Интересно отметить, что Дейч со своим заместителем Блукисом фигурирует в знаменитой «Швамбрании» Льва Кассиля, как известно, жившего в годы Гражданской войны в Саратовской губернии, правда без указания фамилии, просто как председатель ЧК, по виду толстяк, и его помощник-латыш.
Однако все вышеупомянутые книги – художественные произведения, и авторы имели право на определенную долю вымысла и домыслов. Однако автор советской документальной повести о знаменитом чекисте-партизане Великой Отечественной войны Дмитрии Николаевиче Медведеве, в 1920-е годы работавшем в Одесском ГПУ, Теодор Гладков, говоря о Дейче, тоже умудрился многое перепутать. Впрочем, предоставим слово самому Гладкову:
«В Одессе и на Одесчине в те годы работали выдающиеся разведчики и контрразведчики. Самой яркой фигурой был М. А. Дейч, которого, к сожалению, Медведев застал уже „на излете“, – вскоре его перевели в столицу республики. Ученик портного в захолустном местечке царства Польского, Дейч подростком принял участие в революционных событиях начала века, за убийство пристава был приговорен царским судом к смертной казни, замененной ему по малолетству каторгой. С каторги Дейч бежал, много странствовал по заграницам, в дальних краях познакомился с выдающимся революционером Артемом (Ф. А. Сергеевым), под его влиянием стал марксистом. В Россию Дейч вернулся после февраля 1917 года, вступил в партию большевиков и лично Дзержинским (который слышал о его необычайной храбрости еще в 1905 году) был приглашен на работу в ЧК. За активное участие в ликвидации в 1921 году крупнейшего петлюровского заговора, так называемого „Всеукраинского центрального повстанческого комитета“ („Цупкома“), он одним из немногих тогда чекистов был награжден орденом Красного Знамени»[514].
Верная информация содержится здесь только относительно убийства пристава и наказания за это, времени вступления в партию и награждения орденом Красного Знамени за участие в ликвидации «Цупкома». Все остальное нуждается в исправлениях и уточнениях.
Дейч не был учеником портного в захолустном местечке царства Польского, а был учеником шорника в Двинске (ныне Даугавпис) на территории Латвии (тогда Лифляндская губерния). Учеником же портного, правда не в Польше, а в Центральной России, был в свое время заместитель Дейча Иван Васильевич Кравченко-Пахомов (первая часть его фамилии – это псевдоним, взятый по профессии, кравец – портной). Малороссийскую фамилию Пахомов взял перед поездкой в Одессу, возможно, чтобы таким своеобразным способом помочь исполнению директивы центральных властей о посылке на занимаемую Красной армией территорию Украины истинно украинских партийцев, которых не хватало для ответственной и особенно чекистской работы, ведь сойти за украинца русскому было проще, чем еврею.
С Дейчем Пахомов работал еще в Саратове, а позднее с ним же был направлен в Одессу, где стал заместителем начальника Секретно-оперативного отдела, а в 1921 году и заведующим отделом и зампредом всей ЧК. Именно его в первую очередь имел в виду Катаев, когда в своей повести «Трава забвения» давал описание безымянного руководящего одесского чекиста: «…типичный русский портной-неудачник в ситцевой рубашке и жилетке с сине-вороненой пряжкой сзади, с яростно веселым выражением коротконосого плебейского лица, истерзанного ненавистью к классовым врагам, которых он поклялся всех до одного уничтожить, стереть с лица земли, не зная ни пощады, ни жалости, ни устали»[515]. Кравченко-Пахомова писатель, по всей видимости, знал по собственному делу – тот руководил операцией по раскрытию польской разведывательной организации, в связях с некоторыми членами которой, в частности с Анной Венгржановской, обвиняли будущего Катаева и его младшего брата, впоследствии одного из авторов «12 стульев» и «Золотого теленка» Евгения Петрова, однако затем дело в отношении братьев было прекращено. Правда, последующую биографию Кравченко писатель серьезно исказил, впрочем, ее он мог просто не знать, хотя и фантазии, и любви к мистифицированию читателя Катаеву, как известно, было не занимать. Если катаевский герой дожил до старости, то жизнь Кравченко-Пахомова оборвалась довольно рано. Вскоре после своего награждения орденом Красного Знамени (как и Дейча за борьбу с «Цупкомом») его неожиданно перевели в Киев зампредом местной Губчека, которую в то время возглавлял Яков Лившиц (кстати, тоже кавалер ордена Красного Знамени за те же заслуги). Как рассказывала автору дочь Дейча Майя Максовна, главную роль в переводе Кравченко-Пахомова сыграли интриги переброшенного руководить чекистами Подолии Заковского, которого тот сменил на посту зампреда и начальника Секретно-оперативного отдела Одесской губчека. Особенно Заковский завидовал вручению Кравченко тогдашней высшей награды. В марте 1922 года во время руководства операцией киевских чекистов по задержанию членов очередной петлюровской организации Кравченко-Пахомов был смертельно ранен.
