Но потом я останавливаюсь.

— Знаешь что, забудь. У тебя есть свои причины использовать секс, чтобы заполнить какие-то пустоты, и это работает для тебя. Кто я, чтобы судить? Всё, что я хочу сказать, что если я буду с кем-то, я хочу, чтобы это что-то значило. Это у меня забрали, когда меня… изнасиловали. — Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы не зацикливаться на этом ужасном факте. — Мой первый раз был таким, через что никто не должен проходить. Это было жестоко и…

Я ненадолго замолкаю, не желая углубляться в эти тяжёлые мысли, затем делаю ещё один глубокий вдох и продолжаю.

— Наверно, единственное утешение в том, что я этого не помню, потому что была без сознания. Но это тоже меня бесит — не то чтобы я хотела быть там в тот ужасный момент, но как можно получать удовольствие от такого?

Взгляд Габриэля приводит меня в ярость. Его выражение — смесь тревоги и злости, но что меня больше всего раздражает, так это явное сочувствие на его лице.

— Не смотри на меня так, Габриэль.

— Как?

— Как будто тебе меня жаль. Мне не нужно твоё сочувствие, — говорю я, забираясь в постель.

Он выключает свет, и кровать прогибается, когда он ложится на свою сторону. Я тихо вытираю слёзы с глаз.

Его голос заполняет тёмную комнату.

— Я не жалею тебя, Беатрис.

— Пожалуйста, не ври мне. Я хорошо знаю этот взгляд, Габриэль. Когда я пришла в себя в больнице, я увидела его в глазах моей семьи, в глазах Клары, медсестёр, врачей — у всех. — Я всхлипываю. — Я устала, спокойной ночи.

Он не говорит ничего в ответ.

Я лежу, не в силах заснуть, долгое время, глаза широко открыты. Мельком смотрю на часы — почти два. Я несколько раз меняю позу, ворочаюсь, пытаясь устроиться поудобнее, но всё равно продолжаю поправлять стену подушек между нами.

— Габриэль? — шепчу я, но он не отвечает. Я наклоняюсь, пытаясь понять, тяжело ли он дышит. — Габриэль? — повторяю, но всё равно тишина.

«Он спит. Наверно, здорово».

Я вздыхаю, глядя в потолок, и начинаю тихо говорить вслух. Это то, что я делаю, когда трудно заснуть. Всё началось после нападения, а стало хуже, когда Лео ушёл.

— Это, наверно, первый раз за долгое время, когда я так много говорю о том нападении. И вот что я поняла: у меня есть кое-что общее с Анджелой. Конечно, наши обстоятельства разные, но я могу понять её страхи, чувство, что её использовали, и как ей кажется, что никто не захочет быть с ней. Изнасилование — это не то, о чём можно говорить на первом свидании, понимаешь? А потом, когда наступает момент близости, я переживаю, что они подумают: "Почему ты не рассказала мне раньше?" Думаю, именно поэтому я избегала встречаться с кем-то все это время. Кто захочет связываться с таким багажом? — Я вздыхаю.

