смущением:

— Что?

Я ухмыляюсь:

— Она полупрозрачная.

Она усмехается в ответ, затем скрещивает руки на груди, но вскоре бросается к комоду и открывает ящик с моими трусами.

— Ты же не собираешься надеть моё бельё снова, да? — спрашиваю я, не скрывая улыбки.

— Одно дело, когда ты видишь это, — она указывает на свою грудь. — Но совсем другое, когда ты видишь кое что другое.

Я фыркаю, пытаясь подавить смех.

— Кое что это что?

Она сердито сверкает глазами:

— Ты понимаешь, о чём я говорю.

Засунув ноги в мои боксеры, она пробурчала:

— Я иду спать.

— Ты разве не собиралась уходить? — Улыбка невольно расползается по моему лицу.

— Ты правда хочешь, чтобы я вышла на улицу в таком виде? — Она возражает с недоверием. — Прекрасно! — С этими словами она снова направляется в ванную, а через минуту появляется с платьем и туфлями в руках, намереваясь выйти.

Я хватаю её за руку, чтобы остановить:

— Беатрис, я просто дразнил тебя. Не уходи. — Мой голос становится мягче. — Я… я хочу, чтобы ты осталась. — Я осторожно поднимаю её подбородок, заставляя её взглянуть на меня. — Пожалуйста.

Несколько мучительных секунд её взгляд остаётся холодным, но потом она сдаётся. Вздернув подбородок, она обходит меня и направляется к кровати.

— Оставайся на своей стороне кровати, — бросает она через плечо, прежде чем лечь.

Глава 22

Беатрис

— Это обязательно? — спрашивает Габриэль, наблюдая, как я раскладываю между нами подушки, создавая своеобразную границу. — Я имею в виду, мы уже пару раз спали в одной кровати.

— Это было до того, как ты решил трахнуть меня пальцем, — говорю я, отступая назад и упирая руки в бока, с удовольствием оглядывая свою импровизированную стену из подушек.

— Ты думаешь, это меня остановит? — ухмыляется Габриэль, смотря на меня с вызовом, как будто уже продумывает план.

Я хмурюсь и говорю:

— Если хочешь оставить свои пальцы на месте.

— А ты? — Он складывает руки на рельефной, покрытой татуировками груди. — Ты же тоже успела взглянуть на сокровище. Кто знает, вдруг решишь воспользоваться моментом?

— Я бы и не прикоснулась к тебе даже за миллион. Кто знает, какие болезни твоё сокровище может таить после всех женщин, с которыми ты спал, и всех мужчин, с которыми спали они, — эта мысль почти вызывает у меня рвотный рефлекс. — Давай я нарисую тебе картину, ладно? Возьмем твою подругу, которая в клубе терлась о тебя. Подумай, со сколькими мужчинами она спала, а теперь ты засунул свой член в неё, и теперь всё их "дерьмо" на тебе. Нет уж, спасибо. — Я направляюсь в ванную.

— Ты сейчас назвала меня мужской версией шлюхи? — кричит он мне вслед.

Я сдерживаю улыбку, выходя с гостиничной зубной щёткой и пастой в руках.

— Я не говорю, что ты мужская версия шлюхи, но твой член, пожалуй, стоило бы упаковать в пакет для биологической угрозы, — бросаю я через плечо и, развернувшись на каблуках, возвращаюсь в ванную, чтобы закончить чистить зубы.

— Так, дай-ка разобраться, если мне нравится секс, значит, я мужской эквивалент шлюхи? — спрашивает Габриэль, пока я сижу на своей стороне кровати, растирая лосьон на руках и локтях.

— Нет, я так не говорила, и "шлюха" — это совершенно другое. Любить секс — это не то же самое, Габриэль. Независимо от того, что ты сказал в ресторане, мы оба знаем, что ты занимаешься сексом с разными людьми ради своей выгоды, не думая о том, как это влияет на тех, с кем ты.