Вернемся к биографии Дейча. В 1900 году в Двинске, он сын ломового извозчика, 15-летний подросток, успевший получить только начальное еврейское образование, вступил в бундовскую организацию, а в первую русскую революцию состоял в боевой дружине этой партии, борющейся с черносотенцами. Вот тогда-то Дейч и участвовал в убийстве полицейского пристава Еремина, по его словам, потакавшего погромщикам. За это в июне 1905 года Военно-окружным судом он был приговорен к смертной казни через повешение, замененное по малолетству бессрочной каторгой. Через Вильно, Минск, Смоленск, Москву он был этапирован на строительство Амурской железнодорожной магистрали. Еще в Виленской тюрьме Дейч познакомился с эсером, также затем отправленным на каторгу, Андреем (Юлием) Михайловичем Соболем, – будущим известным писателем, который в начале 1920-х годов, живя в Одессе, хлопотал перед Дейчем за некоторых арестованных лиц, и в 1921 году сам бывшим сокамерником был арестован, а освобожден через несколько месяцев, и в «Уже написан Вертер» фигурирует под именем Серафима Лося[516].
В 1908 году Дейч с каторги бежал в США, где работал маляром на заводах Детройта, Кливленда и Чикаго. Однако затем довольно неожиданно сумел стать хозяином кафе-столовой и совладельцем прачечной. Товарищами по партии в связи с этим он был обвинен в нецелевом использовании денежных средств, собранных в синагоге у эмигрантов на революционные цели, и в 1914 году из Бунда исключен[517]. После этого теперь уже не Мендель, а Макс Дейч стал активистом американской социалистической партии.
Не совсем точен Гладков, когда пишет о приглашении Дейча Дзержинским на чекистскую службу. Дело в том, что в 1917 году из Америки Дейч приехал в Саратов, где поначалу работает на скромной должности экспедитора в «Известиях» местного Совдепа. Однако сразу после октябрьских событий он вступил в большевистскую партию, стал командиром отряда Красной гвардии, а в феврале вошел в состав руководящей тройки отдела по борьбе с контрреволюцией, в мае реорганизованной в ЧК. В том же году он стал в Саратове начальником одесской губернской милиции, а в феврале 1919 года – председателем губЧК. Таким образом, к началу его чекистской деятельности Дзержинский не имел отношения. Другое дело, что в конце мая 1919 г. по просьбе Дзержинского был переведен в Москву и назначен секретарем межведомственного оперштаба по борьбе с контрреволюцией, а в августе 1919 г. после его ликвидации стал помощником начальника и членом коллегии Секретного отдела[518].
Наконец, Дмитрий Медведев не застал Дейча в Одессе даже «на излете»: уполномоченным секретного отделения губотдела ГПУ будущий легендарный партизан был назначен 22 августа 1922 года и приступил к своим обязанностям, прибыв из Бахмута (где возглавлял Особый отдел) 8 сентября, тогда как Дейч уехал в январе 1922-го, а руководителем местных чекистов он перестал быть еще в конце ноября 1921-го.