— Никогда бы не подумала, что скажу это, но я восхищаюсь тем, что ты делаешь всё, не думая о последствиях. С таким отношением "всё равно, плевать". Хотела бы я быть такой, и бывают моменты, когда мне кажется, что я становлюсь такой, особенно когда я рядом с моим дедом. — Я громко зеваю. — Хотела бы я знать, что у тебя на уме, Габриэль. Ты, кажется, ненавидишь меня большую часть времени, а потом вдруг можешь быть таким милым, даже уязвимым. В ту первую ночь, когда я тебя встретила, ты был самоуверенным — да и сейчас такой же, но я знаю, что внутри тебя скрыта глубокая боль. Я снова почувствовала это сегодня. — Я переворачиваюсь на бок, чтобы говорить в стену подушек. — Может, это связано с твоими родителями. Ты никогда не упоминаешь их, кроме того случая, когда сказал, что они погибли. Видимо, это было что-то серьёзное, потому что обычно люди хотят говорить о своих родителях после их смерти. Может, у тебя не было хороших отношений с ними, но что-то подсказывает мне, что это не так. Я бы никогда не сказала тебе этого, потому что это только раздует твоё огромное эго, но ты невероятно красив, кажешься умным, хотя, с другой стороны, ты не раскрываешься насчёт того, чем занимаешься. Ты классно целуешься, и меня бесит, как сильно мне нравится, как ты меня целуешь, потому что для тебя это ничего не значит, так же как и секс. А потом я думаю о том, что ты сделал со мной в ресторане. Как странно, что я не девственница, но единственные оргазмы, которые я помню, — это те, что ты мне подарил. Я никогда не смогу никому об этом рассказать. Я даже не рассказала Кларе, а я ей всегда всё говорю. Хотя, наверно, стоило бы ей сказать, тогда я бы не лежала здесь, обсуждая это, в тёмной комнате, посреди ночи. Знаешь что? Это будет одна из тех историй, где ты в итоге будешь с Анджелой — две сломленные души, находящие утешение в буре страсти. Буря? Нет, это не то слово, но ты понял, о чём я. Вы осознаете, что всегда были рядом друг с другом, а потом оба признаетесь друг другу в настоящих чувствах и будете жить долго и счастливо. Смотри, ты увидишь, так и будет. Мой нонно говорит, что я сломана. Хотя в моей жизни была любовь, не от него, но от моего папы, мамы, бабушки и сестёр. Он говорит, что я сломана в том смысле, что сама притягиваю всё плохое в жизни и не заслуживаю любви или чего-то хорошего… Хотела бы я понять, почему он меня так ненавидит. Моя бабушка любила его, несмотря на его недостатки. Он тоже хорошо к ней относился. Я просто говорю себе, что каждый заслуживает любви, даже он. Это касается и тебя… всех. И меня, когда-нибудь, надеюсь. — Я снова зеваю. — О, чёрт, я забыла тебе сказать, моя мама пригласила нас на ужин завтра… ну, уже сегодня, наверно. Я просто скажу ей, что мы не можем, потому что ты занят — спасу тебя от того бардака, который, я уверена, нас ждёт, но с другой стороны, может, я их спасаю от тебя. Зная тебя, ты что-то сделаешь, чтобы опозорить меня перед ними. Я и так достаточно позорю себя сама. Твоя помощь мне в этом не нужна. Ладно, я устала, спокойной ночи.

∞∞∞

На следующее утро я просыпаюсь, ощущая тяжесть и жар. Пытаюсь перевернуться, но не могу. Открываю глаза, и естественный свет солнца наполняет большую комнату. Я смотрю вниз и вижу, что Габриэль лежит на мне. Его голова на моей груди, а его нога лежит поверх моих.

— Габриэль, — бормочу я, ещё не до конца проснувшись.

Моя правая рука прижата под ним, а левая — под его телом. Я пытаюсь вытащить её, но тут же почувствовала боль в плече. Я тихо вздыхаю.

— Габриэль, я не могу дышать.

Он не двигается, и я начинаю ёрзать под ним, надеясь, что это его разбудит, но ничего не происходит.

— Габриэль!

Он садится.

— Что? Что случилось?

— Ты занял мою сторону кровати. Где все подушки?

Он снова кладёт голову мне на грудь.

— Кому это важно? — говорит он, прижимаясь ко мне ещё сильнее.

Я лежу так несколько минут, раздумывая, стоит ли мне толкнуть его и встать или подождать, пока он проснется. Может, ему нравится поспать подольше по выходным, и ему потребуется время, чтобы проснуться. Я смотрю вниз и понимаю, что провожу пальцами по его волосам. Они мягче, чем я думала, и достаточно длинные, чтобы я могла провести по ним целиком.

Его телефон звонит, и он поворачивает голову, тяжело вздыхая, прижимаясь ко мне животом. Вибрации телефона вызывают у меня странное ощущение, как сотни бабочек, порхающих внутри. Он откидывается назад и берёт телефон. Я поднимаю руку, которая была прижата под ним, и тяну её вверх, но он снова ложится на меня.

— Продолжай делать то, что ты делала, — говорит он.

— Что?

— Поиграй с моими волосами, — его голос звучит хрипло от сна, и он добавляет: — Пожалуйста.

На моём лице появляется лёгкая улыбка, и, используя обе руки, я начинаю проводить пальцами по его волосам, пока он отвечает на звонок с нетерпеливым тоном.

— Что? Нет. Я посмотрю, когда буду в офисе, — говорит он. — Нет. Я просто поспал. Потому что мне так захотелось, — отвечает он капризно. Я не могу сдержать смех, и он поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. — Наверно, всему есть первый раз. Да, я позвоню тебе позже, — говорит он и вешает трубку, бросая телефон на свою сторону кровати, а затем ложится на меня. — Ты перестала.