— Как ты? — спросила она обеспокоенно.

— Не очень. — ответила я, не меняя позы.

— Может, поделишься?

— Даже не знаю с чего начать… — вздохнула я. — Этим летом я познакомилась с одним человеком в Германии. Опуская интимные подробности, расстались мы с ним на довольно неприятной ноте, ничем друг друга не обременяя. Я никак не ожидала и не стремилась встретить его хотя бы ещё раз. У меня не вызывает радости сей факт. И вот сейчас этот человек — мой генеральный директор, который нарушает все мои рабочие планы, видимо, сам не зная, зачем. — говорила я, и по мере моего рассказа, глаза Разумовской лезли на лоб, но она не перебивала. — А сейчас ещё эти слухи…

— Какие слухи? — спросила Оксана.

— Да так… Говорят, твой брат — кардинал Ришелье, а Титов и Шувалов — леди Винтер и граф Рошфор. — засмеялась я и, наконец-то, посмотрела на Разумовскую, но, увидев её серьёзное лицо, моя улыбка медленно сползла. — Это ведь не так?

Оксана опустила глаза, потом взяла кружку с чаем и подошла к окну, всматриваясь в даль.

— Окса-ан? Ваш отец… это правда? — спросила я в ужасе.

— Я не знаю, что тебе сказать. — ответила она, всё также глядя на город. — Наша с Костей жизнь не была весёлой и беззаботной после смерти мамы. Мы не купались в лучах славы и отцовской любви. Моё настоящее имя — Яровая Ксения Владиславовна. И сменила я его не просто так. Это была вынужденная мера, после того, как я оставила фамильное гнездо. Мне было тяжело уходить, но оставаться там, у меня не было сил. А со временем, я поняла, что Косте… было намного тяжелее, чем мне. Он — ЯРОВОЙ! Это заложено у нас в крови на генетическом и подсознательном уровне. Только я — девочка, и мне можно проявить слабость, а ему — нет… Мы с ним обосо никогда не ладили. Да и, откровенно говоря, не общались больше десяти лет. Мне всегда казалось, что он меня бросил. Но теперь, я понимаю, что он просто был мальчиком, который выживал в предложенном ему мире.

Она замолчала, а мне, казалось, что Земля остановилась и начала крутиться в обратную сторону.

— А Катя? — спросила я, и у Разумовской чуть не выскользнула чашка из рук.

— Что ты знаешь о Кате? — спросила она меня с неподдельным страхом во взгляде.

— Только то, что она… его девушка. — ответила я, опустив глаза от стыда.

Оксана как-то облегчённо выдохнула, и продолжила.

— Она погибла. Много лет назад.

— Что? — шокированно спросила я.

— Давай закроем эту тему! Мне нечего добавить. Я не знаю, правдивы ли слухи, и какой жизнью живёт мой брат. Не могу ответить на твои вопросы. Единственное, на что я надеюсь, что Костя не будет таким… как отец.

После разговора с Оксаной, остаток дня пролетел как в тумане. Мысли метались в голове с одной полки на другую. Казалось, что я упускаю какую-то важную деталь, и это выводило из себя.

Всю ночь мне снился Костя. Причём, в самых пикантных подробностях. Поэтому проснулась я злая и неудовлетворённая. Но стоя перед зеркалом в приёмной, настраивала себя на нужный и рабочий лад. Я профессионал. Надо потерпеть всего лишь неделю.

Оделась я сегодня в строгий черный офисный костюм. Надеюсь, у моего начальства больше не возникнет претензий.

Когда Яровой вошёл в приёмную, я натянула вежливую улыбку.

— Добрый утро, Константин Владиславович!

— Ага. — одарили меня убийственным взглядом. — Когда появится Титов, быстро его ко мне. — сказал он, влетев в свой кабинет, как ошпаренный.

— Бешеный придурок. — пробурчала я себе под нос и показала язык ему вслед.

Спустя пятнадцать минут появился Титов.

— Алиночка! Доброе утро! Как поживает твой брат?

— Какой брат? — удивилась я.

— Как же? Антон — известный певец и лентяй.

— Какой певец? Вы вообще о чем? — не поняла я.

— Ну этот… Который на картошку не пошёл, на гармошке не играл. У него ещё песня такая — известный хит «Тили-тили, Трали-вали». — засмеялся Титов, а я закатила глаза. — Ты, кстати, как всегда, сногсшибательно выглядишь.

— Вы тоже ничего, Дмитрий Олегович. — улыбнулась я искренне.

— О нет. Больше никогда не называй меня так. Для тебя я просто Дима. — взял он мою руку и поцеловал.

В этот момент рядом послышался скрежет зубов.

— Быстро зашёл! — рявкнул стоящий в дверях Яровой, на что Титов усмехнулся и исполнил приказ. — А ты! Не смей крутить задницей перед другими мужиками! — прорычал Костя и ушёл следом.

В таком напряжении проходили мои рабочие будни. Я старалась быть, как можно незаметнее. Хотя, тяжело смотреть на этого идеала всего мужского, зная, что случись между нами ещё хоть одно прикосновение, и ничем хорошим это не закончится. Яровой был то, как ледяной айсберг, то, как взрывной вулкан. Каждый раз, когда я попадала в его поле зрения, он был чем-то недоволен: либо моим кофе, либо одеждой, поведением и ещё много прочей всякой ерунды, которую он придумывал из воздуха.

Вот уже третий день моей работы в новой должности, а настроение моего начальника ухудшается с каждым днём, всё больше и больше. Его упрёки не только необоснованны, но и начинают приводить меня в бешенство. Когда к нему приходит Дмитрий, из-за двери раздаются отчётливые звуки ругани и мата. Сегодняшнее утро не стало исключением. Яровой и Титов пришли вместе, явно, чем-то обеспокоенные.

— Кофе! Быстро! — крикнул Константин, и они скрылись в кабинете.

Надеюсь, это не вызвано тем, что я сегодня в платье. Хотя, какая разница?! Он всё равно останется недоволен, даже если я приду в скафандре.

Спустя десять минут, послышался звук разбитого стекла, а затем крики и отборный мат из уст моего бешеного начальника. Исполняя свои непосредственные обязанности, я взяла поднос с двумя чашками кофе и вошла в кабинет, на что получила гневную тираду.

— Тебе какого хрена надо? Свалила отсюда! И закрой дверь с обратной стороны! — закричал Яровой.

Не знаю, что мною руководило в тот момент. Может быть обида и недоумение, накопленные за всё это время. Я быстрым шагом подошла к столу и буквально шарахнула на него поднос с кофе, так что он немного расплескался на какие-то рядом лежащие документы.

— Ваш кофе, как просили! — ответила я таким же тоном, и, развернувшись, удалилась под оглушающую тишину.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я успокоилась и поняла, что натворила. Титов был у Ярового очень долго, почти до обеда. Но криков уже не было слышно.

— Дима! У Константина Владиславовича что-то случилось? Почему он всё время орёт? — шепотом спросила я у Титова, когда он вышел из кабинета.

— Так это же хорошо. — улыбнулся он.

— В смысле?

— Ну, понимаешь, Алина?! У Кости есть несколько стадий ярости. Первая: если Ярый орёт, значит ситуация хреновая, но её ещё можно спасти с наименьшими для нас потерями. Вторая: если Костя разговаривает обманчиво спокойно, значит, дело — дрянь, и вылезти из этого дерьма будет невероятно сложно.

— Дим, а если он молчит? — спросила я, вспоминая тишину в кабинете.

— А если он молчит, Алин, то это… — полный пизд… В общем, это третья стадия, и хуже неё я ещё не видел.

Титов ушёл. А я стояла и тряслась возле двери в кабинет. Не знаю, какие последствия меня ждут, но думаю, во избежание этого, нужно извиниться.

— Константин Владиславович! — тихо сказала я, когда вошла к нему.

Дверь за спиной с громким треском захлопнулась, а меня грубо сжали сильные мужские руки.

— Ты только что совершила очень большую ошибку, придя сюда снова. — прорычал Костя и потащил меня к своему столу.

— Прости… — попыталась я оправдаться, но меня заткнули грубым поцелуем. — Костя! Остановись! — освободившись из плена его губ, взмолилась я, когда меня прижали к столу.

— Ты просишь остановиться? А сколько раз я просил тебя? Не крутить передо мной задом, не отсвечивать, не носить блядские шмотки… Всю душу ты мне вымотала, стерва! — говорил он, задирая подол моего платья и целуя всё, куда мог дотянуться.

— Не надо, пожалуйста, только не так! — продолжала я, хотя мозги потихоньку начали превращаться в кисель от этих прикосновений.